Джейн Остин - Гордость и предубеждение

После чая мистер Хёрст тщетно пытался напомнить своей невестке о карточном столике. Кэролайн было известно, что у мистера Дарси не было желания сесть за игру. Громкое обращение мистера Хёрста ко всем собравшимся было отклонено. Мисс Бингли ответила ему, что играть никому не хочется. И так как это подтверждалось общим молчанием, мистеру Хёрсту не оставалось ничего иного, как растянуться на диване и захрапеть. Дарси взял книгу, мисс Бингли сделала то же самое, а миссис Хёрст занялась тем, что стала перебирать свои браслеты и кольца, изредка вставляя словечко в разговор брата и Джейн.

Внимание мисс Бингли в равной степени было поглощено чтением собственной книги и наблюдением за тем, как читал свою книгу мистер Дарси. Она то и дело о чем-нибудь его спрашивала и заглядывала в раскрытую перед ним страницу. Однако вовлечь его в беседу ей не удавалось: он коротко отвечал на вопросы и продолжал читать. Наконец, совершенно обессиленная тщетными попытками сосредоточиться на собственной книге, выбранной только потому, что на полке она стояла рядом с томом, который читал Дарси, мисс Бингли, широко зевнув, сказала:

— Как приятно так провести вечер! Говоря откровенно, я не знаю удовольствий, подобных чтению. Насколько быстрее устаешь от всякого другого занятия! Когда я обзаведусь собственным домом, я буду чувствовать себя самым несчастным человеком, если у меня не окажется превосходной библиотеки.

Никто не ответил. Она зевнула еще раз, отшвырнула книгу и оглядела комнату в поисках какого-нибудь развлечения. Услышав, что брат говорит с мисс Беннет о бале, она повернулась к нему и неожиданно сказала:

— Между прочим, Чарлз, ты в самом деле намерен устраивать танцы в Незерфилде? Прежде чем принять решение, я бы советовала тебе узнать желание присутствующих. Должно быть, я не слишком ошибусь, если скажу, что среди нас может найтись кто-нибудь, кому бал едва ли доставит удовольствие.

— Ты, видимо, имеешь в виду Дарси, — ответил мистер Бингли. — Что ж, если ему будет угодно, он сможет отправиться спать. А что касается самого бала, то это — вопрос решенный. И как только все будет готово и Николс наготовит достаточно белого супа,{31} я немедленно разошлю приглашения.

— Я бы любила балы гораздо больше, — сказала мисс Бингли, — если бы они устраивались по-другому. Нынешние балы невыносимо скучны. Насколько было бы полезнее, если бы танцы во время бала были заменены разумной беседой.

— Конечно, полезнее, дорогая. Но, осмелюсь сказать, это вряд ли было бы похоже на бал.

Мисс Бингли не снизошла до ответа и вскоре встала и начала прохаживаться по комнате. У нее была стройная фигура и красивая походка. Однако Дарси, для которого предназначалась демонстрация этих качеств, был по-прежнему поглощен чтением. В отчаянии она предприняла еще один маневр и, повернувшись к Элизабет, сказала:

— Мисс Элайза Беннет, разрешите предложить вам последовать моему примеру и немножко пройтись по комнате. Уверяю вас, что после того, как долго просидишь на одном месте, это действует очень ободряюще.

Элизабет удивилась, но сделала так, как ее просили. Мисс Бингли добилась успеха и в отношении истинного объекта своих маневров. Дарси поднял глаза. Проявление внимания мисс Бингли по этому адресу было для него не меньшей новостью, чем для самой Элизабет, и он бессознательно захлопнул книгу. Ему тотчас же предложили присоединиться к их компании, но он отказался. По его мнению, прогуливаться по комнате они могли только по двум причинам, причем в обоих случаях его участие сделалось бы для них помехой. — Что он хотел этим сказать? Она умирает от желания узнать, что он имеет в виду, — и мисс Бингли обратилась к Элизабет с вопросом, догадывается ли она, что́ бы это могло означать.

— Конечно, нет, — ответила она. — Но можете быть уверены, что чем-то он хотел нас задеть. И самый верный для нас способ вызвать разочарование мистера Дарси заключается в том, чтобы его ни о чем не спрашивать.

Мисс Бингли, однако, была неспособна чем бы то ни было вызвать разочарование мистера Дарси. Поэтому она продолжала настаивать, чтобы ей объяснили скрытый смысл его слов.

— Ничего не имею против, — сказал мистер Дарси, как только ему позволили говорить. — Вы либо выбрали этот способ препровождения времени, так как весьма доверяете друг другу и должны поделиться каким-то секретом, либо думаете, что ваша внешность особенно выигрывает, когда вы ходите. В первом случае я буду для вас помехой, во втором же я с гораздо большим успехом могу наслаждаться вашей красотой, сидя около камина.

— Какой ужас! — воскликнула мисс Бингли. — Я никогда в жизни не слышала ничего более дерзкого! Как наказать нам его за эти слова?

