Арчибалд Кронин - Замок Броуди

— А мне сейчас пришло в голову, что этот олух Грирсон тоже, быть может, сидит за столом, смотрит, как его щенок набивает брюхо, и думает, что ему делать. Ей-богу, приятная мысль! — в улыбке его проступила горечь: — Мэр города, шутка сказать, достойный представитель Ливенфорда! Пари держу, что сегодня он имеет довольно-таки жалкий и встревоженный вид!

Он на минуту остановился и, увидев, что Несси благополучно одолела кашу и пьет разболтанное в молоке яйцо, крикнул резко, словно горечь, разбуженная мыслью о Грирсоне, не вполне его оставила:

— Несси! Заешь хоть лепешкой с маслом это пойло, если тебе уж так хочется его пить! — Он бросил сердитый взгляд на Мэри и прибавил: — От такой кормежки не растолстеешь! — Потом опять обратился к Несси тоном увещевания: — Не мигай так глазами, девушка! Можно подумать, что тебе предстоит сегодня бог знает какое страшное дело, а не пустяковая письменная работа. Ведь все у тебя в голове, и тебе остается только взять перо и написать ее. Чего тут волноваться и отказываться от такой хорошей, питательной каши? Он самодовольно обозрел сызнова глубокую мудрость своих рассуждений и, вдруг разозленный нелепым, по его мнению, волнением Несси, резко спросил ее в упор:

— Какого черта ты трусишь? Или ты не моя дочь? Что во всем этом страшного, чтобы так бояться?

Несси подумала о высоком экзаменационном зале, в котором заскрипит два десятка перьев, азартно состязающихся между собой, представила себе безмолвную черную фигуру экзаменатора, сидящего на кафедре, как строгий, всесильный судья, увидела себя самое, маленькую, незначительную согнувшуюся фигурку, пишущую с лихорадочной быстротой. Но, пряча глаза, сказала поспешно:

— Я ничего не боюсь, папа. Может быть, меня немножко беспокоит поездка. А о «Лэтта» я совсем и не думаю. Они могли бы уже заранее объявить результат, чтобы остальным не надо было и трудиться ехать на экзамен.

Он опять широко улыбнулся ей и воскликнул:

— Вот это лучше! Теперь я узнаю свою дочь! Недаром же я тебя столько времени тренировал! Теперь, когда я тебя выпущу на круг, ты помчишься, как стрела. — Он остановился, довольный этим сравнением, и оно смутно напомнило ему те дни, когда он в таком же веселом возбуждении, как сейчас, отправлялся на выставку скота.

— Я тебя сегодня вроде как на выставку веду, Несси, и горжусь тобой! Я заранее знаю, что ты вернешься с красным билетиком на шее. Моя дочь, Несси Броуди, — вот чье имя сегодня будет у всех на устах. Мы взбудоражим весь город. Клянусь богом! Теперь они, встречая меня, будут глядеть на меня совсем другими глазами. Мы им покажем. Он любовно, почти с восторгом посмотрел на Несси и сказал, помолчав:

— Господи, боже мой, я просто поражаюсь, как посмотрю на эту головку, да подумаю, сколько в ней учености: тут и латынь, и французский язык, и математика, и бог знает что еще! А вся-то она не больше моего кулака. Да, правильно говорит пословица, что мал золотник, да дорог, не в величине дело, а в качестве. Большое удовлетворение для человека видеть, что его способности проявляются в дочери, и дать ей возможность показать себя. Когда я был в твоем возрасте, у меня такой возможности не было. — Он вздохнул из сочувствия к себе самому. — Нет. А между тем я бы далеко пошел, если бы мне ее дали. Но мне пришлось идти в люди и самому прокладывать себе дорогу. В те времена не было никаких стипендий, а были бы — так я бы себя показал! Он поднял глаза на дочь и воскликнул уже другим, веселым тоном:

— Ну, а с тобой будет иначе, Несси. Тебе дорога будет укатана. Об этом позабочусь я. Увидишь, что я сделаю для тебя, когда ты получишь «Лэтта». Я… я… буду подгонять тебя, и ты пойдешь так далеко, как только можно. — Он стукнул кулаком по столу и, победоносно глядя на Несси, докончил: — Разве ты не довольна тем, что я делал для тебя?

— Да, папа, — сказала тихо Несси. — Я… я очень довольна всем.

— Еще бы! Ни один человек в Ливенфорде не сделал бы для своего ребенка того, что сделал я для тебя. Смотри же, не забывай этого! Когда вернешься домой с стипендией, не возгордись! Помни, кому ты этим обязана!

Она боязливо покосилась на него и сказала тихо:

— Уж не думаешь ли ты, папа, что я принесу ее сегодня домой? Немало времени пройдет, раньше чем будет объявлен результат. Не меньше двух недель!

Лицо Броуди выразило неудовольствие, как будто Несси внезапно испортила ему всю радость.

