Чарльз Диккенс - Битва жизни (пер. Кронеберг)
— Я удивляюсь, что вы могли отлучиться, мистеръ Краггсъ, сказала его жена.
— Мистеръ Краггсъ счастливъ, я въ этомъ увѣрена, замѣтила мистриссъ Снитчей.
— Эта контора поглощаетъ у нихъ все время, продолжала мистриссъ Краггсъ.
— Дѣловому человѣку вовсе не слѣдовало бы жениться, сказала мистриссъ Снитчей.
И мистриссъ Снитчей подумала: я вижу насквозь этого Краггса, — онъ это самъ знаетъ. А мистриссъ Краггсъ замѣтила мужу, что «Снитчеи» надуваютъ его за глазами, и что онъ это самъ увидитъ, да поздно.
Впрочемъ, мистеръ Краггсъ немного обращалъ вниманія на эти замѣчанія. Онъ все съ безпокойствомъ посматривалъ вокругъ, пока не увидѣлъ Грацію, къ которой тотчасъ же и подошелъ.
— Здраствуйте, миссъ, сказалъ онъ. Вы сегодня чудо какъ хороши. А ваша… миссъ… ваша сестрица, миссъ Мери? она….
— Слава Богу здорова, мистеръ Краггсъ.
— Да-съ…. я…. она здѣсь? спросилъ Краггсъ.
— Здѣсь ли! Вотъ она; развѣ вы не видите? собирается танцовать, отвѣчала Грація.
Краггсъ надѣлъ очки, чтобы лучше разсмотрѣть: посмотрѣлъ на все нѣсколько минутъ, потомъ кашлянулъ, вложилъ очки съ довольнымъ видомъ въ футляръ и спряталъ ихъ въ карманъ.
Музыка заиграла и танцы начались. Огонь затрещалъ и засверкалъ, вспыхивая и припадая, какъ будто и онъ не хочетъ отстать отъ танцующихъ. Иногда онъ начиналъ ворчать, какъ будто подтягиваетъ музыкѣ. Иногда сверкалъ и сіялъ, какъ будто онъ глазъ этой старой комнаты, и помаргивалъ, какъ опытный дѣдушка, который самъ былъ молодъ, на молодыя четы, шопотомъ бесѣдующія по уголкамъ. Иногда онъ играхъ съ вѣтвями терну, пробѣгахъ по листьямъ дрожащимъ лучомъ, — и листья, казалось, колеблются, какъ будто они опять на вольномъ пирѣ среди холодной ночи. Иногда веселость его переходила всѣ границы, и онъ съ громкимъ залпомъ бросалъ въ комнату среди мелькающихъ ногъ горсть маленькихъ искръ и завивался и прыгалъ отъ радости въ своемъ просторномъ каминѣ, какъ сумасшедшій.
Кончался второй танецъ, когда мистеръ Снитчей тронулъ за руку своего товарища, смотрѣвшаго на танцы.
Краггсъ вздрогнулъ, какъ будто передъ нимъ явилось привидѣніе.
— Уѣхалъ? спросилъ онъ.
— Тише! отвѣчалъ Снитчей. Онъ пробылъ со мною часа три, больше. Онъ входилъ во всѣ мелочи, разсмотрѣлъ всѣ наши распоряженія по его имѣнію. Онъ — гм!
Танецъ кончился. Мери проходила въ это время какъ разъ мимо него. Она не замтѣтила ни его, ни его товарища; она смотрѣла вдаль, на сестру и, медленно пробираясь сквозь толпу, скрылась изъ виду.
— Вы видите, все благополучно, сказалъ Краггсъ. Онъ вѣроятно не упоминалъ объ этомъ больше?
— Ни полусловомъ.
— И онъ точно уѣхалъ? на вѣрно?
— Онъ сдержитъ свое слово. Онъ спустится по рѣкѣ съ отливомъ въ этой орѣховой скорлупѣ, своей шлюпкѣ, и еще ночью будетъ въ открытомъ морѣ; вѣтеръ попутный, — отчаянная голова! Нигдѣ нѣтъ такой пустынной дороги. Это дѣло рѣшено. Теперь отливъ начинается часовъ въ одиннадцать, говоритъ онъ. Слава Богу, что это дѣло кончено.
