Лиза из Ламбета. Карусель - Сомерсет Уильям Моэм
— Вам он очень нравится?
— Нет, он мне не нравится. Я боготворю землю, по которой он ступает.
Фрэнк протянул руку на прощание:
— Тогда поступайте так, как сочтете нужным. Вы играете в самую опасную игру на свете. Вы играете с людскими сердцами… Простите меня за мои слова.
— Напротив, я благодарна вам, ведь теперь я лучше знаю, что делать. Я забыла о его жене.
Фрэнк удалился, и мистер Фарли, отчаявшись дождаться ухода других гостей, тоже встал. Пожав руку Хильде, он поинтересовался, когда может зайти снова. Встревожившись из-за разговора с Фрэнком, она совершенно забыла о предложении викария Церкви всех душ. Но теперь, когда на нее вдруг нахлынула жажда самопожертвования, оно не казалось ей нелепым или невозможным. В самом деле, если бы она согласилась, этот брак мог бы решить многие проблемы, и она решила не отвергать мистера Фарли сразу, как намеревалась, а прежде хорошо подумать. По крайней мере она не должна предпринимать никаких поспешных действий.
— Я напишу вам завтра, — мрачно произнесла она.
Он улыбнулся и нежно сжал ее руку, уже с некой страстью принятого любовника. Миссис Мюррей осталась наедине с Бэзилом. Он листал какую-то книгу, и это обыденное занятие, в тот момент, когда она была так возбуждена, казалось ей проявлением равнодушия.
— Очень интересно? — холодно спросила она.
Он тут же отбросил книгу.
— Я думал, этот человек никогда не уйдет. Я прихожу в ярость каждый раз, когда вижу его здесь. Вы очень к нему привязаны?
— Какой странный вопрос! — спокойно ответила Хильда. — Интересно, почему вообще вы его задали?
— Потому что я люблю вас! — поддавшись чувству, воскликнул он. — И я ненавижу, когда с вами рядом оказывается кто-то еще.
Она смотрела на него с полнейшей невозмутимостью, и неведомое прежде равнодушие охватило ее, так что она не испытывала совершенно никаких чувств.
— Возможно, вам будет интересно узнать, что мистер Фарли предложил мне выйти за него замуж.
— И что вы ответите?
Его лицо вдруг стало пепельно-серым, а голос — хриплым.
— Не знаю, возможно, да.
— Я думал, вы любите меня, Хильда.
— Именно потому, что люблю вас, я и выйду за мистера Фарли.
Бэзил с жаром подскочил к ней и схватил за руки:
— О, но вы не можете, Хильда! Это же глупо. Вы не знаете, что вы делаете. О, не соглашайтесь, ради Бога! Вы сделаете нас обоих такими несчастными. Хильда, я люблю вас. Я не могу жить без вас. Вы не знаете, как я страдал. Месяцами я с ужасом возвращался домой. Когда на подходе к дому я видел свои окна, мне едва ли не становилось плохо. Вы не знаете, как искренне я жалел о том, что не погиб на войне. Я не могу так больше…
— Но вам придется, — произнесла она. — Это ваш долг.
— О, я думаю, что сыт по горло долгом и честью. Я исчерпал запас терпения. Знаю, я сам во всем виноват. Я был слаб и глуп и должен отвечать за последствия. Но у меня не хватает сил. Я не люблю… свою жену.
— Тогда не допускайте, чтобы она когда-либо об этом узнала. Будьте добры к ней, нежны и снисходительны.
— Я не могу быть добрым, нежным и снисходительным день за днем, неделями, месяцами и годами. И самое худшее — то, что для меня нет никакой надежды. Я честно пытался все наладить, но без толку. Мы слишком разные, и невозможно продолжать жить вместе. Все, что она говорит, все, что она делает, страшно расходится с моими представлениями. Мужчина, который женится на такой женщине, надеется, что поднимет ее до своего уровня. Глупец! Это она утащит его за собой на дно.
Хильда в растерянности расхаживала по комнате, и противоречивые чувства разрывали ей грудь. Она знала, как велика ее любовь к нему, и знала, что его любовь не меньше. Ей была невыносима мысль, что он мучается. Она остановилась и посмотрела на него. Ее глаза были полны слез.
— Если бы не вы, я не смог бы жить, — сказал он, и его голос затронул струны ее души, словно она была неким странным живым инструментом. — Лишь благодаря нашим встречам у меня хватало духу все продолжать. И каждый раз, когда приходил сюда, я любил вас еще более страстно.
— Зачем вы пришли? — прошептала она.
— Я не смог удержаться. Я знал, что для меня это яд, но я люблю этот яд. Я отдал бы душу, чтобы один раз заглянуть вам в глаза.
Впервые Бэзил говорил ей подобные нежности, и это было очень, очень мило, но она пыталась проявить твердость.
— Если вы хоть что-то ко мне испытываете, выполняйте свой долг как храбрый человек и позвольте мне уважать вас. Сейчас вы только делаете нашу дружбу невозможной. Разве вы не видите, что таким образом заставляете меня навсегда закрыть для вас двери своего дома?
— Я ничего не могу с этим поделать. Даже если никогда больше вас не увижу, я должен сказать вам, что люблю вас. Месяцами это вертелось у меня на языке, и порой я едва сдерживался. Я принес вам страдания. Я был слеп. Но я люблю вас всем сердцем, Хильда, и не могу без вас жить.
Он шагнул к ней, но она быстро отпрянула, вскрикнув с мукой в голосе:
— Ради Бога, не говорите ничего такого! Я не могу это слышать. Разве вы не видите, как я слаба? Пощадите меня.
— Вы не любите меня.
— Вы знаете, что люблю! — выкрикнула она яростно. — Как раз из-за своей огромной любви я и призываю вас исполнить долг.
— Мой долг — быть счастливым. Давайте уедем туда, где мы сможем любить друг друга, подальше от Англии, куда-нибудь, где любовь не греховна и не уродлива.
— О, Бэзил, — серьезно произнесла она, почувствовав себя более сильной теперь, когда решила надавить на его чувство жалости. — О, Бэзил, давайте постараемся пойти по правильному пути! Подумайте о вашей жене, она тоже вас любит, так же сильно, как я. Вы для нее весь мир. Вы не можете так плохо поступить с ней.
Она опустилась на стул и вытерла глаза. Ее боль утихомирила страсти, бушевавшие в груди Бэзила, и у него сердце защемило при мысли, что она расстроилась из-за него.
— Не плачьте, Хильда, я не могу этого видеть.
Он стоял над ней, и очень нежно она взяла его за руку.
— Разве вы не понимаете, что мы никогда не сможем уважать себя снова, если причиним такое страшное
