Пэлем Вудхауз - Том 16. Фредди Виджен и другие

— Красивое имя.

— Моя матушка, сэр, тоже так считала.

— Вам не стыдно о ней вспоминать, когда вытягиваете двести фунтов из незнакомого человека?

— Нет, сэр.

— Подумайте, Спинк. Она смотрит на вас с небес.

— Она в Далидже, сэр.

— Значит, из Далиджа. Смотрит и…

— Если не трудно, сэр, чек на предъявителя.

— Ладно. Вот, прошу.

— Большое спасибо, сэр.

— Итак, ваша матушка…

Майк замолчал, услышав, что кто-то к нему стучится.

— Войдите! — сказал он. Вошла леди Адела.

— Решила посмотреть, как вы устроились, — сияя, сообщила она. — Вам ничего не нужно?

— Нет, спасибо.

— Наверное, вы болтаете со Спинком о старых временах? Он ведь служил у вашего отца. Мистер Кобболд очень изменился?

Многое в Мервине Спинке могло и не понравиться, но деньги он отрабатывал.

— Ничуть, миледи. Мы вспомнили разные оказии. Мистер Стэнвуд был чрезвычайно добр ко мне, когда я пребывал в Соединенных Штатах.

Издалека донесся жалобный голос мужа в беде. Дезборо Топпинг, страдающий подагрой, пытался завязать галстук. Леди Адела кинулась к нему, словно тигрица — к детенышу.

— Спасибо, Спинк, — сказал Майк.

— Не за что, сэр.

— Теперь я в безопасности.

— Несомненно, сэр.

— Хотел бы я вас отблагодарить. Мервин Спинк благосклонно улыбнулся.

— Вы отблагодарили, сэр.

— Как, чеком? С вас этого хватит?

— Конечно, сэр.

— Очень рад. Вижу, вам легко угодить. Но чек не годится. Он подписан «Майкл Кардинел». А я, видите ли, Майкрофт, как брат Шерлока Холмса.

Мервин Спинк, наконец, дрогнул. Лицо его перекосилось. Если бы у него были усы, он был бы похож на сбитого с толку баронета.

— Я пойду к миледи… — проговорил он.

— И признаетесь? Не советую. Придется многое объяснять. Нет-нет, инцидент исчерпан. Ваша матушка счастлива, Спинк. Любимый сын избежал ловушки. Скорее всего, — прибавил Майк, — она поет от радости.

Глава XII

Отцу, чья дочь обращается с ним, как с трудным ребенком, непрестанно угрожая поставить в угол и не давать карманных денег, нелегко ввести в ее дом подкидыша, и потому на первых порах граф очень волновался. Можно сказать, что он пережил целую гамму эмоций.

Поначалу главенствовал страх, побуждавший вздрагивать при громких звуках и припоминать Дамокла, о котором он читал в школьные годы. Потом пробудилась слабая надежда. Только на третий день, под вечер, когда он сидел в кабинете, ожидая обеда и почесывая собаку, пятый граф ощутил, что бояться нечего. Интрига, чувствовал он, удалась на славу.

Конечно, этот змий еще мог преподнести сюрпризец. Да, он повержен в прах, но очень живуч. Подумать страшно, что он едва не одержал победу. Если бы не редкостная сметливость нового друга, Кардинела, именно в эти дни дворецкий праздновал бы свой триумф.

Когда Майк описывал поединок, лорд Шортлендс был потрясен. Он понять не мог, почему его младшая дочь не кидается на шею этому замечательному юноше. Она как раз пришла и тоже занялась собакой, пощекотав ей брюшко.

— Вот что, — сказал отец.

Но тут дверь снова открылась, и вошел Майк. Семейная сцена умилила его донельзя. Будущая жена, будущий тесть и будущий свойственник Усик предстали его взору. Поистине, сам домашний уют! Жаль нарушать его, но он, Майк, пришел сообщить новость и должен это сделать.

— Привет, лорд Шортлендс, привет, — начал он. — Собственно, какие лорды? Вообще-то полагалось бы назвать вас «папаша» или «папочка», раз уж я буду вашим зятем. Кстати, этот Дезборо ни на что не годится. Я надеялся перенять обращение от него, но он говорит вам: «Э-э…»

— Моя сестра, — объяснила Терри, — хотела, чтобы он говорил: Papa.[15]

— Отвратительно!

— Папе тоже не нравится, это уж слишком. Вот Дезборо и крякает.

— Может, и мне крякать? Лорд Шортлендс думал иначе.

— Называйте меня Шорти, — предложил он.

— Спасибо, — ответил Майк. — Что ж, Шорти, вам хочется узнать, зачем я нарушил ваш покой?

— Ни в малой мере, мой мальчик, ни в малой…

— Нарушил, тут спору нет. Но я принес новости, и не очень хорошие. Держитесь за кресло.

