Максим Горький - Рассказы. Очерки. Воспоминания. Пьесы
Пепел. Не понимаю я… спасибо тебе сказать, или ты… тоже…
Лука. Ты — не говори! Лучше моего не скажешь! Ты слушай: которая тут тебе нравится, бери ее под руку, да отсюда — шагом марш! — уходи! Прочь уходи…
Пепел (угрюмо). Не поймешь людей! Которые — добрые, которые — злые!.. Ничего не понятно…
Лука. Чего там понимать? Всяко живет человек… как сердце налажено, так и живет… сегодня — добрый, завтра — злой… А коли девка эта за душу тебя задела всурьез… уйди с ней отсюда, и кончено… А то — один иди… Ты — молодой, успеешь бабой обзавестись…
Пепел (берет его за плечо). Нет, ты скажи — зачем ты все это…
Лука. Погоди-ка, пусти… Погляжу я на Анну… чего-то она хрипела больно… (Идет к постели Анны, открывает полог, смотрит, трогает рукой.)
Пепел задумчиво и растерянно следит за ним.
Исусе Христе, многомилостивый! Дух новопреставленной рабы твоей Анны с миром прими…
Пепел (тихо). Умерла?.. (Не подходя, вытягивается и смотрит на кровать.)
Лука (тихо). Отмаялась!.. А где мужик-то ее?
Пепел. В трактире, наверно…
Лука. Надо сказать…
Пепел (вздрагивая). Не люблю покойников…
Лука (идет к двери). За что их любить?.. Любить — живых надо… живых…
Пепел. И я с тобой…
Лука. Боишься?
Пепел. Не люблю…
Торопливо выходят. Пустота и тишина. За дверью в сени слышен глухой шум, неровный, непонятный. Потом — входит Актер.
Актер (останавливается, не затворяя двери, на пороге и, придерживаясь руками за косяки, кричит). Старик, эй! Ты где? Я — вспомнил… слушай. (Шатаясь, делает два шага вперед и, принимая позу, читает.)
Господа! Если к правде святойМир дорогу найти не умеет,—Честь безумцу, который навеетЧеловечеству сон золотой![189]
Наташа является сзади Актера в двери.
Старик!..
Если б завтра земли нашей путьОсветить наше солнце забыло.Завтра ж целый бы мир осветилаМысль безумца какого-нибудь…
Наташа (смеется). Чучело! Нализался…
Актер (оборачиваясь к ней). A-а, это ты? А — где старичок… милый старикашка? Здесь, по-видимому, — никого нет… Наташа, прощай! Прощай… да!
Наташа (входя). Не здоровался, а прощаешься…
Актер (загораживая ей дорогу). Я — уезжаю, ухожу… Настанет весна — и меня больше нет…
Наташа. Пусти-ка… куда это ты?
Актер. Искать город… лечиться… Ты — тоже уходи… Офелия… иди в монастырь… Понимаешь — есть лечебница для организмов… для пьяниц… Превосходная лечебница… Мрамор… мраморный пол! Свет… чистота, пища… всё — даром! И мраморный пол, да! Я ее найду, вылечусь и… снова буду… Я на пути к возрожденью… как сказал… король… Лир! Наташа… по сцене мое имя Сверчков-Заволжский… никто этого не знает, никто! Нет у меня здесь имени… Понимаешь ли ты, как это обидно — потерять имя? Даже собаки имеют клички…
Наташа осторожно обходит Актера, останавливается у кровати Анны, смотрит.
Без имени — нет человека…
Наташа. Гляди… голубчик… померла ведь…
Актер (качая головой). Не может быть…
Наташа (отступая). Ей-богу… смотри…
Бубнов (в двери). Чего смотреть?
Наташа. Анна-то… померла!
Бубнов. Кашлять перестала, значит. (Идет к постели Анны, смотрит, идет на свое место.) Надо Клещу сказать… это — его дело…
Актер. Я иду… скажу… потеряла имя!.. (Уходит.)
Наташа (посреди комнаты). Вот и я… когда-нибудь так же… в подвале… забитая…
Бубнов (расстилая на своих нарах какое-то тряпье). Чего? Ты чего бормочешь?
Наташа. Так:., про себя…
Бубнов. Ваську ждешь? Гляди — сломит тебе голову Васька…
Наташа. А не все равно — кто сломит? Уж пускай лучше он…
Бубнов (ложится). Ну, твое дело…
Наташа. Ведь вот… хорошо, что она умерла… а жалко… Господи!.. Зачем жил человек?
