Теодор Драйзер - Американская трагедия. (Часть 1)
Не медля ни минуты, не раздумывая больше, он бросился к ближайшему телефону, где его вряд ли могли подслушать. Он вызвал Роберту и приступил к длинным, уклончивым и на сей раз вкрадчивым объяснениям; он уверял ее, что был по-настоящему болен, простужен, не выходил из дому и потому не мог добраться до телефона… далее, он решил, что ему следует как-то объясниться с дядей, чтобы иметь возможность когда-нибудь впоследствии сюда вернуться… Он говорил самым умоляющим и почти ласковым тоном, просил Роберту понять, в каком состоянии он был в эти дни, – и в конце концов не только сумел заставить ее поверить, будто в самом деле есть какие-то оправдания его медлительности и молчанию, но и изложил ей свой новый план. Пусть она подождет до шестого, – и тогда он наверняка, непременно встретит ее в любом месте, какое она выберет, – в Гомере, Фонде, Ликурге, Литл-Фолз… Но поскольку они хотят сохранить все в тайне, он предложил бы ей приехать шестого утром в Фонду, чтобы дневным поездом выехать в Утику. Там они смогут переночевать, – нельзя же им обсуждать свои планы и принимать решения по телефону, – а затем поступят так, как будет решено. Кроме того, он тогда сможет рассказать ей подробнее, как именно, по его мнению, им надо действовать. У него явилась одна идея – совершить маленькое путешествие, прежде чем они поженятся, или после, как ей захочется… но… во всяком случае, это будет приятная прогулка… (При этих словах голос его стал хриплым, а колени и руки слегка задрожали, но Роберта не могла заметить его внезапного смятения.) Она не должна сейчас его расспрашивать. Он не может рассказать ей все по телефону. Но шестого в полдень он непременно будет на вокзале в Фонде. Когда она увидит его, ей останется только купить билет до Утики и сесть в вагон, а он купит билет отдельно и сядет в другой вагон, в соседний. Если она не увидит его на станции до отхода поезда, он пройдет по вагону, чтобы она видела, что он здесь, но не больше: ей не следует с ним заговаривать. В Утике она сдаст на хранение свой чемодан, а он пройдет за ней до ближайшего спокойного уголка, потом сходит за ее вещами, они вместе отправятся в какую-нибудь скромную гостиницу, а обо всем остальном он позаботится сам.
Она должна сделать, как он говорит. Может же она настолько ему поверить! Тогда он позвонит ей завтра – третьего и потом, конечно, утром шестого; таким образом, оба они будут знать, что все в порядке: что она выезжает, а он будет на месте. Что? Она хочет взять с собой сундучок? Маленький? Конечно, раз он ей нужен, пусть возьмет. Но на ее месте он не стал бы сейчас брать с собой много вещей. Когда они устроятся где-нибудь, нетрудно будет переслать все, что ей понадобится.
Клайд говорил все это, стоя в телефонной будке в маленькой аптеке на окраине (аптекарь сидел в задней комнатушке, среди своих банок и склянок, погруженный в чтение какого-то глупого романа), и казалось, великан-джинн, что прежде являлся в молчаливом зале в его мозгу, снова встал за его плечом, – поистине это он говорил устами Клайда, а не сам Клайд, застывший, оцепеневший, испуганный.
«Поезжай на то озеро, где ты был вместе с Сондрой!
Достань путеводитель по этой местности в отеле «Ликург» или на вокзале.
Плыви к южному концу озера, а после оттуда иди на юг.
Выбери лодку, которая легко опрокидывается, – лодку с круглым дном, какие ты видел на озере Крам и на других здешних озерах.
Купи новую шляпу, не похожую на твою, чтобы она не могла тебя выдать, и оставь ее на воде. Можно даже вырвать подкладку, чтобы неизвестно было, где куплена шляпа.
Уложи все свои вещи в сундук, но оставь его дома; в случае неудачи можно будет, вернувшись сюда, тотчас взять его и скрыться.
Возьми с собой только такие вещи, которые ты мог бы взять для поездки на дачу, на Двенадцатое озеро, а не для окончательного отъезда; если тебя разыщут на Двенадцатом озере, все будет выглядеть так, словно ты только туда и ехал, – никуда больше.
Скажи Роберте, что ты намерен с ней обвенчаться, но после того, как вы вернетесь из этой поездки, не раньше.
И если будет необходимо, нанеси легкий удар – только чтобы оглушить ее, не больше… чтобы, упав в воду, она легче потонула.
Не бойся!
Не будь слабым!
Пройди через лес вечером, а не днем, – чтобы тебя могли увидеть только в Шейроне или в Бухте Третьей мили и чтобы ты мог сказать, что приехал с озера Рэкет, или с Длинного, или из Ликурга.
Называй себя вымышленным именем и, насколько можешь, меняй почерк.
Твердо верь в успех.
И говори с Робертой тихо, совсем тихо, – мягко, нежно, даже влюбленно. Так надо, чтобы подчинить ее теперь твоей воле».
