Эрнест Хемингуэй - Зеленые холмы Африки
– Экая досада! – пробормотал Старик. – А какой рог!
– Я чуть ее не ухлопал, – отозвался я. – Не разглядел, что это самка.
– М'Кола видел детеныша.
М'Кола что-то шептал Старику и выразительно кивал головой.
– Он говорит, что там есть еще один носорог, – объяснил Старик. – Он слышал фырканье.
– Поднимемся выше, оттуда будет видно, если они вылезут, и швырнем что-нибудь в тростник.
– Неплохо придумано, – согласился Старик. – Быть может, там и самец.
Мы прошли берегом чуть повыше, откуда можно было оглядеть заросли тростника. Старик держал ружье наготове, я тоже взвел курок, после чего М'Кола швырнул палку туда, где услышал шум. Ответом было звучное фырканье, но тростник не дрогнул, не шелохнулся. Затем вдали раздался треск и тростник заколыхался, – наверное, какой-то зверь бежал к противоположному берегу, но какой именно, мы не видели. Через минуту мне удалось разглядеть черную спину и широко раскинутые, остроконечные рога буйвола, взбегавшего на крутой берег. Он двигался быстро, вытянув шею и подняв увенчанную рогами голову, холка его напряглась, как у разъяренного быка. Я прицелился, но Старик неожиданно остановил меня.
– Это мелкий буйвол, – сказал он тихо. – На вашем месте я не стал бы его убивать – разве только на мясо.
Но мне казалось, что буйвол очень большой. Он стоял боком, повернув голову в нашу сторону.
– У меня лицензия еще на трех буйволов, а там, куда мы скоро переберемся, они не водятся, – возразил я.
– Мясо-то у него превкусное, – буркнул Старик. – Ну что ж, стреляйте. Но будьте начеку, после выстрела из тростника может выскочить носорог.
Я присел, ощущая в руках непривычную тяжесть двустволки, прицелился буйволу под лопатку, нажал на спуск, но выстрела не последовало. У спрингфилда спуск легкий, безотказный, а тут мне показалось, будто курок заклинился. Это было похоже на кошмарный сон, когда пытаешься выстрелить и не можешь. Мне не удалось выжать спуск, но я справился с собой, затаил дыхание и снова потянул спуск. Внезапный рывок – и ружье выпалило с оглушительным грохотом. Однако буйвол и не думал падать, он кинулся влево, вверх по склону. Тогда я выстрелил из второго ствола, и у задних ног буйвола брызнули каменные осколки. Прежде чем я успел перезарядить ружье, он был уже вне выстрела. И тут-то мы услышали фырканье и треск – это еще один носорог выскочил из дальнего конца тростниковых зарослей и кинулся к высоким деревьям на нашем берегу, лишь на секунду мелькнув у нас перед глазами.
– Это самец, – сказал Старик. – Он ушел вниз по ручью.
– Ндио. Думи! Думи! – настойчиво твердил Друпи, подтверждая, что это самец.
– А ведь я ранил проклятущего буйвола, – сказал я. – Не знаю только куда. Ох, уж эти мне двустволки! Слишком тугой спуск.
– Из спрингфилда вы убили бы его, – заметил Старик.
– Или, по крайней мере, знал бы точно, куда попала пуля. Я-то думал, что из двустволки либо уложу его наповал, либо промахнусь. А оказывается, я его только ранил.
– Далеко ему не уйти, – сказал Старик. – Выждем.
– Боюсь, что я прострелил ему брюхо.
– Как знать! Хоть он и мчался что есть духу, но мог свалиться через какую-нибудь сотню шагов.
– Проклятое ружье! Не умею я стрелять из него. Спуск действует, как консервный ключ, когда открываешь коробку сардин.
– Пойдемте, – сказал Старик. – Здесь бродит уйма носорогов.
– А как же буйвол?
– Никуда не денется. Пусть потеряет силы и свалится где-нибудь.
– Вообразите, вдруг мы оказались бы внизу, когда все эти звери выскакивали из тростника!
– М-да, – хмыкнул Старик.
Все это говорилось шепотом. Я взглянул на жену. У нее был такой вид, словно она наслаждалась интересным спектаклем.
– Ты не заметила, куда он ранен?
– Не заметила. Как ты думаешь, в тростнике прячется еще кто-нибудь?
– Их там тысячи. Ну так как же, Старик?
– Может, ваш буйвол лежит где-нибудь за излучиной. Пойдем, поищем его.
Мы зашагали берегом, взвинченные до крайности, и когда подошли к узкому краю тростниковых зарослей, услышали, что какой-то грузный зверь продирается среди высоких стеблей. Я вскинул ружье и ждал его появления. Но он не показывался, только тростник все колыхался. М'Кола сделал мне знак не стрелять.
– Это детеныш, – сказал Старик. – Должно быть, их было два. Но куда же запропастился чертов буйвол?
– Откуда вы знаете, что это детеныш? Ведь его не видно.
– Сужу по треску в зарослях.
Мы стояли, оглядывая воду, тенистый берег с высокими деревьями и уходящее вдаль русло ручья, как вдруг М'Кола указал на холм справа от нас.