Снитчей отеръ лобъ, вспотѣвшій и озабоченный.
— А что вы думаете, сказалъ Краггсъ: — на счетъ….
— Тс! прервалъ его осторожный товарищъ, глядя прямо впередъ. — Я понимаю. Не называйте никого по имени и не показывайте виду, что мы говоримъ о секретахъ. Не знаю, право, что тутъ думать, и сказать вамъ правду, такъ по мнѣ теперь все равно. Слава Богу, что такъ. Я думаю, самолюбіе обмануло его. Можетъ быть, миссъ пококетничала немножко, — обстоятельства наводятъ на эту мысль. Альфредъ ещё не пріѣхалъ?
— Нѣтъ еще, отвѣчалъ Краггсъ. — Его ждутъ каждую минуту.
— Хорошо. — Снитчей опять отеръ лобъ. — Слава Богу, что все это такъ кончилось. Я еще никогда не былъ такъ растревоженъ, съ тѣхъ поръ, какъ мы съ вами занимаемся вмѣстѣ. Зато теперь, мистеръ Краггсъ, я намѣренъ провести вечерокъ въ свое удовольствіе.
Мистриссъ Краггсъ и мистриссъ Снитчей подошли въ то самое время, какъ онъ высказалъ это намѣреніе. Райская птица была въ страшномъ волненіи, и колокольчики звонили очень громко.
— Всѣ только объ этомъ и толкуютъ, мистеръ Снитчей, сказала жена его. — Надѣюсь, контора очень довольна?
— Чѣмъ, душа моя? спросилъ Снитчей.
— Тѣмъ, что выставили беззащитную женщину на общее посмѣяніе, возразила жена. — Это совершенно въ духѣ конторы, да.
— Право, прибавила мистриссъ Краггсъ: — я такъ давно привыкла соединять въ умѣ контору со всѣмъ, что противно домашней жизни, что рада узнать въ немъ открытаго врага моего покоя. По крайней мѣрѣ, въ этомъ призваніи есть что-то благородное.
— Душа моя, возразилъ Краггсъ: — твои доброе мнѣніе неоцѣненно, только я никогда не признавался, что контора врагъ вашего покоя.
— Нѣтъ, отвѣчала жена, затрезвонившій въ колокольчики: — конечно, нѣтъ. Вы были бы недостойны конторы, если бы у васъ достало на это прямодушія.
— А что касается до отлучки моей сегодня ввечеру, сказалъ Снитчей, подавая женѣ руку:- такъ я увѣренъ, что потеря съ моей стороны; мистеръ Краггсъ знаетъ….
Мистриссъ Снитчей прервала объясненіе, утащивши мужа въ другой конецъ; тамъ она просила его «посмотрѣть на этого человѣка, оказать ей милость, посмотрѣть на него».
— На какого человѣка, душа моя? спросилъ Снитчей.
— На вашего избраннаго, на товарища вашей жизни; я вамъ не товарищъ, мистеръ Снитчей.
— Ты ошибаешься, душа моя, сказалъ Снитчей. — Нѣтъ, нѣтъ, я вамъ не товарищъ, возразила мистриссъ Снитчей съ торжественною улыбкою. — Я знаю свое мѣсто. Взгляните на вашего товарища, мистеръ Снитчей, на вашего оракула, на хранителя вашихъ тайнъ, на вашу довѣренную особу, — словомъ, на другого себя.
Привычка соединять въ понятіи себя съ Краггсомъ заставила Снитчея взглянуть въ ту сторону, гдѣ стоялъ его товарищъ. — Если вы можете смотрѣть ему сегодня въ глаза, сказала мистриссъ Снитчей — и не видите, что вы обмануты, что вы жертва его козней, что вы пресмыкаетесь предъ его волею, по какому-то неизъяснимому обаянію, отъ котораго не могутъ остеречь васъ мои слова, — такъ я могу сказать только одно: вы мнѣ жалки!
