Душа Японии - Лафкадио Хирн
Раздаются звуки самизена, и танцовщицы собираются на свободном месте в глубине зала; зал всегда настолько велик, что мог бы вместить больше людей, чем собираются обыкновенно на празднество. Часть гейш под управлением женщины средних лет составляет оркестр — несколько самизенов и хорошенький барабан, на котором играет ребенок. Остальные в одиночку или по парам танцуют. То они быстро и весело пляшут, то принимают лишь грациозные позы. Вот две девушки танцуют вместе — такого соответствия и такой гармонии жестов и па можно достигнуть лишь долголетним упражнением. Но чаще это скорее пластика, чем то, что на Западе принято называть танцами. Пластика, сопровождаемая движением рукавов и вееров, игрой глаз и мимикой, сладостной, нежной, сдержанной, мягкой — совершенно восточной. Гейшам знакомы и сладострастные танцы, но в обыкновенных случаях или перед избранной публикой они воспроизводят прелестные древнеяпонские предания, как, например, легенду о юном рыбаке Урасиме, возлюбленном дочери морского царя; или поют древнекитайские песни, передающие несколькими словами так изящно и живо все то, что волнует человеческие сердца. И все снова наполняют они кубки вином, теплым, золотистым, отуманивающим мысли; быстрее и жарче кровь струится по жилам; будто дымка сновидений отделяет всех от прочего мира, и сквозь эту дымку будничная действительность кажется чудесной, гейши превращаются в райских дев, и в мире разлито блаженство невозможное, несбыточное по естественным законам.
Праздник, молчаливый вначале, становится понемногу веселым и шумным. Ряды гостей размыкаются: образуются группы; гейши, смеясь и болтая, переходят от одной группы к другой, все время разливая саке, наполняя пустые бокалы; гости с низким поклоном принимают бокалы и меняются ими[1]. Мужчины запевают старые самурайские или древнекитайские песни, один или двое даже начинают плясать. Самизены заигрывают веселый мотив: «Компира фунэ фунэ»[2], — и одна из гейш поднимает платье выше колен. Под звуки музыки танцовщица быстрым бегом начинает описывать восьмерку; молодой человек с бутылкой саке и бокалом делает ту же фигуру. Если они столкнутся на одной линии, то тот, по чьей вине произошло столкновение, должен выпить бокал саке. Музыка играет все скорее, шаги танцующих становятся все быстрее, потому что они не должны отставать от темпа музыки; и гейша почти всегда выигрывает.
В другом конце залы гейши играют с гостями в «кен»; играя, они поют и заглядывают друг другу в глаза, бьют в ладоши и с тихим смехом поднимают пальчики в воздух.
А звуки самизена льются:
Хотто, — дон-дон!
О — тагай до нэ;
Хотто, — дон-дон!
Ойдемашита нэ;
Хотто, — дон-дон!
Шимаймашита нэ[3].
Чтобы играть с гейшей в кен, надо быть хладнокровным, внимательным и ловким. Приученная с детства ко всем разновидностям этой игры — а их много, — она проигрывает только из вежливости, и то редко.
Знаки обыкновенного кена — лисица, человек и ружье. Если гейша делает знак ружья, то тотчас же в такт музыки должен следовать знак лисицы, которая не умеет обращаться с ружьем. Если же вы сделаете знак человека, то она ответит знаком лисицы, которая хитрее человека, — и вы проиграли. Если же она начнет с лисицы, то вы должны ответить ружьем, которым можно застрелить лисицу. Во время игры смотришь на ее блестящие глазки и изящные ручки — они очень красивы, — но если хотя на полсекунды залюбуешься ими — все пропало: вы зачарованы и побеждены.
Но несмотря на непринужденное отношение, на японском празднике всегда сохраняется известный строгий церемониал между гейшами и гостями. Как бы гость ни был отуманен вином, он никогда не осмелится приласкать девушку; он никогда не забудет, что на банкете она только цветочек, которым можно любоваться, но которого трогать нельзя. Фамильярность, которую приезжие часто позволяют себе с японскими гейшами и прислужницами, туземцы хотя и терпят с покорной улыбкой, но в действительности глубоко презирают и считают крайне вульгарной.
Одно время веселье все возрастает, но после полуночи один гость за другим незаметно исчезают. Понемногу шум затихает, музыка умолкает, гейши со смехом и возгласом «Сайонара!» провожают последних гостей; и только тогда им, наконец, позволено вместе присесть и в опустевших залах нарушить свой долгий пост.
Такова роль гейши. Но что происходит в тайнике ее души? Каковы ее мысли и чувства, ее святая-святых? Чем она, в сущности, живет вдали от праздничного блеска ночных огней, вдали от иллюзий, которыми ее окружают вино и веселье? Всегда ли она так легкомысленна, как кажется в то время, как ее голосок с лукавой нежностью поет старую песнь о том, что «возлюбленная дороже пяти тысяч коко»?[4] Или можно ли поверить ее страстному обещанию, так очаровательно провозглашенному ею, будто она не отдаст возлюбленного могиле, а, собрав его пепел, выпьет его в кубке вина?
Один из моих друзей рассказал мне, что O-Кама из Осака в прошлом году осуществила эту песенку: она собрала пепел сожженного трупа своего возлюбленного, смешала его в кубке саке и выпила на банкете в присутствии многих гостей. В присутствии многих гостей! О романтизм!
В доме, где живут гейши, вы всегда увидите в нише своеобразную фигурку, иногда из глины, реже из золота, чаще всего из фарфора. Ей молятся, ей приносят дары: рис, хлеб и вино; перед ней тлеет благовонное курение и теплится лампада. Это изображение кошечки, стоящей на задних лапках и протягивающей переднюю; поэтому ее называют «манэки-нэко» — манящая кошечка. Это genius loci, он приносит счастье: покровительство богатых, благосклонность хозяев. А тот, кто знаком с психикой гейши, утверждает, что эта фигурка — символ ее. Игривая, прелестная, нежная, юная, гибкая, ласкающая, стройная, — но хищная и жестокая, как палящее пламя.
О ней носятся и другие, более страшные слухи: говорят, что за тенью ее следует дух нищеты, что лисицы — сестры ее; говорят, что она губит юность, разоряет благосостояние, разрушает семейный очаг; что любовь для нее — лишь источник безумия, которым она пользуется для своих целей; что она обогащается на счет мужчин, которых толкает на гибель; говорят, что она отъявленнейшая из всех хорошеньких лицемерок, ненасытнейшее из всех продажных созданий, опаснейшая из
