Шарлотта Бронте - Джейн Эйр
Ты ведь не забыл малютку Адель, читатель? Я – нет. Очень скоро я попросила и получила у мистера Рочестера разрешение навестить ее в пансионе. Она так бурно обрадовалась, увидев меня, что я была растрогана. Выглядела она бледной и худенькой и сказала, что ей тут плохо. Я убедилась, что правила этого пансиона были слишком строги, а курс обучения труден для девочки ее возраста. И тут же забрала ее домой, намереваясь вновь взять на себя обязанности ее гувернантки. Но это оказалось невозможным. Ведь все мои заботы, все мое время теперь требовались другому: они были необходимы моему мужу. Поэтому я подыскала пансион с более мягкими правилами и достаточно близко, чтобы почаще ее навещать, а иногда и брать домой погостить. Я следила, чтобы она никогда ни в чем не нуждалась. К новой школе она вскоре привыкла. Была там очень счастлива и делала большие успехи в учении. Со временем разумное английское воспитание избавило ее от большинства французских недостатков, и, когда она окончила курс, я нашла в ней милую, усердную помощницу – послушную, с добрым характером и с прочными нравственными началами. Своим благодарным вниманием ко мне и моим она давно полной мерой отплатила мне за то немногое, что было в моей власти сделать для нее.
Моя повесть приближается к концу. Несколько слов о моей семейной жизни, короткий взгляд на судьбы тех, чьи имена чаще всего встречались на этих страницах, – и мой рассказ будет завершен.
Я замужем уже десять лет. И знаю, что такое жить всецело ради того и с тем, кто тебе дороже всех на свете. Я считаю, что мне даровано высшее счастье, такое, какое невозможно выразить словами, ибо я – жизнь моего мужа, как и он – моя жизнь. Ни одна женщина не была ближе своему спутнику жизни, чем я, более кость от кости, плоть от плоти его. Общество моего Эдварда мне никогда не надоедает, а ему – мое, как не надоедает нам биение наших сердец, и поэтому мы всегда вместе. Быть вместе – это для нас одновременно и свобода одиночества, и радость общения. Мне кажется, мы разговариваем весь день напролет: разговаривать для нас – значит думать вслух, только с большей живостью и удовольствием. Я всецело полагаюсь на него, он всецело верит мне. Мы идеально подходим друг другу по характеру, и это рождает совершеннейшую гармонию.
Первые два года нашего брака мистер Рочестер оставался слепым. Быть может, именно это так нас сблизило, связало такими неразрывными узами! Ведь тогда я была его зрением, как до сих пор остаюсь его рукой. Я в буквальном смысле была (как он часто меня называл) зеницей его ока. Он любовался природой, он читал книги через меня, и я никогда не уставала рисовать словами луг, дерево, город, реку, облако, солнечный луч – все-все, что окружало нас, чтобы звуки производили на его слух то впечатление, какое свет уже не мог подарить его глазам. Никогда я не уставала читать ему, никогда не уставала сопровождать туда, куда он хотел пойти, делать для него то, чего он пожелал бы. И все это было для меня наслаждением, хотя и грустным, но самым глубоким, самым сладостным, – потому что он пользовался моими услугами, не испытывая тягостного стыда или унижения. Он так истинно любил меня, что принимал их охотно. И чувствовал, что я люблю его безгранично, а потому попросить меня о чем-то значило исполнить мое заветнейшее желание.
Как-то утром на исходе этих двух лет, когда я писала письмо под его диктовку, он нагнулся надо мной и спросил:
– Джейн, у тебя на шее какое-то блестящее украшение?
Это была золотая цепочка с часиками, и я ответила утвердительно.
– И на тебе светло-голубое платье?
Да, мое платье было светло-голубым.
И тут он сказал мне, что уже некоторое время ему кажется, будто тьма перед его уцелевшим глазом становится менее плотной, и вот теперь он в этом убедился.
Мы с ним поехали в Лондон. Он прибегнул к помощи именитого окулиста, и в конце концов этот его глаз вновь обрел зрение. Нет, и теперь он видит не очень четко, не может подолгу читать или писать, однако находит дорогу без посторонней помощи, небо для него больше не черная бездна, а земля – не черная пустота. Когда ему на руки положили его первенца, он смог увидеть, что мальчик унаследовал его глаза – такие, какими они были прежде, – черные, большие и сверкающие. В эту минуту он вновь возблагодарил Бога, карающего, но и милосердного.