Мистриссъ Краггсъ, между тѣмъ, ораторствовала противъ Снитчея.
— Возможно ли, говорила она Краггсу:- чтобы вы были до такой степени ослѣплены на счотъ вашихъ Снитчеевъ и не понимали своего положенія? Не вздумаете ли вы утверждать, что видѣли, какъ ваши Снитчеи вошли въ комнату и не замѣтили въ нихъ, въ туже минуту, ясно, какъ день, скрытность, злоумышленіе и измѣну? Не вздумаете ли вы отрицать, что когда онъ отиралъ лобъ и изкоса поглядывалъ во всѣ стороны, на совѣсти вашего безцѣннаго Снитчея (если у него есть совѣсть) было что-то такое, что боится свѣта? Кто, кромѣ вашего Снитчея, прокрался бы на праздникъ, какъ ночной воръ. (Замѣтимъ мимоходомъ, что это замѣчаніе не совсѣмъ ладило съ фактомъ: Снитчей вошелъ очень просто и явно, въ открытую дверь.) Не станете ли вы завтра въ полдень (тогда было около полуночи) утверждать, что ваши Снитчеи могутъ быть оправданы во всѣхъ отношеніяхъ, наперекоръ всѣмъ фактамъ, разсудку и опыту?
Ни Снитчей, ни Краггсъ не покусились попробовать остановитъ этотъ потокъ краснорѣчія, но удовольствовались мирно плыть на теченіемъ, пока волны не улягутся сами собою, что и случилось почти во одно время съ общимъ движеніемъ передъ началомъ контраданса. Мистеръ Снитчей ангажировалъ мистриссъ Краггсъ, а Краггсъ ловко подошелъ попросить мистриссъ Снитчей. Послѣ нѣсколькихъ фразъ, какъ напр. «отъ-чего вы не попросите кого нибудь другого?» или: «вы вѣрно будете рады, если я откажусь,» или: «удивляюсь, какъ вы можете танцовать внѣ конторы» (на этотъ разъ это было сказано въ шутку), — обѣ леди согласились и стали на свои мѣста.
У нихъ уже давно было такъ заведено; за обѣдомъ и за ужиномъ они дѣлились попарно: они были задушевные друзья и жили совершенно на пріятельской ногѣ. Обѣ леди сознавались, можетъ быть, втайнѣ, что лукавство Краггса и двуличность Снитчея существуютъ только въ ихъ воображеніи; и можетъ быть, онѣ нарочно изобрѣли для себя это средство хотъ какъ нибудь вмѣшиваться въ дѣла мужей. Вѣрно то, что каждая изъ нихъ исполнила свое призваніе ревностно и неусыпно, не хуже своего мужа, и была увѣрена въ тонъ, что «Компанія» не можетъ пріобрѣсти успѣха и уваженія безъ ея похвальныхъ усилій.
Но вотъ райская птица запорхала по залѣ; колокольчики загремѣли и зазвенѣли; румяное лицо доктора завертѣлось въ толпѣ, какъ лакированный волчокъ; тощій Краггсъ началъ сомнѣваться, «легче ли», какъ все прочее, стало нынче протанцовать контрадансъ; а мистеръ Снитчей вытанцовывалъ, съ прыжками и антраша, за «Себя и Краггса» и еще за полдюжину другахъ.
Огонь оживился отъ свѣжаго вѣтра, поднятаго танцомъ, и запылалъ ярче и выше. Онъ былъ геніемъ залы и присутствовалъ повсюду. Онъ свѣтлѣлъ въ глазахъ гостей, сверкалъ въ брильянтахъ на снѣжныхъ шеяхъ дѣвицъ, игралъ около ихъ ушей, какъ будто что-то имъ нашептывая, обливалъ ихъ станъ, разсыпался розами у нихъ подъ ногами, горѣлъ на потолкѣ и возвышалъ отраженіемъ ихъ красоту, зажегъ цѣлую иллюминацію въ колокольчикахъ мистрисъ Краггсъ.