— Опять ты за старое! Что означает вся эта болтовня о результатах? Думаешь, я ожидаю, что ты принесешь деньги домой в мешке? Я знаю, что они придут в свое время. И я за ними не гонюсь… Но что-то мне кажется, что ты начинаешь бояться как бы они не ускользнули у тебя из рук.

— Вовсе нет, папа, — поспешно возразила Несси. — Я об этом и не думаю. Я только боялась, как бы ты не подумал, что мне уже сегодня будет наверное все известно.

— «Наверное», — повторил он медленно и с ударением. — Так значит, ты еще не уверена?

— Да, да, — вскричала она, — твердо уверена! Я сама не знаю, что говорю, — это от волнения перед поездкой в университет.

— Не распускайся! — сказал он предостерегающе. — Помни, тебе шестнадцать лет, и если ты сейчас не научишься владеть собой, так уж никогда не сумеешь. Не теряй головы — вот что я тебе скажу… Взяла ты с собой то, что нужно: перо, и перочистку, и резинку, и все прочее?

— Я получу все, что нужно, на месте, — кротко объяснила Несси. — Для нас там все приготовлено.

— Вот как! Что ж, это хорошо, у тебя не будет отговорки, что ты забыла взять из дому перо. Он посмотрел на часы:

— Время идти на вокзал. Ты поела как следует?

Несси опять затошнило от волнения, но она прошептала:

— Да, папа.

Он встал и направился к подставке с трубками, самодовольно заметив:

— Ну, я свое дело сделал.

Когда он повернулся к ним спиной, Мэри шагнула к сестре и сказала вполголоса, почти на ухо Несси:

— Я провожу тебя на станцию, Несси, чтобы тебе было веселее, и усажу в вагон. Я не буду тебе надоедать разговором.

— Что такое? — крикнул Броуди, обернувшись с молниеносной быстротой. Он, к несчастью, слышал ее слова. — Ты пойдешь на вокзал, вот как? Очень любезно с твоей стороны! Ты уже опять суешься, куда тебя не просят. «Сделаю то, да сделаю это»! Начинаются телячьи нежности! Точь-в-точь, как, бывало, твоя мать. Разве Несси не может пройти несколько шагов одна, ты должна вести ее на веревочке? — Его насмешливое фырканье перешло в рычание. — Говорил я тебе или нет, чтобы ты оставила мою Несси в покое? Никуда ты не пойдешь! И ничего для нее не сделаешь. Она пойдет одна. — Он повернулся к Несси. — Ты ведь не хочешь, чтобы она тебе надоедала, правда, дочка?

Опустив глаза, Несси пробормотала, запинаясь:

— Нет, папа, раз ты не велишь.

Броуди опять посмотрел на Мэри, злобно и вызывающе:

— Слышишь? Ты ей не нужна. Не вмешивайся не в свое дело. Все, что нужно, сделаю я сам. Я сам сегодня принесу ей ее вещи. Эй, Несси, где твоя шляпа и пальто? Я сам провожу тебя из дому. Он весь преисполнен был сознания той чести, которую оказывает дочери.

Несси молча указала на диван, где, вычищенная и выутюженная, лежала ее старенькая синяя шерстяная жакетка, которую она носила постоянно, единственная, которая у нее осталась, и соломенная шляпка, щеголявшая теперь новой шелковой лентой, купленной Мэри и нашитой ее же прилежными руками. Броуди поднял жакетку и шляпу, подал их Несси и так далеко простер свою любезность, что даже помог ей надеть жакетку, Несси стояла одетая, готовая к путешествию, — такая маленькая и невыразимо трогательная. Он похлопал ее по плечу и объявил с такой важностью, как будто одел ее всю собственными руками:

— Ну вот, теперь можно и в путь. Ты понимаешь ли, какая это честь, что я ради тебя не пошел сегодня на службу? Ну, пойдем, я тебя провожу до дверей.

Но Несси, видимо, уходить не хотелось. Она стояла, отвернув от него голову, и смотрела в любящие темные глаза Мэри. Нижняя губа у нее немного опустилась, худые пальцы переплелись и нервно дрожали. Ее чистая кожа, с которой снова исчез появившийся было румянец, была бледна до прозрачности и, казалось, туго обтягивала миниатюрное личико. Бледность эта подчеркивалась золотом тонких волос, сегодня не заплетенных в косы и свободно падавших на плечи. Она стояла неподвижно сознавая, что настал тот великий момент, к которому она стремилась, но ей не хочется встретить его лицом к лицу. Затем, словно забыв вдруг о присутствии отца, она подошла к Мэри и шепнула ей тихо, почти неслышно:

— Мне не хочется идти, Мэри. Мне опять что-то сжимает голову, как обручем. Лучше бы мне остаться дома.

Но тут же, не успев перевести дух, словно не сознавая, что произнесла только что эти слова, воскликнула громко: — Я готова, папа. У меня все в полном порядке и я готова идти.

Он внимательно посмотрел на нее, потом медленно отвел глаза.