Бубнов. Все так: родятся, поживут, умирают. И я помру… и ты… Чего жалеть?
Входят: Лука, Татарин, Кривой Зоб и Клещ. Клещ идет сзади всех, медленно, съежившись.
Наташа. Ш-ш! Анна…
Кривой Зоб. Слышали… царство небесное, коли померла…
Татарин (Клещу). Надо вон тащить! Сени надо тащить! Здесь — мертвый — нельзя, здесь — живой спать будет…
Клещ (негромко). Вытащим…
Все подходят к постели. Клещ смотрит на жену через плечи других.
Кривой Зоб (Татарину). Ты думаешь — дух пойдет? От нее духа не будет… она вся еще живая высохла…
Наташа. Господи! Хоть бы пожалели… хоть бы кто слово сказал какое-нибудь! Эх вы…
Лука. Ты, девушка, не обижайся… ничего! Где им… куда нам — мертвых жалеть? Э, милая! Живых — не жалеем… сами себя пожалеть-то не можем… где тут!
Бубнов (зевая). И опять же — смерть слова не боится!.. Болезнь — боится слова, а смерть — нет!
Татарин (отходя). Полицию надо…
Кривой Зоб. Полицию — это обязательно! Клещ! Полиции заявил?
Клещ. Нет… Хоронить надо… а у меня сорок копеек всего…
Кривой Зоб. Ну, на такой случай — займи… а то мы соберем… кто пятак, кто — сколько может… А полиции заяви… скорее! А то она подумает — убил ты бабу… или что… (Идет к нарам и собирается лечь рядом с Татарином.)
Наташа (отходя к нарам Бубнова). Вот… будет она мне сниться теперь… мне всегда покойники снятся… боюсь идти одна… в сенях — темно…
Лука (следуя за ней). Ты — живых опасайся… вот что я скажу…
Наташа. Проводи меня, дедушка…
Лука. Идем… идем, провожу!
Уходят. Пауза.
Кривой Зоб. Охо-хо-о! Асан! Скоро весна, друг… тепло нам жить будет! Теперь уж в деревнях мужики сохи, бороны чинят… пахать налаживаются… н-да! А мы… Асан?.. Дрыхнет уж, Магомет окаянный…
Бубнов. Татары спать любят…
Клещ (стоит посредине ночлежки и тупо смотрит пред собой). Чего же мне теперь делать?
Кривой Зоб. Ложись да спи… только и всего…
Клещ (тихо). А… она… как же?
Никто не отвечает ему. Сатин и Актер входят.
Актер (кричит). Старик! Сюда, мой верный Кент…[190]
Сатин. Миклуха-Маклай идет… х-хо!
Актер. Кончено и решено! Старик, где город… где ты?
Сатин. Фата-моргана! Наврал тебе старик… Ничего нет! Нет городов, нет людей… ничего нет!
Актер. Врешь!
Татарин (вскакивая). Где хозяин? Хозяину иду! Нельзя спать — нельзя деньги брать… Мертвые… пьяные… (Быстро уходит.)
Сатин свистит вслед ему.
Бубнов (сонным голосом). Ложись, ребята, не шуми… ночью — спать надо!
Актер. Да… здесь — ага! Мертвец… «Наши сети притащили мертвеца»… стихотворение… Б-беранжера!
Сатин (кричит). Мертвецы — не слышат! Мертвецы не чувствуют… Кричи… реви… мертвецы не слышат!..
В двери является Лука.
Занавес
Действие третье
«Пустырь» — засоренное разным хламом и заросшее бурьяном дворовое место. В глубине его — высокий кирпичный брандмауэр. Он закрывает небо. Около него — кусты бузины. Направо — темная, бревенчатая стена какой-то надворной постройки: сарая или конюшни. А налево — серая, покрытая остатками штукатурки стена того дома, в котором помещается ночлежка Костылевых. Она стоит наискось, так что ее задний угол выходит почти на средину пустыря. Между ею и красной стеной — узкий проход. В серой стене два окна: одно — в уровень с землей, другое — аршина на два выше и ближе к брандмауэру. У этой стены лежат розвальни кверху полозьями и обрубок бревна, длиною аршина в четыре. Направо у стены — куча старых досок, брусьев. Вечер, заходит солнце, освещая брандмауэр красноватым светом. Ранняя весна, недавно стаял снег. Черные сучья бузины еще без почек. На бревне сидят рядом Наташа и Настя. На дровнях — Лука и Барон. Клещ лежит на куче дерева у правой стены. В окне у земли — рожа Бубнова.