— Нет ничего проще, стоит только по-настоящему захотеть, — сказала Элизабет. — Мы все можем легко досадить друг другу. Дразните его, смейтесь над ним. Вы же с ним близкие друзья и должны знать его слабые места.

— Но, честное слово, я не знаю. Уверяю вас, наше знакомство меня этому не научило. Дразнить само хладнокровие и присутствие духа! Нет, нет, я чувствую, что из этого ничего не выйдет. Не захотим же мы выставлять себя дурочками, смеясь без всякого повода. О нет, мистер Дарси может быть спокоен.

— Разве над мистером Дарси нельзя смеяться? — удивилась Элизабет. — Какое редкое преимущество! Настолько редкое, что я надеюсь, оно навсегда останется исключением. Мне бы очень не повезло, если бы у меня оказалось много таких знакомых, — ведь я обожаю смешное.

— Мисс Бингли, — отвечал Дарси, — приписывает мне неуязвимость, которой я, к сожалению, не обладаю. Мудрейший и лучший из людей, нет, мудрейшие и самые благородные их действия могут быть высмеяны особами, у которых главная цель в жизни — насмешка.

— Конечно, такие люди бывают, — сказала Элизабет. — Но надеюсь, что я не принадлежу к их числу. Мне кажется, я никогда не высмеивала мудрость и благородство. Глупость и причуды, капризы и непоследовательность кажутся мне смешными, и я смеюсь над ними, когда мне это удается. Но все это качества, от которых вы, по-видимому, совершенно избавились.

— Этого, наверно, никто не может достигнуть. Но на протяжении своей жизни я немало потрудился над тем, чтобы освободиться от недостатков, которые могут сделать смешным даже неглупого человека.

— Таких, например, как гордость и тщеславие?

— Да, тщеславие это, в, самом деле, недостаток. Но гордость… Что ж, тот, кто обладает настоящим умом, может всегда сдержать гордость в должных пределах.

Элизабет отвернулась, чтобы скрыть улыбку.

— Вы, как будто, уже успели разобраться в характере мистера Дарси, не так ли? — спросила мисс Бингли. — Мне очень хочется узнать ваше мнение.

— Что ж, я вполне убедилась, что мистер Дарси лишен недостатков. Да он этого и сам не скрывает.

— Подобных претензий, — ответил Дарси, — я не высказывал. Слабостей у меня вполне достаточно. Я только надеюсь, что от них избавлен мой ум. А вот за нрав свой я бы не поручился. Возможно, что я слишком мало уступчив — во всяком случае, с точки зрения удобства тех, кто меня окружает. Я не умею забывать глупость и пороки ближних так быстро, как следовало бы, так же, как и нанесенные обиды. Меня не так легко растрогать. Характер мой, вероятно, может быть назван мстительным. Если кто-нибудь лишается моего уважения, то уже навсегда.

— Вот это в самом деле серьезный порок! — воскликнула Элизабет. — Неумолимая мстительность — безусловно мрачная черта характера. Но вы хорошо выбрали свой недостаток. Я не способна над ним смеяться. Вы можете меня не бояться.

— Думаю, что каждому свойственна склонность к каким-то недостаткам, которая не может быть преодолена даже отличным воспитанием.

— Ваша слабость — это готовность ненавидеть людей.

— А ваша, — отвечал он с улыбкой, — намеренно их не понимать.

— Мне хочется немножко послушать музыку, — сказала мисс Бингли, устав прислушиваться к разговору, в котором она не принимала участия. — Луиза, ты не рассердишься, если я разбужу твоего мужа?

Ее сестра ничего не имела против, и она раскрыла фортепиано. Дарси, поразмыслив, не стал об этом жалеть, так как чувствовал, что уделяет Элизабет слишком много внимания.

Глава XII

Как было условлено между сестрами, Элизабет наутро написала матери, чтобы за ними в этот же день прислали экипаж. Миссис Беннет, однако, рассчитывала, что ее дочери останутся в Незерфилде до вторника,{32} с тем, чтобы Джейн провела там целую неделю и поэтому не испытала никакого удовольствия оттого, что они собираются приехать раньше. Ее ответ поэтому оказался мало благоприятным — по крайней мере, для Элизабет, с нетерпением ждавшей возвращения домой. В письме говорилось, что миссис Беннет едва ли удастся послать экипаж раньше вторника, причем в постскриптуме добавлялось, что если мистер Бингли и его сестры станут уговаривать их остаться подольше, то она отлично обойдется без старших дочерей и более долгое время. Элизабет, однако, и думать не могла о задержке в Незерфилде — она даже не вполне была уверена в том, что их об этом попросят. Напротив, боясь, как бы не показалось, что их пребывание слишком затянулось, она стала уговаривать Джейн сразу же попросить экипаж у Бингли. В конце концов было решено сказать, что им хотелось бы вернуться домой в это же утро и одновременно обратиться с просьбой об экипаже.