– Фаро, – пробормотал он и протянул мне бинокль.
Там, на скате холма, подняв голову, глядя в нашу сторону, насторожив уши и поводя мордой, стоял носорог. В бинокль он показался мне огромным. Старик тоже разглядывал его в свой бинокль.
– Он не лучше того, которого вы убили раньше, – сказал он тихо.
– Сейчас я могу всадить ему пулю прямо в шею!
– Вы имеете право убить еще только одного, – возразил Старик. – И вам нужен хороший экземпляр.
Я протянул Маме бинокль, но она не взяла его.
– Мне и так хорошо видно. Экая громадина!
– Как бы он на нас не бросился, – сказал Старик. – Тогда уж вам волей-неволей придется стрелять.
Тем временем из-за большого дерева с кудрявой верхушкой показался еще один носорог. Этот был чуточку поменьше.
– Ей-богу, детеныш, – сказал Старик. – А вон то самка. Хорошо, что вы не выстрелили. Она наверняка бросилась бы на нас.
– Неужели опять та же самка?
– Нет. У той был здоровенный рог.
Нами овладело нервное возбуждение, какая-то почти хмельная веселость, как всегда при виде чрезмерного до нелепости обилия дичи. Такое чувство может появиться у человека в любую минуту, когда редкий зверь или рыба вдруг попадается в невероятном количестве.
– Поглядите на нее. Она подозревает неладное, хотя не видит и не чует нас.
– Так ведь она слышала выстрелы.
– Она уже догадывается, что люди близко, но не может понять где.
Самка, такая большая и потешная, что ею можно было залюбоваться, стояла на самом виду, и я прицелился ей в грудь.
– Вот бы сейчас выстрелить!
– Еще бы, – согласился Старик.
– Что же вы решили делать? – спросила практичная Мама.
– Обойдем ее, – отвечал Старик.
– Если проберемся низом, не думаю, чтобы она нас учуяла.
– Как знать. Еще, чего доброго, нападет!
Но она на нас не напала, только опустила голову и побрела вверх по холму вместе со своим почти взрослым детенышем.
– Теперь пусть Друпи идет вперед и поищет следы самца. А мы пока посидим тут, – сказал Старик.
Мы сели в тени. Друпи и местный проводник, обследовав оба берега, вернулись и сообщили, что носорог ушел вниз по ручью.
– Не заметил кто-нибудь, какой у него por? – спросил я.
– Друпи говорит, что большой. М'Кола сделал несколько шагов вверх по холму. Вдруг он пригнулся и стал подавать нам знаки.
– Ниати, – сказал он, приставив руку к глазам.
– Где? – спросил Старик. М'Кола указал, пригнулся еще ниже и, когда мы подползли к нему, протянул мне бинокль. Животные были ниже по ручью, далеко от нас, на верхнем выступе крутого склона в дальнем конце ущелья; мы насчитали сначала шесть, а потом и восемь буйволов, черных, с массивными шеями и блестящими рогами. Одни паслись, другие стояли, подняв головы, и осматривались.
– Вон тот – самец, – объявил Старик, глядя в бинокль.
– Который?
– Второй справа.
– А по-моему, они все самцы.
– На таком расстоянии ошибиться не мудрено. А тот справа – очень хорош. Теперь давайте перейдем ручей и попробуем подкрасться к ним сверху.
– А они не уйдут?
– Нет. Вернее всего спустятся к воде, когда станет жарче.
– Хорошо, идем.
Мы перебрались на другой берег, перескакивая с бревна на бревно, а там обнаружили плотно утоптанную звериную тропу, которая тянулась над берегом в густой тени деревьев. Мы зашагали по ней быстро и бесшумно; ручей под нами почти скрывала завеса ветвей. Было раннее утро, но уже поднимался ветерок и листья шелестели над нашими головами. Миновав овраг, сбегавший в ручей, мы укрылись в кустарнике, чтобы звери нас не заметили, затем, пройдя за деревьями, очутились на небольшой прогалине и под прикрытием широкой скалы взобрались на холм, чтобы подойти к буйволам сверху. Мы остановились за этой скалой, и я, обливаясь потом, заткнул платок под шляпу и послал Друпи на разведку. Вскоре он вернулся и сообщил, что буйволы скрылись. Сверху мы не могли их видеть, поэтому пересекли овраг и скат холма, чтобы отрезать им путь к воде. Склон соседнего холма был выжжен, у его подошвы торчал горелый кустарник. На пепле виднелись следы буйволов, которые ушли в густые заросли. Непролазная чаща, плотно перевитая лианами, заставила нас отказаться от преследования. Вниз по ручью следов не было, из чего мы заключили, что буйволы на берегу, в том месте, которое мы осматривали со звериной тропы. Старик сказал, что здесь у нас ничего не выйдет: деревья растут так густо, что если даже мы выгоним буйволов, стрелять все равно бесполезно. Мы не сможем отличить самцов от самок, сказал он. Видна будет только сплошная черная масса. Старого самца узнают по серой шкуре, но хороший стадный самец бывает так же черен, как самка. А поэтому не имеет смысла спугивать их здесь.
