Галерея женщин - Теодор Драйзер
Впрочем, с другой стороны, когда здесь была Рона, я думал о нем иначе. Она ни в коей мере не преклонялась перед красотой так, как он. Наоборот, для нее воплощением красоты, как мне кажется, был он сам, и ничто другое. Это он делал ее до боли счастливой. Ныне ты вознес меня в рай! Но как он ее там удержит? Не споткнется ли она, не упадет ли с этих хрустальных вершин, если он отпустит ее руку? Еще как упадет, я в этом не сомневался. Отсюда и жажда в ее глазах, эта пугающая и безнадежная тяга к нему. Все это было мне очевидно, я знал, каков будет конец. Наверное, она смутно понимала, что я это вижу, и ненавидела меня за это. Я – змей в эдемском саду. Мефистофель, который подглядывает из цветистых и ароматных кущей.
Через какое-то время я вызвал Уинни на разговор объяснить, насколько все это неправильно. Мы не работаем. Может, мне уехать и заняться своими делами? Нет, ничего такого он не желал и слышать. Я что, хочу его здесь бросить? Это жестоко! Несправедливо! «Господи, – как-то воскликнул я в сердцах, – ну и вляпался же я! Все так хорошо начиналось – и чтобы так ужасно оборвалось, возможно навсегда!»
Короче, я остался – и стал свидетелем того, как он переменился к Роне. В нем вдруг появилась какая-то резкость, он стал ею командовать, проявлять нетерпение, прежнее счастье куда-то улетучилось. Однажды, когда она была одна и думала, что ее никто не видит, я застал ее плачущей. Причина – морская прогулка под парусом. Морячкой она ни в коем случае не была и часто говорила, что ей спокойнее на суше. Но он и не думал ее слушать. Наоборот, когда ветер разбушевался и волны накинулись на наше суденышко, он оставил свое место у штурвала и велел Роне взять рулевое колесо. Результат оказался плачевным. Рона всегда заботилась о том, как она выглядит, – прическа, шарфик, юбка, чулки. Вот она и бросила руль и давай приводить себя в порядок. Лодка потеряла управление, беспомощно запрыгала по волнам, и все мы подверглись серьезной опасности – сейчас перевернемся! Уинни пришел в ярость.
– Рона, что ты творишь? Я тебе что велел делать? Как можно отпускать штурвал? Нашла место причесываться! На берегу приведешь себя в порядок! Или когда штурвал возьму я!
В его голосе, к моему удивлению, звенели суровые нотки – эдакий недовольный наставник. И никакого интереса к ее красоте.
Помню, однажды летним вечером мы плыли к острову Бадж, туда от нас миля с лишним. Плыли на четырнадцатифутовом паруснике, нашем единственном транспортном средстве, кроме шлюпки. Треугольный парус так и рвался из гнезд, в которые был закреплен, рулевое колесо тоже слегка болталось. Вокруг бежали и пенились волны, нос все время вздымался вверх. Рона, как обычно, прихватила с собой набор туалетных принадлежностей, на поясе сумочка с золотой цепочкой. Перед прогулкой Уинни ее выбранил – как она будет управлять парусником, эти игрушки надо оставить дома! Она ответила, что без них никак, но она будет внимательной. Какое-то время ей это удавалось, и лодка прибавила ходу, понеслась мимо скал у края острова и вышла в открытое море со скоростью, от которой становилось не по себе. Над головой клубились мрачные облака.
Вскоре завязался какой-то пустяковый разговор, и Рона отвлеклась от штурвала. Занялась своими безделушками и слишком сильно потянула за канат. Лодка сбилась с курса.
– Рона! – крикнул Уинни. – Внимательней!
Она вздрогнула и, вместо того чтобы исправиться, дернула канат еще сильнее, ветер подхватил парус, и перекладина пролетела над нашими головами, мы только успели пригнуться. Канат вырвало у нее из рук, и нас развернуло боком к набегавшей волне, а вторая нас уже здорово окатила. Прекрасно, подумал я, не ровен час, все окажемся в воде. Но Рону мне было жалко. Да она и сама переживала, это все видели. Она яростно вцепилась в канат, но именно этого делать не следовало. Парус затрепетал у самого носа, нас стало кидать из стороны в сторону. Я сидел впереди всех и попробовал дотянуться до паруса, чтобы вернуть лодке равновесие, а Уинни схватил весло и стал грести. Наконец я поймал парус, Уинни схватил канат, положение исправилось. И тут он на нее набросился.
– У тебя плохо с головой? – прошипел он. – Когда ты научишься управлять парусником?
Она вспыхнула, в глазах зажегся огонь.
– Пожалуйста, не говори со мной в таком тоне, – ответила она. А потом чуть тише, но решительно добавила: – Или сам бери штурвал.
На нее было жалко смотреть.
– Нет! – вскричал Уинни настойчиво. – Либо ты рулишь как надо, либо мы с тобой больше не плаваем!
Ого, подумал я, вот это командир, а у самого ни гроша за душой, ведь и яхта, и домик, и остров, и даже она сама – все это ему не принадлежит. Я отвел глаза в сторону, но успел перехватить ее беспомощный взгляд. Она прикусила губу и снова взялась
