Джонатан Свифт - Дневник для Стеллы
11. Утром, при свече. Вам следует знать, что по утрам между шестью и семью я щеголяю в халате и Патрику приходится по меньшей мере раз пятьдесят упрашивать меня прежде чем я этот халат надену. А теперь я прощаюсь с моими миленькими МД в этом письме, а новое начну вечером, когда вернусь домой. Господь всемогущий да благословит и сохранит драгоценнейших МД. Прощайте.
До чего длинное письмо получилось, прямо как проповедь.
Письмо IX
Лондон, 11 ноября 1710.
[суббота]
Я был приглашен сегодня на обед к государственному секретарю мистеру Сент-Джону[247]. Перед обедом к нам зашел мистер Гарли и принес мне свои извинения за то, что он не обедает с нами, объяснив, что ему совершенно необходимо принять сейчас людей, пришедших предложить правительству денежную ссуду. Кроме нас двоих присутствовали только мистер Льюис и доктор Фрейнд[248] (тот самый, что написал «Отчет о военных действиях лорда Питерборо в Испании»). Я пробыл с ними до позднего вечера и ушел в одиннадцатом часу, а посему мне пришлось и восьмое письмо отдать ночному сторожу, что я и сделал собственноручно. Но это все же лучше, чем попросту задержать его до следующей почты. Мистер Сент-Джон был со мной учтив сверх всякой меры. Когда после обеда пришел Прайор, так он (государственный секретарь) сказал по какому-то случаю, что самое лучшее из всего когда-либо им читанного написано не Прайором, а доктором Свифтом по поводу Ванбру, хотя я, признаться, отнюдь не считаю, что эти мои стихи так уж хороши. Прайор, однако, был этим весьма обескуражен, пока я не ободрил его, ввернув пару комплиментов. Я вспоминаю, сколько почтения внушал нам, бывало, сэр Уильям Темпл и все потому, что он мог бы, если бы пожелал, стать государственным секретарем в пятьдесят лет, тогда как мистер Сент-Джон занимает эту должность будучи совсем молодым человеком, едва достигшим тридцати[249]. Его отец — любитель пожить в свое удовольствие, из тех, что имеют обыкновение прогуливаться по Мел и наведываться в Сент-Джеймскую кофейню и модные кондитерские, в то время как молодой сын — первый государственный секретарь. Не находите ли вы, что это весьма необычный случай? Он сказал мне, между прочим, будто мистер Гарли жаловался, что ничего не мог от меня утаить, настолько я оказался способен проникать в его мысли. Я, конечно, прекрасно понял, что все это не более чем изысканная любезность, и так и сказал господину секретарю, да собственно так оно и было, и все же сколь тяжело сознавать, что в то время как знатные особы обращаются со мной, как с человеком, который явно их превосходит, ваши ирландские щенки едва удостаивают меня внимания. Однако для такого обхождения есть свои причины, о коих я расскажу вам при встрече. Придя домой, я увидел письмо от вашей матушки; это ответ на мое, отправленное двумя днями раньше. Судя по всему, она в Лондоне, но не может по утрам отлучаться, как вы верно заметили в письме, между тем, бог весть, когда у меня будет досуг днем; а ведь, если я отправлю ей записку с пенни-почтой, а потом не смогу с нею встретиться, это будет чрезвычайно досадно, к тому же и дни сейчас короткие. Одного я никак не возьму в толк — почему она не может уйти из дому рано утром, до того, как в ней есть нужда. Я посоветую ей сказать леди Джиффард, что я, как она слыхала, нахожусь в Лондоне и ей хотелось бы повидать меня, чтобы расспросить о вас. Удивляюсь, что она так себя стеснила в угоду прихотям этой старой бестии. Вы знаете, что чувство собственного достоинства не позволяет мне видеться с леди Джкффард и, следовательно, я не могу прийти в ее дом. Ну вот, полагаю, и достаточно для начала.
12. Как вы ухитряетесь писать на такой тонкой бумаге? (Я забыл сказать вам об этом в предыдущем письме). Разве нельзя раздобыть чуть плотнее? Ведь существует общеизвестное правило, которое учителя правописания внушают своим питомцам; вы должно быть сто раз слышали его. Вот оно:
Если на тонкой бумаге писать,Чернила на ней поплывут, как пить дать;А вот на плотной — хоть тростью пиши,Ей ни чернила, ни черт не страшны.[250]
Нынче я получил письмо от злополучной миссис Лонг, описавшей мне свою теперешнюю жизнь, в полной безвестности, в глухом провинциальном городишке; она, правда, уверяет, что при всем том у нее очень спокойно на душе. Бедняжка! Это такая же перемена в жизни, как если бы Престо насильно разлучили с МД и принудили наслаждаться обществом миссис Раймонд. Обедал нынче с мистером Фордом, мистером Ричардом Левинджем[251] и др. там, где они обычно столуются: это неподалеку отсюда. Признаться, я несколько устал и довольно скверно себя чувствую, оттого что вчера так поздно засиделся в гостях. Весь вечер был очень занят, сидел дома и писал и посему затопил камин (купленного мной угля едва ли надолго хватит), а сейчас лежу в постели и уже поздно.
