«Птицы», «Не позже полуночи» и другие истории - Дафна дю Морье
Назрел момент выслать ко дворцу депутацию от общественности. В результате нехитрых маневров, осуществленных Грандосом и Марко (сами они при этом оставались в тени), у дворцовых ворот собралась группа молодых людей. Они передали эрцгерцогу петицию, подписанную сыновьями и дочерьми самых уважаемых граждан страны. В петиции содержалась настойчивая просьба прояснить политику властей.
«Готов ли эрцгерцог дать торжественное обещание, — спрашивалось там, — что права и свободы рондийского народа не будут ущемлены и что власть не будет пытаться взять под контроль новые отрасли промышленности, благодаря которым прогрессивная Ронда сможет войти в число наиболее передовых европейских стран?»
На следующий день на воротах дворца появилось следующее объявление: «Если кто-нибудь предпримет попытку взять под контроль промышленность Ронды или посягнуть на вековые права и свободы рондийского народа, эта попытка будет исходить не от эрцгерцога».
Рондийская молодежь растерялась. Как же так? Скупая, ни к чему не обязывающая фраза — не ответ, а отписка. И что за странные намеки? Кто еще, кроме эрцгерцога, станет покушаться на свободу действий и прочие права народа?.. Два десятка слов в ответ на полдюжины страниц протеста! «Ведомости» дали читателям понять, что рондийская молодежь получила оскорбительный щелчок по носу.
«Желая во что бы то ни стало сохранить свои привилегии, правящий класс цепляется за отжившие символы власти, — просвещала рондийцев очередная газетная передовица. — Отсюда все эти надоевшие атрибуты „таинства“ — белоснежный парадный мундир, ежевечернее явление народу, поощрение близкородственных браков и так далее. Но теперь у молодого поколения Ронды открылись глаза. Только молодежи решать, не пора ли перейти к решительным действиям. Тот, кто владеет секретом вечной юности и хотел бы передать его своим прямым потомкам, прекрасно знает, что разгадку надо искать в пещерах Рондерхофа, а ключ к ней — в лабораториях дворца».
Эрцгерцогу был брошен первый прямой вызов. Однако продолжения атаки не последовало: назавтра главное место газета отвела злободневной ботанической проблеме. Некий ученый в своей статье заявлял, что цветы ровлвулы в опасности: они могут утратить красоту и аромат по причине вредоносного воздействия радиоактивных частиц в процессе схода снежных лавин с Рондерхофа. Лавины всегда наблюдались на западном склоне и никогда — на восточном. Снежный покров на восточном склоне поддерживался в идеальном состоянии, чтобы члены правящей семьи могли беспрепятственно кататься на горных лыжах и прыгать через водопады.
«Естественный путь снежных лавин пролегает по восточному склону, — утверждал ученый ботаник, — но поскольку это могло бы помешать забавам сильных мира сего, горный патруль, как недавно выяснилось, регулярно получал приказ перенаправлять лавины, угрожающие королевской лыжной трассе, с востока на запад. По-видимому, вовсе не принимается в расчет непоправимый ущерб, причиняемый тем самым рондийскому цветоводству на западном склоне, а также опасность радиоактивного заражения, которой подвергаются сборщики цветов».
На статью тотчас откликнулся потомственный сборщик, один из ведущих в стране: вплоть до дня газетной публикации он считал, что своими уникальными свойствами бутоны ровлвулы обязаны именно обильному снежному покрову — недаром его предки верили в благотворное воздействие лавин. Выходит, все они заблуждались?
«К сожалению, наш корреспондент унаследовал от своих почтенных предков традиционные, но в корне ошибочные представления, — разъясняла газета. — Согласно последним исследованиям, снег пагубен для бутонов ровлвулы; более того — многие рабочие с фабрики Грандоса жалуются на боль и зуд: вероятно, кожа ладоней реагирует на какое-то едкое вещество, предположительно содержащее частицы радиоактивной пыли».
В газете был помещен жуткий снимок мужской ладони, пораженной экземой. Экзема проявилась после того, как работник пропустил через свои руки партию цветов со склонов Рондерхофа. В заметке говорилось, что пострадавший частично утратил работоспособность и его здоровье под угрозой.
Грандос незамедлительно объявил, что ввиду риска радиоактивного заражения — если таковой подтвердится, — всем рабочим будут выданы перчатки.
«Народ Ронды может гордиться тем, что в стране нашелся по крайней мере один гражданин, который печется о благе простого человека, — прокомментировала его поступок газета. — Пользуясь случаем, мы хотим выразить Грандосу свою признательность».
А где же в это время пропадала эрцгерцогиня? Неужели про нее совсем забыли? Среди обслуги королевского шале был человек, который чудом уцелел в Ночь Длинных Ножей и нашел убежище в Восточной Европе. Впоследствии он рассказал приютившим его хозяевам, что имел честь прислуживать эрцгерцогине и ее кузену Антону в дни их недолгого романтического уединения.
«Не было, нет и не будет на свете более счастливой пары, — вспоминал он. — Невозможно представить себе любовь более искреннюю и чистую. Они катались на лыжах и купались в горных озерах, а по вечерам я и еще один слуга, которого потом умертвили мятежники, подавали им на ужин нежную рыбу, выловленную в верховьях Рондаквивира и запеченную в листьях ровлвулы, а к ней молодое белое вино из винограда со склонов Рондерхофа. Эрцгерцог предоставил в их распоряжение свои личные апартаменты с окнами и балконами на запад и восток. Они могли любоваться восходами и закатами, но им было не до того, как однажды призналась сама эрцгерцогиня».
После революции эта история попала в американские газеты; многие сочли ее чистой выдумкой, но читатели старшего поколения склонны были принять ее на веру.
В начале марта эрцгерцогиня и ее кузен Антон вернулись во дворец и оставались там, пока шли приготовления к свадьбе. Это была роковая ошибка. Им не следовало уезжать из шале в горах. Но эрцгерцогиня так упивалась своим счастьем, что хотела поделиться им со своим народом. Прошло совсем немного времени — разве народ стал относиться к ней иначе? Позднее говорили, будто бы эрцгерцог ее предостерегал, но она его и слушать не желала. «Я всегда любила свой народ, и народ любит меня» — это были ее подлинные слова. В первый же вечер по возвращении, повинуясь минутному порыву, счастливая влюбленная эрцгерцогиня схватила за руку кузена Антона, подошла вместе с ним к окну и с улыбкой помахала народу рукой. На площади, как обычно, собрались и рондийцы, и гости столицы; каково же было их изумление, когда они увидели у окна эрцгерцогиню и рядом с ней Антона. Ведь жителей уверяли, что эрцгерцогиня Паула впала в немилость, томится в заточении… Она появилась только на миг — возможно, сам эрцгерцог не одобрил ее порыва и попросил отойти от окна. Так или иначе, толпа взволновалась, посыпались вопросы.
— Выходит, она вовсе не пленница? — раздавались недоуменные голоса. — Она здесь,
