Пэлем Вудхауз - Том 5. Дживс и Вустер

Я замолчал, отчасти чтобы перевести дух, а отчасти потому, что уже сказал все. Стою, дожидаюсь, что она ответит, и мечтаю о леденце от сухости в горле.

Какой реакции я от нее ожидал, сам точно не знаю, — может быть, безмолвной слезы, которую она, потупясь, прольет, когда прочувствует справедливость моих слов. Или, может, устного признания, что, мол, я здорово справился с такой длинной речью. Чего я никак не ожидал, это что она поцелует меня, притом так горячо, что я прямо закачался.

— Берти, ты потрясающий человек! — воскликнула она, смеясь, хотя мне-то было совсем не до смеха. — Настоящий Дон-Кихот. Вот что я в тебе люблю. Кто бы догадался, слушая тебя, что по правде-то ты больше всего на свете хочешь жениться на мне сам.

Я хотел возразить, но не смог: язык зацепился за небо, и мозги онемели. Что-то в этом же роде, по-видимому, чувствовал Чичестер Устрица, когда дверь сарая захлопнулась и Боко поднял крик на весь сад. Жутко оказаться беспомощной игрушкой в руках Судьбы.

Флоренс взяла меня под руку и стала втолковывать мне, точно гувернантка, объясняющая отстающему ученику начатки арифметики:

— Неужели ты думаешь, что я не поняла? Мой дорогой Берти, я не слепая. Когда я разорвала нашу помолвку, я, естественно, предполагала, что ты все забудешь — или же обидишься и разозлишься и станешь плохо ко мне относиться. Сегодня я убедилась: я была не права. Брошь, которую ты мне подарил, открыла мне глаза на твои истинные чувства. Тебе вообще не обязательно было делать мне на день рождения подарок, если бы ты не хотел этим сказать, что любишь по-прежнему. А уж такой несоразмерно дорогой подарок… Разумеется, я сразу догадалась, на что ты намекаешь. Это совпало со всем остальным, что я от тебя слышала. Например, о том, что ты читаешь Спинозу. Ты думал, что потерял меня, но продолжал читать серьезную литературу — из любви ко мне. И я застала тебя в книжном магазине за покупкой моей книги. Не могу передать, как это меня тронуло! После этой случайной встречи ты не мог совладать с собой и приехал в Стипл-Бампли, чтобы снова оказаться вблизи от меня. А нынче ночью ты украдкой пробрался к нам в сад — постоять при свете звезд под моим окном… Нет, исключим всякие недоразумения. Я рада, что успела разгадать твои робкие намеки и что вовремя разглядела истинную сущность д'Арси Чеддера. Берти, я согласна быть твоей женой.

Что тут скажешь, кроме как «Большое спасибо!»? Я и сказал, и на том наши переговоры завершились. Она еще раз поцеловала меня, выразила желание, чтобы свадьба была скромная, в присутствии небольшого числа родных и ближайших друзей, и потопала к себе.

ГЛАВА 19

Я тоже двинулся, но только не сразу. Время было позднее, у Боко меня ждала теплая постель, но я еще довольно долго стоял, глядя, как безумный, в темную даль. Крылатые ночные существа с налета ударялись о мое лицо и, ударяясь, отскакивали от него, другие в то же самое время использовали заднюю сторону шеи в качестве катка, но я не поднял ладони, чтобы им помешать. Приключившаяся со мной ужасная беда превратила меня в настоящий соляной столб. Я думаю, ночная бабочка, или что это была за тварь, выделывавшая гимнастические упражнения у меня за ухом и вокруг, небось даже и не догадывалась, что у нее под ногами — тело некогда жизнелюбивого столичного щеголя. Наверное, считала, что это дерево или даже просто одушевленный камень.

Но постепенно жизнь все же возвратилась в похолодевшие члены, и я уныло поплелся по аллее к воротам, из ворот — по дороге и наконец достиг крыльца Фитлуортова дома. Дверь стояла открытая, и я просунулся внутрь. В конце коридора горел свет, я побрел на него и добрался до гостиной.

Боко сидел в кресле, задрав ноги на каминную полку и сжимая в руке стакан. Вид второго стакана, а рядом еще графина и сифона с содовой водой повлек меня к столу, как магнит. Бульканье льющейся жидкости пробудило от задумчивости хозяина дома, и он тут только заметил мое присутствие.

— Угощайся, — сказал он. Я поблагодарил.

— Хотя я изумлен, что у тебя хватает духу пить после всего, что было.

Голос его звучал холодно, и отчужденность, с какой он потянулся и снова наполнил свой стакан, тоже бросалась в глаза. Задержав на мне выразительный взгляд, словно увидел гусеницу в салате у себя на тарелке, он затем продолжил разговор:

— Я видел Нобби.

— Вот как?

— Да, и она, как я и ожидал, пролила потоки слез.

— Очень сожалею.