При этих словах граф снова пал духом. Задрожав, как желе, он последовал совету Майка.

— Она все узнала? — проговорил он.

— Нет-нет, дело не так плохо. Приехал Стэнвуд Кобболд. Если можно покачнуться, сидя в кресле, пятый граф покачнулся.

— Быть не может!

— Может, может. Приехал. Собственной персоной.

— Сюда, в замок? — вскрикнула Терри.

— Пока что — в местную гостиницу. Прислал мне записку, я к нему пошел. Он собирался нанести визит.

Собачка Усик дала понять, что остались непощекоченные места, но графу было не до этого.

— Господи, он встретится с Аделой!

— Мало того, — поддержал его Майк, — он представится: «Стэнвуд Коббодд». Вот я ему и растолковал, что сюда ходить не надо, и пообещал, что лучшие умы займутся его проблемой. Понимаете, отец прислал ему телеграмму. Хочет, чтобы он сфотографировал здешние интерьеры.

— О, Боже ты мой!

— Видимо, она пришла, когда мы уже уехали. Он совсем растерялся, но вчера вечером его осенило. Я сниму его в этих интерьерах очень рано утром.

Граф опять задрожал, а Терри — вскрикнула.

— Рано утром! — простонал отец.

— Самое плохое время, — пояснила дочь. — Всюду кишат служанки.

— Они примут его за взломщика…

— Начнут верещать…

— Привлекая тем самым леди Аделу, — завершил Майк, — которая нас и укокает. Именно такая картина стояла передо мной, когда он излагал свой замысел. Но не тревожьтесь. Оснований нет.

Казалось бы, приятное сообщение, однако Терри снова вскрикнула, на сей раз — от гнева, вызвав тем самым вдумчивый вопрос Майка.

— Скажите, как вам удается издавать этот удивительный звук? Я полагал, что он доступен только нескольким щенкам сразу.

Терри не собиралась обсуждать звуки.

— Зачем же вы нас напугали?

— А зачем вы пугались? Вы же знаете, что со мной не пропадешь.

— У вас не было случая это показать.

— Верно, не было. Но это правда. Могли бы привыкнуть к тому, что мой могучий разум решает любую проблему.

— Вы что-нибудь придумали?

— Естественно.

— Вот и рассказали бы сразу, чем пугать. У Шорти высокое давление.

— Наследственное, — заметил граф. — Выше некуда. Майк понял их доводы.

— Да, вы правы. Не подумал. Я всегда сперва сообщаю худшее, чтобы потом сильнее обрадовать. Многие жалуются.

— Не удивляюсь.

— Что поделаешь, художественная натура! Люблю довести до предела, а уж после — снять напряжение. Значит, снимем? Пожалуйста. Насколько я понял, в теплые месяцы ваш замок открыт для обозрения по субботам.

— Конечно.

— Что за легкий тон! Вы об этом не думали так с миллион лет.

— Стэнвуд придет с экскурсией…

— И с камерой.

— А как же Спинк? Он же их водит.

— Плюньте на Спинка. Что он может сделать? Он — пыль под моей колесницей.[16]

Терри охнула.

— Знаете, вы просто бесподобны.

— Без «просто» как-то сильнее.

— Стэнвуд знает?

— Еще нет. Меня осенило после визита. Зайду к нему завтра с утра и успокою, а то он очень волнуется. То-то в нем и плохо, нежная душа. А теперь не пойти ли нам в столовую? По-видимому, леди Адела не терпит опозданий.

— Гонг слышали? — спросил испуганный граф.

— Нет, еще не звонили. Но уже половина девятого.[17]

— Идем-идем-идем! — воскликнул лорд Шортлендс и в два прыжка вылетел из комнаты.

Майк и Терри медленно пошли за ним.

— Знаете ли вы, — спросил Майк, — что блоха, весящая восемьдесят тысячных унции, подскакивает на тринадцать дюймов?

— Нет, — отвечала Терри.

— Научный факт. Кстати, отец ваш очень проворен.

— Он испуган. Аделы боится.

— Вполне понятно. Если бы мы, Кардинелы, знали страх, я бы и сам ее боялся. Серьезная дама.

— Вы бы видели ее в роли разгневанной хозяйки!

— Любопытное зрелище, я думаю. Странно, что сестры настолько разные. Вы вообще не умеете гневаться. Милость, кротость, доброта — словом, истинная голубка. Идеал для семейной жизни. Вы за меня выйдете?

— Нет.

— Тут вы не правы. В один прекрасный день, двигаясь к алтарю под пение хора, я вам это напомню. «А кто говорил, — скажу я, — что за меня не выйдет?» У вас будет очень глупый вид.

Графа они застали у двери в столовую и немного успокоили. Собственно говоря, гонг еще не звонил.

Довод был так разумен, что пятый граф смог войти в комнату едва ли не с вызовом. Обнаружив, что все собрались, он дрогнул, но тут же одумался.