Джейн Остен - Нортенгерское аббатство
Когда Кэтрин вошла в дом, привратник сообщил ей, что пару минут спустя после ее отъезда к ней приходил молодой человек в сопровождении леди. Швейцар доложил им, что та уехала с мистером Торпом. Девушка спросила, не передавали ли им записки, и, получив отрицательный ответ, поискала собственную карточку, но не нашла, и оба они удалились. С сердцем, обливавшемся кровью, Кэтрин медленно взобралась вверх по лестнице, где была встречена мистером Алленом; когда тот услышал о причине их столь поспешного возвращения, он произнес:
– Приятно, что у твоего брата достаточно здравомыслия. Я рад, что вы вернулись. Весь ваш маршрут казался каким-то странным и диким.
Вечер они все провели в компании Торпов. Кэтрин чувствовала себя вымотанной и разбитой. На Изабеллу, похоже, нашел приступ красноречия, и она тут же поделилась с Морландом мыслью о том, что тихие домашние посиделки ничуть не хуже вечера на ветру у клифтонской таверны. О том, что она несказанно счастлива пропустить нынче бал, так же упоминалось не единожды.
– Как мне жаль тех бедняжек, что отправились туда сегодня! Как я рада, что я не пошла! Интересно, много там нынче народу? Танцы еще не начались. Ни за что не хотела бы я там оказаться! Так приятно провести вечер в тишине и покое. Уверена, что бал будет не хорош. Я знаю, Митчеллы тоже не пошли. Мне так жаль тех несчастных созданий, что сейчас там! Но, я вижу, вы, мистер Морланд, умираете, как туда хотите? Уверена, это так. Что ж, мы никого здесь не держим. Нам и без вас будет весело. Вы, мужчины, так много о себе мните!
Кэтрин готова была наброситься на Изабеллу и обвинить ее в выклянчивании нежностей и сочувствия в благодарность за тот сомнительный уют и покой, что она предлагала, как вдруг услышала ее тихий шепот:
– Ну, не будь же такой мрачной, дорогая. Ты разбиваешь мне сердце. Конечно, это ужасно, но Тилни сами во всем виноваты. Где была их пунктуальность? Конечно, грязь стояла жуткая, но что с того? Уверена, что ни Джон, ни я не обратили бы на это никакого внимания. Меня ничто не остановит, если это ради друга – такой у меня принцип. И Джон так думает, он вообще такой горячий!..
Оставим же теперь нашу героиню в ее тревожной и бессонной ночи – таков уж удел настоящих героев; покинем ее, лежащую на подушке, полной шипов и колючек и мокрой от слез. Пожелаем ей удачи и хотя бы одной спокойной ночи в предстоящие три месяца.
Глава 12
– Миссис Аллен, – обратилась к ней Кэтрин на следующее утро, – как вы думаете, будет ли это прилично, если я сегодня зайду к мисс Тилни? Я не успокоюсь, пока все ей не объясню.
– Разумеется, пойди, дорогая. Только надень белое платье – мисс Тилни всегда ходит в белом.
Кэтрин радостно принялась за сборы, и, когда те закончились, она горела от нетерпения поскорее оказаться в бювете, чтобы узнать номер дома генерала Тилни; ей казалось, это где-то на Милсом-стрит, но точно она не знала, а туманные заверения миссис Аллен в ее правоте добавили еще больше сомнений. Девушку все же отправили на Милсом-стрит, и, держа в руках точный адрес, она с гулко бьющимся сердцем спешила вперед навстречу мисс Тилни, чтобы все объяснить и получить прощение. Быстро пробежав мимо церкви, она предусмотрительно отвернулась в сторону, дабы избежать встречи с ненаглядной Изабеллой, которая в это время вместе с остальным семейством делала покупки по соседству. Без всяких задержек Кэтрин подошла к нужному дому, еще раз сверила номер, постучала и спросила мисс Тилни. Дворецкий думал, что молодая леди сейчас дома, но он не был уверен, поэтому попросил у гостьи ее карточку и отправился на поиски барышни. Спустя несколько минут он вернулся и, как-то неуверенно отводя взгляд, сообщил, что ошибался и мисс Тилни уже куда-то вышла. Униженная и раскрасневшаяся, Кэтрин ушла. Она твердо знала, что мисс Тилни дома, но она настолько оскорблена, что не может ее принять. Выйдя на мостовую, мисс Морланд не сдержалась и бросила быстрый взгляд на окна гостиной, но там никто не появился. Пройдя еще немного, она вновь обернулась и увидела, нет, не в окне, а на пороге дома свою приятельницу. С ней шел джентльмен, в котором Кэтрин узнала ее отца. Они направлялись в сторону Эдгарс-Билдингс. Подавленная, девушка пошла своей дорогой. Она почти злилась от такой жестокой неучтивости, и лишь осознание собственной невежливости сдерживало нарастающее раздражение. Кэтрин не знала, как следовало рассматривать оскорбление, нанесенное ей, с точки зрения этикета, насколько непреклонной следует ей теперь стать и что в таких случаях обычно предпринимают в ответ.
