Эмиль Золя - Истина
Госпожа Савенъ, которая не открывала рта во все время разговора, проводила Марка до дверей; она казалась смущенной своимъ подневольнымъ положеніемъ; по уму она была куда выше своего жестокаго господина; прощаясь, она улыбнулась Марку своей обворожительной улыбкой. На лѣстницѣ онъ повстрѣчался съ дѣтьми, которыхъ провожала сосѣдка. Дѣвочка, Гортензія, девяти лѣтъ, представляла изъ себя уже барышню, хорошенькую и кокетливую; глаза ея такъ и свѣтились лукавствомъ, а когда на нее взглядывали, она прикидывалась святошей, какъ сама мадемуазель Рузеръ, ея наставница. Оба близнеца, Ахиллъ и Филиппъ, заинтересовали Марка; они были худые и болѣзненные, какъ ихъ отецъ, и, несмотря на свои семь лѣтъ, уже проявляли наслѣдственную злобу. Подталкивая сестру, они ей дали такого тумака, что она чуть не ударилась о перила лѣстницы. Когда они поднялись, то дверь квартиры отворилась, и оттуда долетѣлъ рѣзкій крикъ грудного ребенка, Жюля, котораго мать держала на рукахъ, приготовляясь кормить его грудью.
Очутившись одинъ на улицѣ, Маркъ началъ разсуждать самъ съ собою. Ему удалось прослѣдить три ступени общественной жизни, начиная отъ невѣжественнаго крестьянина до мелкаго чиновника, трусливаго и глупаго. Между ними находился рабочій, испорченный казарменною жизнью, жертва заработной платы. Чѣмъ выше подымалась общественная лѣстница, тѣмъ больше люди проявляли жадности и подлости. Всѣ умы были охвачены непроницаемымъ мракомъ; казалось, что полуобразованіе, преподанное безъ прочныхъ научныхъ основъ, безъ разумнаго метода, только отравляло умъ и сообщало ему весьма опасное направленіе. Образованіе! Оно должно было сдѣлаться общимъ достояніемъ, но чистое, освобожденное отъ всякой лжи и неправды, — только тогда оно явится дѣйствительнымъ благодѣяніемъ. Маркъ, поглощенный страстнымъ желаніемъ придти на помощь товарищу, ужаснулся, заглянувъ въ безпросвѣтную бездну невѣжества, заблужденій и злобы, которая разверзлась у его ногъ. Безпокойство его все возрастало. Что могутъ дать эти люди, еслибы къ нимъ пришлось обратиться для созданія какого-нибудь великаго дѣла истины и справедливости'? Эти люди были частицей Франціи; они входили въ составъ неподвижной, инертной толпы; среди нихъ находились и честные люди, безъ сомнѣнія, но все же эта толпа представляла собою тяжелую свинцовую гирю, которая придавливала націю, не давая ей возможности начать новую жизнь, свободную, справедливую, счастливую; толпа погрязла въ своемъ невѣжествѣ; совѣсть ея была отравлена.
Направляясь медленно по дорогѣ въ школу, чтобы сообщить Симону о той неудачѣ, которая его постигла, Маркъ вдругъ вспомнилъ, что онъ не заходилъ къ сестрамъ Миломъ, продавщицамъ канцелярскихъ принадлежностей на Короткой улицѣ. Хотя и не надѣясь добиться отъ нихъ правды, онъ все же рѣшилъ выполнить до конца взятую на себя миссію.
Сестры Миломъ, какъ ихъ звали, были собственно свояченицы. Ихъ мужья, родные братья, родились въ Мальбуа; старшій, Эдуардъ, унаслѣдовалъ отъ дяди небольшую лавчонку канцелярскихъ принадлежностей, гдѣ онъ и жилъ со своею женою, очень скромною и разсчетливою женщиною; младшій братъ его, Александръ, болѣе предпріимчиваго нрава, началъ сколачивать себѣ состояніе, занимаясь комиссіонерствомъ при разныхъ фабрикахъ. Смерть постигла ихъ совершенно внезапно: старшій упалъ въ погребъ и расшибся, а младшій умеръ шесть мѣсяцевъ спустя отъ воспаленія легкихъ, гдѣ-то далеко, на противоположномъ краю Франціи. Обѣ женщины остались вдовами; у одной былъ магазинъ, у другой — тысячъ двадцать франковъ, начало того богатства, о которомъ мечталъ ея мужъ. Жена старшаго брата, энергичная и ловкая женщина, уговорила свояченицу вложить капиталъ въ дѣло; увеличеніе оборотныхъ средствъ давало возможность расширить торговлю учебниками и учебными пособіями. У каждой было по сыну: у старшей Викторъ, а у младшей Себастіанъ; онѣ жили вмѣстѣ, въ тѣсной дружбѣ, несмотря на полное несходство характеровъ. Вдова Эдуарда посѣщала церковь, хотя и не была ревностной католичкой; какъ ловкая коммерсантка, она хотѣла заручиться покупателями и разсчитала, что ей выгоднѣе примкнуть къ церковной партіи. Вдова младшаго брата, напротивъ, находясь подъ вліяніемъ мужа, давно забросила всякія религіозныя обрядности; нога ея не бывала въ церкви. Она, въ свою очередь, привлекала покупателей свободомыслящихъ, что только способствовало процвѣтанію торговли. Дѣла ихъ шли отлично; лавка помѣщалась какъ разъ между церковной и свѣтской школами и снабжала ту и другую учебниками, картинами, не говоря уже о тетрадяхъ, перьяхъ и карандашахъ. Онѣ постоянно объясняли своимъ покупателямъ, что каждая изъ нихъ придерживается своего образа мыслей, и имъ удавалось такимъ образомъ удовлетворять обѣ партіи; для того, чтобы еще болѣе подчеркнуть свои воззрѣнія, вдова старшаго брата помѣстила сына Виктора въ школу братьевъ, а другая отдала своего Себастіана въ свѣтскую школу, гдѣ преподавателемъ былъ еврей Симонъ. Ассоціація этихъ двухъ женщинъ, ловко построенная на угожденіи вкусамъ публики, процвѣтала какъ нельзя лучше, и ихъ магазинъ постоянно былъ набитъ покупателями.