Итак, мой Эдвард и я счастливы, и наше счастье тем полнее, что те, кого мы особенно любим, тоже счастливы. Диана и Мэри Риверс обе вышли замуж и по очереди раз в год приезжают погостить у нас, а мы гостим у них. Муж Дианы – капитан военного корабля, бравый офицер и отличный человек. Мэри вышла за священника, университетского друга ее брата, вполне заслужившего эту дружбу и по своим дарованиям, и по своим принципам. Капитан Фицджеймс и мистер Уортон любят своих жен и любимы ими.
Сент-Джон покинул Англию ради Индии. Он вступил на избранную им стезю и следует по ней до сих пор. Никогда еще столь мужественный пионер не пролагал дорогу среди диких скал и грозных опасностей. Твердый, верный, преданный, исполненный энергии и света истины, он трудится ради ближних своих, расчищает их тяжкий путь к спасению. Точно исполин, он сокрушает препятствующие им суеверия и кастовые предрассудки. Пусть он суров, пусть требователен, пусть даже все еще честолюбив, но суров он, как воин Великое Сердце, оберегающий вверившихся ему паломников от дьявола Аполлиона. Его требовательность – требовательность апостола, который повторяет слова Христа, призывая: «Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною». Его честолюбие – честолюбие высокой самоотверженной души, взыскующей обрести место в первом ряду спасенных – тех, кто непорочен стоит перед престолом Божьим, тех, кто разделит последние великие победы Агнца, тех, кто суть званые, и избранные, и верные.
Сент-Джон не женат и теперь уже не женится никогда. Труд его был по силам ему, а ныне труд этот близок к завершению – его дивное солнце спешит к закату. Его последнее письмо исторгло у меня из глаз человеческие слезы и все же исполнило мое сердце божественной радости: ему уже мнится заслуженная награда, его нетленный венец. Я знаю, следующее письмо, начертанное рукой мне не известной, сообщит, что добрый и верный раб наконец призван был войти в радость господина своего. Так к чему лить слезы? Никакой страх не омрачит последний час Сент-Джона, ум его будет ясен, сердце исполнено мужества, надежда неугасима, вера тверда. Залогом тому его собственные слова.
«Мой Господин, – пишет он, – предупредил меня. Ежедневно Он возвещает все яснее: "Ей, гряду скоро!", и ежечасно все более жаждуще я отзываюсь: "Аминь. Ей гряди, Господи Иисусе!"»
Примечания
1
Здесь и далее перевод стихов И. Гуровой.
2
быть (фр.).
3
«Чаю воскресения» (лат.).
4
солидным (фр.).
5
Это моя гувернантка? (фр.)
6
Ну да, конечно (фр.).
7
«Союз крыс», басня Лафонтена (фр.).
8
«Что случилось? – спросила одна из крыс. – Говорите!» (фр.)
9
Сударыни, кушать подано!.. Я уже очень проголодалась! (фр.)
10
скажем в скобках (фр.).
11
Возвращайтесь поскорее, мой дружочек, милая мадемуазель Джейн (фр.).
12
друга, мистера Эдварда Фэрфакса де Рочестера (фр.).
13
А это значит, что там есть подарок для меня, а может, и для вас тоже, мадемуазель. Ведь он говорил про вас, он спросил меня, как зовут мою гувернантку, а еще он спросил: «Это такая бледная худышка небольшого роста?», и я сказала, что да, потому что это ведь правда, мадемуазель? (фр.)
14
Ведь правда, мсье, в вашем багаже есть подарок и для мадемуазель Эйр? (фр.)
15
подарок (фр.).
16
Моя коробка! Моя коробка! (фр.)
17
Веди себя тихо, дитя, ты поняла? (фр.)
18
О Боже! Какая прелесть! (фр.)
19
и я на этом настаиваю (фр.).
20
Я хочу его примерить!.. И прямо сейчас! (фр.)
21
Идет мне мое платье?.. А туфельки? А чулочки? Смотрите, я сейчас начну танцевать! (фр.)
22
Мсье, примите тысячу благодарностей за вашу доброту!.. Ведь мама так делала, правда, мсье? (фр.)
23
именно так (фр.).
24
пылкую страсть (фр.).
25
атлетическую фигуру (фр.).
26
кружева (фр.).
27
грызя (фр.).
28
