Бэзил и Джозефина - Фрэнсис Скотт Фицджеральд
Бэзил с отвращением покосился на Рипли.
– В жизни не слышал такого идиотского гогота, – неприязненно бросил он.
– Неужели? – загоготал Рипли Бакнер. – Неужели, маленький?
От смеха Рипли согнулся пополам; девушка тоже хихикала. Это словцо, «маленький», обрушилось на Бэзила ушатом холодной воды. От волнения он кое-что забыл – подобно тому, как увечный подчас забывает о своей хромоте, пока не пустится бежать.
– А сам-то, можно подумать, большой! – взвился он. – У кого ты брюки спер? Говори, у кого брюки спер? – Он вложил в эту тираду весь свой пыл и чуть не добавил: «Не иначе как у папаши», но вовремя спохватился – отца Рипли, как и его собственного, уже не было в живых.
Идущая впереди парочка достигла «Старой мельницы». Там царило затишье, и в деревянном русле искусственной речки слегка покачивалось штук шесть тупоносых лодок. Элвуд усадил свою девушку на носу и, недолго думая, обнял ее за плечи. Бэзил помог второй девушке устроиться на корме и сел рядом, но от расстройства даже не стал возражать, когда между ними втиснулся Рипли. Лодка отчалила и сразу попала в бескрайнюю гулкую темноту. Где-то впереди компания в такой же лодке распевала песни; голоса, то далекие и романтичные, то близкие, но от этого не менее загадочные, плыли над извилистым каналом; на поворотах лодки сходились, разделенные невидимым пологом.
Мальчишки заулюлюкали в три горла и начали задирать поющих; Бэзил проявил изобретательность и постарался перекричать Рипли, чтобы себя реабилитировать, но в считаные мгновения все звуки смолкли, кроме его голоса да непрерывных глухих ударов лодки о дощатые берега; он не глядя понял, что Рипли облапил девушку.
Их вынесло в багровое зарево: декорации и реквизит изображали сцену ада, со злорадными демонами и грозными языками бумажного пламени; тут он разглядел, что Элвуд и его девушка сидят щека к щеке; а потом снова подступила темнота, из которой доносился только ласковый плеск воды и все тот же хор. Бэзил сделал вид, что его вниманием завладела певческая лодка: он старался докричаться до певцов и отпускал реплики на тему сближения. Потом он обнаружил, что плоскодонку можно раскачивать, и тешился этим убогим развлечением, пока Элвуд Лиминг в гневе не обернулся, чтобы его осадить:
– Эй! Делать нечего, что ли?
В конце концов они причалили у выхода, и обе парочки разомкнули объятия. Бэзил понуро спрыгнул на берег.
– Дайте новые билеты! – гаркнул Рипли. – Мы хотим еще покататься.
– Без меня, – сказал Бэзил с преувеличенно равнодушным видом. – Я домой пошел.
Рипли победно заржал. Девушки захихикали.
– Прощай, маленький, – изгалялся Рипли.
– Заткни фонтан! Пока, Элвуд.
– Пока, Бэзил.
Лодка уходила на второй заплыв; руки вернулись на девичьи плечи.
– Пока, маленький!
– Пока, большой, набит лапшой! – выкрикнул Бэзил. – Где штаны спер? Признавайся: где штаны спер?
Но плоскодонка уже скрылась в темной пасти тоннеля, оставив позади эхо издевательского гогота Рипли.
II
Испокон веков считается, что все мальчишки спят и видят, как бы повзрослеть. Причина такого заблуждения кроется в том, что свое недовольство запретами, отравляющими жизнь юных, они порой высказывают вслух, тогда как радостные периоды затянувшегося детства, которые их вполне устраивают, обозначаются не словами, а поступками. У Бэзила временами действительно возникало желание стать чуть-чуть постарше, но не более того. Раньше проблема длинных брюк так остро не стояла: он был бы не против их получить, но этот предмет гардероба не имел столь романтического значения, как, скажем, футбольная или офицерская форма и даже шелковый цилиндр и крылатка, в каких по ночам благородные грабители крадучись выходили на улицы Нью-Йорка.
Однако наутро это уже был вопрос жизни и смерти. Не имея длинных брюк, он был отрезан от компании сверстников и подвергался насмешкам того, кто прежде смотрел ему в рот. Если накануне вечером какие-то курицы предпочли ему Рипли, это не беда, но Бэзила отличал неукротимый состязательный дух; он не мог стерпеть, что вынужден драться одной рукой, в то время как другая скована у него за спиной. А ведь похожая ситуация могла возникнуть и в школе; вот это уже было бы невыносимо. Во время завтрака он в сильном душевном смятении воззвал к матери.
– Как же так, Бэзил? – удивленно запротестовала она. – По-моему, мы это обсуждали и ты не проявил особого интереса.
– Мне они позарез нужны, – заявил Бэзил. – Умру, а учиться не поеду, если сейчас у меня не будет длинных брюк.
– Ну не глупи.
– Я серьезно, лучше умереть. Если мне даже нельзя носить длинные брюки, то учеба не имеет смысла.
Эмоции перехлестывали через край, и мать не на шутку встревожило видение его близкой кончины.
– Бэзил, не говори ерунды, садись за стол и доедай завтрак. Можешь хоть сегодня поехать в «Бартон Ли» и выбрать то, что тебе подойдет.
Отмякший, но все еще разрываемый нетерпением, Бэзил мерил шагами комнату.
– У кого нет длинных брюк, тот очень уязвим, – страстно произнес он. Эта фраза ему так понравилась, что он решил нажать. – У кого нет длинных брюк, тот чудовищно, страшно уязвим. Лучше умереть, чем…
– Бэзил, немедленно закрой рот. Кто-то тебя задразнил.
– Никто меня не задразнил! – с негодованием возразил он. – Никто.
После завтрака горничная позвала его к телефону.
– Это Рипли, – произнес настороженный голос.
Бэзил прохладно воспринял сей факт.
– Ты никак обиделся? – спросил Рипли.
– Я? Вот еще. Кто сказал, что я обиделся?
– Никто. Слышь, ты не забыл, что мы сегодня на фейерверк идем?
– Не забыл. – Бэзил по-прежнему отвечал ледяным тоном.
– Так вот, у одной из этих крошек – у той, что была с Элвудом, – есть сестренка, такая же симпатичная, даже лучше, можно ее позвать для тебя. Фейерверк начнется в девять; встречаемся около восьми.
– А чего там делать?
– Да хоть на «Старую мельницу» опять сходим. Мы вчера еще три раза прокатились.
Последовала короткая пауза. Бэзил удостоверился, что дверь в мамину комнату закрыта.
– Ты со своей целовался? – настойчиво зашептал он в трубку.
– А то! – На другом конце провода послышался дурацкий смешок. – Слышь, Эл собирается у предков машину взять. Мы тогда тебя подхватим в районе семи.
– Ладно, – грубовато согласился Бэзил и добавил: – Мне сегодня еще надо брюки купить.
– Честно? – Бэзил опять уловил почти беззвучный смешок. – Короче, в семь часов жди.
В десять утра, встретившись со своим дядей в магазине готовой одежды «Бартон Ли», Бэзил немного устыдился, что затрудняет и разоряет родных. По дядиному совету он в конце концов выбрал два костюма: повседневный, из плотного сукна шоколадного цвета, и выходной, темно-синий. И
