Ясунари Кавабата - Спящие красавицы

Любопытно, как сложится жизнь этой девчушки? Может, она будет жить тихо и безмятежно, если даже и не добьется особого успеха и не сделает карьеры, — размышлял Эгути. Ему хотелось, чтобы счастье в будущем послужило ей наградой за ее доброе дело — за утешение и помощь, которые получают от нее в этом доме старые люди; ему даже пришло в голову, не является ли девушка одним из воплощений Будды, как это описано в старинных повестях. Разве нет рассказов о том, как женщины легкого поведения и обольстительницы были воплощениями Будды?

Легонько сжимая в руке прядь волос девушки, старый Эгути постепенно успокоился, пытаясь исповедаться самому себе в совершенных им когда-то грехах и дурных поступках. Но в его душе вставали лишь образы женщин из прошлого. Это были светлые воспоминания, в которых не имели значения ни продолжительность отношений с ними, ни красота или уродливость их лиц, ни ум или глупость, ни хорошие или дурные качества. Это были женщины, подобные той из Кобе, сказавшей: «Ах, я спала как мертвая. Правда, совсем как мертвая». Женщины, которые, забыв обо всем на свете, чутко реагировали на ласки Эгути и теряли голову от наслаждения. Быть может, причина этого не в силе любви женщины, а в природных особенностях ее тела? Какой же станет эта малышка, когда созреет? Старик провел руками, обнимавшими девушку, по ее спине. Вряд ли он это узнает. В предыдущую ночь, проведенную здесь, рядом с девушкой-«обольстительницей», Эгути пытался размышлять о том, что же ему удалось за свои шестьдесят семь лет узнать о том беспредельном и бездонном, что принято называть сексом, однако счел подобные мысли еще одним проявлением собственной старческой слабости. Тем более странно, что именно эта маленькая девушка сегодня так живо воскресила любовное прошлое старого Эгути. Старик прижался губами к плотно сомкнутым губам девушки. Они не имели никакого вкуса. Были сухие. Наверное, хорошо, что губы у нее безвкусные. Эгути, должно быть, больше не увидит этой девушки. А к тому времени, когда губы ее обретут терпкий вкус страсти, его, вероятно, уже не будет в живых. И в этом нет ничего печального. Он оторвался от губ девушки и коснулся губами ее бровей, ресниц. Ей стало щекотно, и она слегка повернула голову, прижавшись лбом к глазам Эгути. Он еще сильнее сжал сомкнутые веки.

Под его веками беспрестанно возникали и гасли разные видения. Постепенно эти видения стали обретать какую-то форму. Совсем близко пролетело несколько золотых стрел. К их остриям прикреплены ярко-пурпурные цветы гиацинта. На хвостах — разноцветные орхидеи. Сказочно красивое зрелище. Но стрелы летят так быстро, не опали бы цветы. Нет, не опадают, странно, — с этой мыслью Эгути открыл глаза. Оказывается, он задремал.

Он еще не принял снотворного. Взглянул на свои часы, лежавшие рядом с таблетками. Половина первого. Старик положил на ладонь две таблетки; этой ночью его не преследовали пессимизм и одиночество старости, и ему жаль было засыпать. Девушка спокойно дышала. Видно, что, какое бы средство ей ни ввели или ни дали выпить, оно не причиняет ей никаких страданий. Быть может, это была большая доза снотворного или легкий яд, во всяком случае, Эгути хотелось бы хоть раз заснуть так же глубоко. Он тихонько выбрался из постели и вышел из алой бархатной комнаты в соседнюю. Нажал кнопку звонка, чтобы вызвать женщину и попросить у нее такое же лекарство, каким усыпили девушку, но продолжительный звон только сильнее дал почувствовать холод, царящий в доме и на улице. Эгути побоялся долго звонить посреди ночи в этом таинственном доме. Земля была еще теплая, засохшие зимние листья еще держались на ветвях деревьев, однако слышен был шелест уже осыпавшихся листьев, которые шевелил в саду едва заметный ветерок. Затихли и волны, бьющиеся внизу о скалы. В безлюдной тишине дом казался усадьбой призраков; старый Эгути зябко повел плечами. На нем был только тонкий юката.

Вернувшись в потайную комнату, Эгути увидел разрумянившееся лицо маленькой девушки. Электрическое одеяло было включено на низкую температуру, видимо, девушку согревала ее молодость. Старик прижался к ней, чтобы согреться. Грудь девушки поднялась от тепла, раскрытые ступни ног лежали на татами.

— Простудишься, — сказал старый Эгути и ощутил их огромную разницу в возрасте. Взять бы эту маленькую теплую девочку и спрятать ее внутри себя.