Удрученная и несчастная барышня подумывала даже о том, чтобы отказаться от вечернего выхода в театр, однако, говоря по правде, мысли эти вскоре ее покинули, поскольку она вспомнила, что: во-первых, может остаться дома безо всяких объяснений, и тогда никто не узнает о нанесенной ей обиде, а во-вторых, ей давно уже хотелось посмотреть эту пьесу. Как и намечалось, вечером все отправились в театр; на радость или на беду Тилни не появлялись, и Кэтрин подумала, что в длинном ряду достоинств этой семьи нет, пожалуй, лишь страсти к Мельпомене, не отказав им все же в возможной привычке к более утонченным постановкам на лондонских подмостках, которые, со слов все той же Изабеллы, были «просто ужасны». В своих собственных ожиданиях девушка не обманулась и получила столько удовольствия от комедии, что первые четыре акта никто не смог бы заподозрить, что накануне она пережила тяжелую драму. Однако, не успела начаться пятая часть, как в ложе напротив показался мистер Тилни с отцом, и к ней вновь вернулись неуверенность и щемящая боль. Действо больше не радовало и не приковывало к себе внимания. Каждый раз, поднимая глаза, Кэтрин невольно видела ложу напротив, и в течение долгих двух сцен она напрасно старалась поймать взгляд Генри. Вот теперь его уже точно нельзя было обвинить в равнодушии к театру, ведь за все это время он ни разу не оторвался от сцены. И все же позже молодой человек взглянул на Кэтрин и чуть заметно поклонился – но что это был за поклон! – мимолетный, безо всякой улыбки. От отчаяния Кэтрин не находила себе места, она готова была сорваться с места и побежать к нему в ложу, чтобы дать наконец объяснения. Ею обуревали чувства скорее естественные, чем героические; вместо того, чтобы, гордо храня молчание, осудить его поспешную хулу, вместо тихой горечи оскорбленной добродетели, оставляющей ему самому право искать объяснений и причины, вместо того, чтобы, наконец, просто избегать его взгляда или даже заигрывать с кем-нибудь, она приняла весь позор на себя и лишь страстно желала найти возможность объясниться.
Пьеса кончилась, упал занавес – и Генри уже не было на месте, где он только что сидел; Неужели он придет сам? Надежды оправдались, и через несколько минут он появился вновь, приближаясь к ним через пустеющие ряды. Джентльмен спокойно и вежливо обратился к миссис Аллен и ее спутнице; однако, в ответ от последней получил нечто совершенно отличное:
– О, мистер Тилни! Мне страшно хотелось с вами поговорить и извиниться. Должно быть, вы сочли меня грубиянкой, но в том недоразумении не было моей вины, и миссис Аллен тому порукой. Миссис Аллен, не правда ли, мне сказали, что видели мистера Тилни с сестрой в каком-то фаэтоне? Что же мне оставалось делать? Я так ужасно сожалею, что не дождалась вас. Правда, миссис Аллен?
– Дорогая, ты мнешь мне платье, – прозвучало в ответ.
Такие горячие заверения растрогали бы даже камень, поэтому на лице Генри заиграла добрая и сердечная улыбка, и молодой человек ответил тоном, в котором уж почти не чувствовалась обида:
– Мы были так вам признательны за ваши пожелания хорошей прогулки, которые вы бросили нам, когда проезжали по Эрджайл-стрит.
– Но я вовсе не желала вам хорошей прогулки, я об этом и не думала. В это время я кричала мистеру Торпу, чтобы он остановился; как только я вас заметила, то сразу закричала, правда. И если б только мистер Торп остановил свою лошадь, я бегом бы к вам побежала.
Найдется ли в целом мире хоть один Генри, который остался бы равнодушным к таким словам? В любом случае, Генри Тилни не из их числа. С еще более очаровательной улыбкой он сказал все, что нужно было сказать о том, как его сестра расстроилась, переживала, сожалела и, в конце концов, положилась на порядочность мисс Морланд.
– Ах, только не говорите, что мисс Тилни совсем не рассердилась! – воскликнула Кэтрин. – Я точно знаю, что она сердится на меня: сегодня утром она не захотела меня принять, а через несколько минут вышла из дома с вашим отцом. Мне было так больно! Но не подумайте, я вовсе не жалуюсь. Быть может, вам не доложили, что я заходила.
– Меня с утра дома не было, но я слышал об этом от Элеаноры, и ей не терпится поскорее извиниться перед вами за такую неучтивость. Но, возможно, вы позволите мне самому все объяснить. Всему виной мой отец – он страшно торопился, поэтому не позволил сестре принимать посетителей, ведь она должна была его сопровождать. Только-то и всего. Элеанора страшно огорчилась и решила при первой же возможности принести вам свои извинения.