— И правильно делаешь. Это твоя рука выдавила из ее глаз жемчужные капли.

— Да брось ты.

— К чему отмахиваться? Ты, надеюсь, не совсем уж бессовестный человек? Собственная совесть наверняка твердит, что вина за эти слезы лежит на тебе. Н-да, если бы кто-нибудь мне сказал, что Берти Вустер меня подведет…

— Ты это уже говорил.

— И еще буду говорить. Хоть и до седмижды семидесяти раз.[125] Для таких поступков мало одного вскользь произнесенного замечания. Когда рухнула вся твоя вера в человека, поневоле станешь повторяться.

Боко рассмеялся коротким горестным смехом, хриплым и режущим слух. После чего, как бы отложив на время эту малоприятную тему, осушил стакан и заметил, что я сильно припозднился, он ждет меня уже тысячу лет.

— Выйдя с тобой прогуляться после ужина, я никак не думал, что ты будешь гулять чуть не до привоза утреннего молока. Тебе придется изменить свои беспутные столичные привычки, если ты хочешь вписаться в добропорядочную английскую деревенскую жизнь.

— Да, я несколько задержался.

— Из-за чего?

— Ну, во-первых, Эдвин съездил мне клюшкой по голове. На это ушло какое-то время.

— Что-что?

— Что слышишь.

— Он шмякнул тебя клюшкой?

— Прямо по макушке.

— А-а! — Боко заметно повеселел. — Славный парень этот Эдвин. У мальчишки отличные задатки. И высокие идеалы.

В эту тяжелую минуту такое вопиющее бесчувствие сильно огорчило меня, наполнив мне душу, как выразился бы Дживс, печалью, которую не выразить словами. Человек в моем положении ждет, чтобы друзья сплотились вокруг него.

— Не хихикай и не злорадствуй, Боко, — жалобно попросил я. — Я нуждаюсь в сочувствии, в сочувствии и совете. Знаешь, что случилось?

— Что?

— Я помолвился с Флоренс.

— Как? Опять? А куда девался Сыр?

— Сейчас я тебе все расскажу. Это ужасно. Наверное, мой жалобный голос разбудил в нем добрые чувства, я описывал ему пережитую трагедию, а он внимательно слушал, и на лице у него отражалось вполне человеческое понимание. Дослушав до конца, он весь передернулся и потянулся за графином, и видно было, что глоток спиртного ему сейчас жизненно необходим.

— Эта же судьба могла выпасть Джорджу Вебстеру Фитлуорту! — шепотом произнес он. — Бог упас.

Я обратил его внимание на то, что он упускает главное.

— Все это, конечно, так, Боко, и я тебя от души поздравляю, что с тобой этого не случилось. Но самое существенное тут то, что Бертрам Вустер, о котором у нас идет речь, погиб окончательно и бесповоротно. У тебя нет никаких идей?

— Все под Богом ходим, — все так же задумчиво проговорил он. — Я уж надеялся, что черная метка окончательно перешла к Чеддеру по прозвищу Сыр.

— Я тоже так думал.

— И очень жаль, что не перешла, ведь Сыр в самом деле любит Флоренс. Ты, конечно, испытывал сострадание к нему, но совершенно напрасно, уверяю тебя. Он ее любит. А когда такой осел, как Сыр, любит, это уже навсегда. Мы бы с тобой сказали, что этого не может быть, никто по своей доброй воле не захочет жениться на этой ужасной девице, но факт таков. Она заставляла тебя читать «Типы этической теории»?

— Заставляла.

— Меня тоже. Это было первым, что открыло мне глаза на грозящую опасность. А вот Сыр схрумкал у нее эти «Типы» и не поморщился. Не понял, разумеется, ни единого слова, но, повторяю, схрумкал за милую душу. Они — идеальная пара. Жаль, что сорвалось. Конечно, если бы Сыр ушел из полиции, можно было бы попробовать вернуть им взаимопонимание. В этой его службе — корень всех бед.

Было ясно, что он опять упускает суть проблемы.

— Мы не о Сыре говорим, старина, а обо мне. К Сыру я отношусь вполне благосклонно и был бы рад видеть его счастливо женатым, но основной-то вопрос в том, как вызволить беднягу Вустера? Каким образом выпутаться Бертраму?

— А ты действительно хочешь выпутаться?

— Ну, знаешь!

— Она же будет оказывать на тебя положительное влияние, не забывай. Отрезвляющее. Просветительное.

— Зачем ты меня мучаешь, Боко?

— Ну, хорошо, а как ты выпутался в предыдущий раз, когда был с ней помолвлен?

— Долго рассказывать.

— Тогда, пожалуйста, не начинай. Я просто имел в виду, нельзя ли воспользоваться тем же приемом и для выхода из теперешнего кризиса?

— Боюсь, что нет. Тогда я должен был выполнить одно ее поручение, но не выполнил, и она послала меня куда подальше. Второй раз этого не устроишь.