Так говорило его второе, темное «я».
Глава 46
И вот вторник шестого июля, полдень, платформа на станции железной дороги, соединяющей Утику с Фондой; Роберта выходит из поезда, который пришел из Бильца, чтобы ждать здесь Клайда, – поезд, которым они поедут в Утику, придет только через полчаса. И спустя четверть часа сам Клайд выходит из боковой улицы и приближается к станции с южной стороны, так что Роберта не может его видеть, – он же, обойдя западный угол вокзала и остановившись за грудой корзин, может наблюдать за ней. До чего же она бледная и худая! И в противоположность Сондре как плохо одета: в синем дорожном костюме и коричневой шляпке, купленных для этого случая, – предвестие скудной и нелегкой жизни, так не похожей на ту, которую предлагает ему Сондра. И Роберта думает заставить его отказаться от Сондры ради женитьбы на ней, – и выпутаться из этих брачных уз ему удастся в лучшем случае тогда, когда Сондра и все, что в ней воплощено, станет лишь воспоминанием. Как по-разному относятся к нему эти две девушки: Сондра, все имея, все ему предлагает и ничего не требует; Роберта, не имея ничего, требует все.
Глухое и горькое чувство обиды охватило Клайда, и он с невольной симпатией подумал о том неизвестном мужчине с озера Пасс и в глубине души пожелал ему успеха. Может быть, и он был точно в таком же положении. И, может быть, в конце концов он именно так и сделал, поэтому его и не нашли. Нервы Клайда были натянуты до предела. Взгляд стал мрачным, злым и тревожным. Сойдет ли успешно и на этот раз?
И вот он на одном перроне с Робертой (результат ее упорных и неразумных требований) и должен подумать о том, как бы смело и быстро осуществить планы, Которые он вынашивал четыре дня – с тех пор как говорил с ней по телефону (а более смутно – еще и в предыдущие десять дней). Он принял решение – и теперь ничто не должно стать у него на пути. Он должен действовать! Он не допустит, чтобы страх помешал ему осуществить задуманное.
И он шагнул вперед, чтобы Роберта увидела его, и при этом взглянул на нее многозначительно и как будто дружески, словно говоря: «Видишь, я здесь». Но что скрывалось за этим взглядом! Если бы только она могла проникнуть глубже под эту маску и почувствовать его мрачное и страшное настроение, как поспешно она убежала бы! Но теперь, когда она увидела, что он в самом деле приехал, мрачная тень, затаившаяся в ее глазах, исчезла, опущенные углы губ расправились; Не показывая вида, что узнала его, она тем не менее вся расцвела и тотчас пошла к кассе, чтобы, согласно наставлениям Клайда, купить билет в Утику.
Наконец, наконец-то он приехал, думала Роберта. Теперь он ее увезет. Душа ее преисполнилась благодарности. Ведь они проживут вместе по меньшей мере семь или восемь месяцев. Должно быть, потребуются и такт и терпение для того, чтобы все шло гладко, а все-таки, наверно, это возможно. Отныне она должна быть воплощенной осторожностью – не говорить и не делать ничего, что может почему-либо рассердить Клайда, – ведь, естественно, он будет сейчас не слишком хорошо настроен. Но он, кажется, немного переменился… Может быть, он будет добрее к ней, будет ей немножко больше сочувствовать…
Похоже, что он наконец искренне и добровольно подчинился неизбежному. И в то же время, увидев его светло-серый костюм, новую соломенную шляпу, до блеска начищенные ботинки, чемодан темной кожи и – тут он проявил странную рассеянность и легкомыслие – штатив недавно купленного фотографического аппарата, вместе с теннисной ракеткой в парусиновом чехле прикрепленный ремнями к чемодану (главным образом для того, чтобы скрыть инициалы «К.Г.»), она снова ощутила былую нежность и влечение к нему. Ей нравились и его внешность и его характер. Хоть он теперь и равнодушен к ней, а все-таки он ее Клайд!
Увидев, что она купила билет, Клайд, в свою очередь, подошел к кассе, затем снова понимающе посмотрел в сторону Роберты, словно говоря взглядом, что все хорошо, и вернулся на восточный конец платформы; Роберта тоже вернулась на прежнее место.
(Почему этот старик в старом Зимнем коричневом костюме и шапке, с птичьей клеткой в оберточной бумаге, так на него смотрит? Неужели он что-то почувствовал? Неужели он его знает? Может быть, он работал в Ликурге и видел его раньше?) Надо купить сегодня в Утике вторую соломенную шляпу – только бы не забыть – соломенную шляпу со штампом местного магазина на подкладке; он наденет ее вместо той, которая на нем сейчас. Когда Роберта не будет на него смотреть, он спрячет старую шляпу в свой чемодан вместе с другими вещами. Для этого ему придется оставить Роберту на несколько минут, когда они приедут в Утику, – на вокзале, в библиотеке, где-нибудь… может быть,