Маркъ остановился на Короткой улицѣ, состоявшей всего изъ двухъ домовъ; въ одномъ помѣщалась лавка канцелярскихъ принадлежностей, въ другомъ жило духовенство. Онъ заглянулъ въ окошко магазина, гдѣ изображенія святыхъ перемѣшивались съ картинами гражданскаго содержанія, прославлявшими республику. Дверь магазина была сплошь увѣшана номерами иллюстрированныхъ газетъ. Онъ собирался войти, когда младшая вдова показалась на порогѣ; у нея было кроткое лицо, увядшее, несмотря на то, что ей едва минуло тридцать лѣтъ, но всегда привѣтливое и улыбающееся. Около нея вертѣлся семилѣтній ея сынишка Себастіанъ, котораго она обожала; мальчикъ очень походилъ на мать: у него были бѣлокурые волосы и ясные голубые глаза, тонкій носъ и смѣющійся ротикъ.
Вдова знала Марка и первая заговорила съ нимъ объ ужасномъ преступленіи, которое, повидимому, страшно ее поразило.
— Какое печальное происшествіе, мосье Фроманъ! Подумать только, что оно случилось здѣсь, поблизости отъ насъ. Бѣдный Зефиренъ! Я часто видѣла, какъ онъ проходилъ мимо нашей лавки въ школу и обратно; онъ часто заходилъ къ намъ, покупалъ тетрадки и перья!.. Я не могу спать съ тѣхъ поръ, какъ видѣла его убитымъ. Потомъ она заговорила о Симонѣ, объ его ужасномъ положеніи и объ его несчастной женѣ. Она считала его очень добрымъ и честнымъ человѣкомъ и была ему благодарна за то, что онъ очень заботливо относился къ ея сынишкѣ, одному изъ лучшихъ учениковъ его класса. Ни за что она не повѣритъ, чтобы онъ былъ способенъ на такой гнусный поступокъ. Прописи, о которыхъ столько говорятъ, все равно ничего не доказываютъ, еслибы даже подобныя нашлись въ школѣ.
— Мы довольно ихъ продаемъ, мосье Фроманъ. Я искала между нашими прописями, но не нашла ни одной со словами «Любите своихъ ближнихъ».
Въ эту минуту Себастіанъ, который внимательно слушалъ, поднялъ голову и сказалъ:
— А я видѣлъ такую пропись: кузенъ Викторъ принесъ изъ школы братьевъ листокъ съ этими словами.
Мать его очень удивилась.
— Что ты говоришь? Отчего же ты раньше мнѣ ничего не сказалъ?
— Ты меня не спрашивала. Къ тому же, Викторъ просилъ не говорить, потому что имъ запрещаютъ уносить прописи домой.
— Гдѣ же этотъ листокъ?
— Не знаю. Викторъ его, вѣроятно, спряталъ, боясь, какъ бы его не заругали.
Маркъ слушалъ, и на душѣ у него становилось необыкновенно радостно, сердце забилось надеждой. Не возгорится ли истина устами этого ребенка? Быть можетъ, въ эту минуту пробился первый лучъ свѣта, который обратится вскорѣ въ яркое пламя. Онъ началъ задавать Себастіану точные и опредѣленные вопросы, когда около лавки показалась старшая вдова съ сыномъ Викторомъ; она посѣтила брата Фульгентія подъ предлогомъ сведенія счетовъ.
Она была выше ростомъ, чѣмъ ея невѣстка; черные волосы, широкое смуглое лицо и властный голосъ придавали ей очень рѣшительный обликъ. Она была, въ сущности, добрая и честная женщина и ни за что никого не обидѣла бы и не обсчитала бы даже на грошъ свою пайщицу, что не мѣшало ей властвовать надъ мягкосердечной невѣсткой. Въ ихъ совмѣстной жизни она представляла мужской элементъ, а другая противопоставляла ей лишь добродушную инертность, но тѣмъ не менѣе ея пассивное противодѣйствіе часто одерживало побѣду своею продолжительною настойчивостью. Виктору было девять лѣтъ; это былъ толстый, здоровый мальчикъ, съ большой головой и черными вихрами, — прямая противоположность Себастіану.
Узнавъ, въ чемъ дѣло, вдова строго посмотрѣла на своего сына Виктора.
— Какъ? Ты осмѣлился украсть листокъ прописей? И ты принесъ его домой?
Викторъ бросилъ на Себастіана грозныя взглядъ, полный бѣшенаго упрека.
— Нѣтъ, маменька!
— Да, сударь; кузенъ видѣлъ листокъ у тебя, а онъ не имѣетъ привычки лгать.