13. Пообедав нынче в Сити, я отправился после этого крестить чадо Уилла Фрэнкленда, а одной из крестных была леди Фолконбридж[252]: это дочь Оливера Кромвеля, и она необыкновенно похожа на его изображения, по крайней мере те, что я видел. Я пробыл у них почти до одиннадцати, а теперь пришел домой и улегся в постель. В Сити я отправился, чтобы поблагодарить Стрэтфорда за любезность, которую он мне оказал и о которой я вам сейчас расскажу. Прослышав, что акции Английского банка упали на тридцать четыре процента, я очень захотел купить их, однако упустил подходящий момент, когда они были дешевле всего, будучи отвлечен всякими своими здешними делами. Представьте себе, я оказался настолько дальновиден, что угадал, как долго они будут падать, с точностью до одного дня. План мой был таков: у меня в Ирландии есть триста фунтов наличными, и вот я написал мистеру Стрэтфорду в Сити, чтобы он купил мне акций Английского банка на триста фунтов и оставил их у себя, я же обязуюсь вернуть ему их стоимость и попытаю счастья, а тем временем буду выплачивать ему проценты. Я показал это письмо кое-кому из моих знакомых, знающих толк в такого рода делах, и они сказали, что сейчас очень трудно разжиться деньгами и ни одна живая душа не согласится ссудить их мне. Однако же Стрэтфорд, великодушнейший из людей[253], это сделал; правда, за ценные бумаги на сумму в сто фунтов пришлось уплатить сто фунтов с половиной, то есть доплатить еще десять шиллингов, так что акции на триста фунтов обошлись мне в триста фунтов и тридцать шиллингов. Это было сделано неделю тому назад, и я уже заработал пять фунтов. До того, как они упали, они стоили сто тридцать фунтов, и мы убеждены, что они вновь поднимутся до этой цены. Я уже говорил вам, что написал вашей матушке с тем, чтобы она попросила леди Джиффард сделать то же самое с принадлежащими вам деньгами, однако та ответила, что у нее сейчас нет наличных. Видит бог, до чего мне хотелось бы, чтобы все имеющиеся у вас деньги были вложены в эти акции. Когда бы вы ни ссужали деньги, положите себе за правило, чтобы за должника непременно поручались двое и чтобы оба они имели приличное состояние, ведь они едва ли умрут в одночасье, а ежели один из них умрет, вы накинетесь на второго и заставите его поручиться и за долю первого; одним словом, как только Рэтборн[254] (теперь я знаю, как его зовут) возвратит вам ваши деньги, тотчас сообщите мне, и я дам Парвисолу соответствующие распоряжения; он будет обо всем осведомлен и сделает все, что нужно. Ну, мои дамы, для одного вечера, пожалуй, о делах достаточно. Уже зааааа полллночь. Мне остается только добавить, что после затяжного приступа дождливой погоды у нас было два или три погожих дня, а сегодня стало холодно и даже морозно; так что вам придется позволить бедному маленькому Престо топить в своей комнате утром и вечером, а он ответит вам тем же.
14. Послушайте, уж не спятил ли ваш канцлер подобно Уиллу Кроу?[255] Я забыл сказать Дингли, что был вчера на Ладгейт и заказал там в большой лавке очки и через день-два получу их. Нынешний день прошел очень уныло. Пообедал у миссис Ваномри и степенно прошествовал домой, заглянув перед тем в кофейню. Говорят, будто сэр Ричард Кокс[256] нисколько не сомневается, что он отправится отсюда лордом-канцлером, а ведь другого такого хлыща свет не видывал, но что поделаешь, у герцога Ормонда природная склонность к таким молодчикам, и это весьма и весьма досадно, поскольку сам он не из их числа. До сего часа я развлекался, сидя дома, а теперь ложусь спать и желаю вам доброй ночи.
15. Утром отправился с визитами, но никого не застал дома, ни секретаря Сент-Джона, ни сэра Томаса Ханмера[257], ни сэра канцлера Вертопраха[258] и пр. Потом в числе других пятидесяти ирландских джентльменов я сопровождал герцога Ормонда в Скиннерз-холл[259], где Общество Лондондерри[260] выложило триста фунтов, чтобы попотчевать нас и его светлость обедом. Нас ожидали три огромных стола, ломившиеся от яств. Сэр Ричард Левиндж и я благоразумно уселись за вторым столом, дабы избежать толчеи за первым, но было так холодно и к тому же трубы и гобои так досаждали своим ревом, что все это мне быстро надоело, и я незаметно улизнул еще до того, как принесли вторую перемену, а посему никакого отчета о пиршестве представить вам не могу, о чем бесконечно сожалею. Я заказал на Ладгейт очки для Дингли и получу их дня через два; а что касается микроскопа, то, боюсь, он обойдется мне в тридцать шиллингов, а посему я выложу эти деньги не иначе как с позволения Стеллы, ведь она, как мне помнится, любительница редкостей. Покупать его или нет? Он не слишком громоздкий, однако же и не обычный маленький, которые пригодны лишь на то, чтобы (простите за вольность) насадить вошь на кончик иглы, но зато куда более точный и позволяет значительно отчетливей все разглядеть. Со всеми полагающимися принадлежностями он умещается в небольшом ящичке, который вы сможете носить в кармане. Так что ответьте мне, сударыня, покупать его для вас или нет? Я пришел домой прямо из лавки.