Утром Эгути обратился к женщине, подававшей ему завтрак:

— Ты слышала, как я звонил ночью? Хотел попросить такое же лекарство, какое дали девушке. Чтобы заснуть ее сном.

— Это запрещено. Прежде всего, это небезопасно для старых людей.

— У меня здоровое сердце, так что бояться нечего. Да я бы и не прочь заснуть и не проснуться.

— Вы у нас только третий раз, а уже высказали столько капризов.

— А какой наибольший каприз можно себе позволить в этом доме?

Женщина неприязненно посмотрела на старого Эгути и слегка улыбнулась.

ГЛАВА 4

С потемневшего еще утром зимнего неба к вечеру начал падать мелкий холодный дождь. Потом дождь перешел в мокрый снег: старый Эгути заметил это, войдя в ворота дома «спящих красавиц». Все та же женщина тихонько притворила за ним калитку и повернула ключ. При слабом свете электрического фонарика, которым женщина освещала дорожку, Эгути разглядел что-то белое среди капель дождя. Белые хлопья казались совсем рыхлыми и мягкими. Они таяли, едва упав на камни дорожки.

— Камни мокрые, осторожней, пожалуйста, — предупредила женщина; одной рукой она держала над головой Эгути зонтик, а другой намеревалась взять старика под руку. Даже сквозь перчатку он ощутил тепло ее руки, и почему-то ему стало неприятно.

— Ничего, я сам, — Эгути оттолкнул ее руку. — Я еще не так стар, чтобы меня вели под руку.

— Камни скользкие, — повторила женщина. На дорожке лежали несметенные опавшие листья клена. Некоторые из них сморщились, выцвели и влажно блестели.

— А что, сюда приходят и такие дряхлые, полупарализованные старики, что тебе приходится вести их под руку или даже нести на руках? — спросил ее Эгути.

— О других гостях расспрашивать не положено.

— Для таких стариков начавшаяся зима опасное время. Что если случится удар или сердечный приступ?

— Если произойдет что-нибудь подобное, нашему дому придет конец. А для клиента это будет, я думаю, приятнейшая смерть, — с холодной усмешкой ответила женщина.

— Тогда уж тебе так просто не отделаться.

— Уж это точно, — лицо женщины осталось совершенно невозмутимым.

В комнате на втором этаже все было по-прежнему. Только в токонома вместо картины горного селения в кленовых листьях, как и следовало ожидать, теперь висел зимний пейзаж. Тоже, без сомнения, репродукция.

Женщина умело сервировала вкусный зеленый чай.

— Вы всегда звоните перед самым приходом, — сказала она. — Неужели вам не понравилась ни одна из трех предыдущих девушек?

— Нет, все три понравились, даже слишком. Правда.

— Тогда вы можете дня за два, за три предупредить, какую девочку вам бы хотелось… Вы такой непостоянный.

— При чем здесь непостоянство? Ведь они же спят. И понятия не имеют, кто лежит рядом с ними. Им это безразлично.

— Но она же, как никак, живая женщина, хотя и спит.

— Бывает, что девушка спрашивает о старике, с которым провела ночь?

— Им не разрешается об этом говорить. Не беспокойтесь, в нашем доме это строго запрещено.

— Мне кажется, ты раньше говорила о том, что нежелательно отдавать предпочтение какой-то одной девушке. Помнишь, ты мне говорила о непостоянстве в этом доме то же самое, что сейчас я говорю тебе? Сегодня мы поменялись ролями. Странно. Уж не ревнуешь ли ты?..

Ее тонкие губы скривились в циничной усмешке:

— Похоже, что вы в молодости многих женщин заставили плакать.

— Какая ерунда! Что за шутки! — возмутился Эгути.

— Подозрительно, вы это приняли так всерьез.

— Если бы я был таким, как ты говоришь, то ни за что не пришел бы в подобное заведение. Сюда, наверное, приходят старики, которые испытывают тоску по женщинам. Для них невозможен возврат к прошлому, как бы они ни сожалели и ни старались.

— Вы в этом уверены? — Выражение лица женщины было все таким же невозмутимым.

— Я уже как-то спрашивал об этом, скажи, какой наибольший каприз позволен здесь старикам?

— Хм. Ну… Уже то, что девушка спит…

— А нельзя ли получить то же снотворное, что и девушка?

— Я ведь вам уже объяснила.

— Тогда скажи, какое наибольшее зло могут причинить старики девушкам?

— В этом доме не бывает зла, — женщина понизила свой молодо звучащий голос, как бы желая внушить эту мысль Эгути.

— Нет зла, — прошептал старик. Черные глаза женщины смотрели совершенно спокойно.

— А если вы захотите задушить девушку, так ведь она беззащитна, как ребенок…