Лиза из Ламбета. Карусель - Сомерсет Уильям Моэм

Он, разумеется, остался в Лондоне, но раз в две недели ездил навещать Герберта Филда в Теркенбери. Его визиты, хотя и были совершенно бесполезны, приносили исключительное успокоение семейству декана. Его приветливость и способность сопереживать утешали их, так что все с огромнейшим удовольствием ждали его приезда. Фрэнк умел внушать веру в лучшее, так что даже Белла чувствовала, будто никто не может сделать для ее мужа больше. Вернувшись домой из Парижа, они зажили очень тихо, и, хотя сначала декана немного стесняло присутствие Герберта, его чувства вскоре сменились очень трогательной нежностью. Он научился восхищаться решительностью, с которой молодой человек был готов встретить неизбежную смерть, смелостью, с которой он терпел боль. Когда потеплело, Герберт весь день лежал в саду, наслаждаясь видом зеленых листьев, цветов и пением птиц. Забросив свои интеллектуальные занятия, декан сидел вместе с ним и рассказывал о древних писателях или о розах, которые так любил. Они часто играли в шахматы, и Белле нравилось смотреть на них в нежном свете солнечных лучей, пробивавшихся сквозь листву. Ее забавляла торжествующая улыбка на губах отца, когда ему удавалось сделать ход, озадачивший соперника, и мальчишеский смех Герберта, когда он находил способ с честью выйти из сложной ситуации. Они оба казались ее детьми, и она не могла сказать, кто был ей дороже.

Но жестокий недуг прогрессировал, и в конце концов Герберт слег. Ужасные кровотечения истощали его, и Фрэнк больше не мог скрывать от Беллы свои опасения, что конец близок.

— Долгие месяцы он был на волосок от гибели, и этот волосок рвется. Боюсь, вы должны приготовиться к худшему.

— Неужели это вопрос нескольких недель? — с мукой в голосе спросила она.

Фрэнк, чуть поколебавшись, решил, что лучше сказать правду.

— Думаю, это вопрос нескольких дней.

Белла смотрела на него, не отводя глаз, но теперь она так хорошо научилась сохранять самообладание, что ни ужас, ни боль не могли стереть неизменное спокойствие с ее лица.

— Неужели больше ничего нельзя сделать? — спросила она.

— Ничего. Я ничем не могу вам помочь. Но если вам это принесет хоть какое-то облегчение, телеграфируйте мне, когда у него откроется новое кровотечение.

— Оно станет последним?

— Да.

Когда Белла вернулась к Герберту, он улыбался так лучезарно, что, казалось, мрачный прогноз Фрэнка никак не может быть правдой.

— Ну, и что доктор сказал?

— Он говорит, ты удивительным образом набираешь силы, — ответила она с улыбкой. — Надеюсь, скоро ты снова сможешь вставать.

— Я чувствую себя так хорошо, как только возможно. Через две недели мы сможем отправиться на море.

Оба знали, что каждый скрывает свои истинные мысли, но ни у нее, ни у него не хватало духа оставить пустые надежды, которыми они так долго пытались ободрить друг друга. И все же для Беллы напряжение становилось невыносимым, она упросила мисс Ли приехать к ним в гости. Декан так полюбил Герберта, что она не осмеливалась сказать ему правду и хотела, чтобы мисс Ли немного отвлекла его. Без посторонней помощи Белла не смогла бы долго изображать веселье, и лишь присутствие гостьи еще могло позволить ей сохранить наигранную жизнерадостность.

Мисс Ли согласилась и тотчас приехала. Но, осознав, что по роли ей предназначено добавить искру радости в финальный акт пьесы жизни, она почувствовала, что это в некотором роде отвратительно. Ее как будто пригласили на мрачный праздник наблюдать за тем, как умирает бедный мальчик. Однако с присущим ей рвением она изо всех сил пыталась развлечь декана, справедливо полагая, что ее умение поддержать беседу находится не на самом презренном уровне. Герберт бесконечно радовался, слушая ее разговоры со стариком, когда она мягко поддразнивала его, играя словами с проворством легкокрылой бабочки, выдвигала опасные теории, которые защищала с присущей ей находчивостью. Декан получал удовольствие от состязаний с ней и спорил, опираясь на свои знания и здравый смысл. Явно простыми вопросами он стремился заманить ее в капкан противоречий, но даже если преуспевал, то не получал от этого никакого преимущества, ибо она выпутывалась при помощи колкостей, цветистых выражений или шуток. И еще, поскольку значение придавалось лишь эстетической ценности фразы, мисс Ли могла заявить о своем полном безразличии к предмету спора. Она выдавала парадокс за парадоксом или вела полемику с точностью Евклида.

— У человека есть четыре страсти, — говорила она. — Любовь, власть, пища и риторика. Но лишь одна риторика защищает от пресыщения, тоски и диспепсии.

Прошло две недели, и однажды утром, когда Герберт Филд остался наедине с Беллой, у него началось очередное кровотечение, и в какой-то момент она решила, что он умирает. Герберт потерял сознание от истощения, и в ужасе она велела послать за местным доктором. Наконец молодого человека привели в чувство, но стало очевидно, что конец близок. От этого последнего приступа он никогда не оправится. И все же казалось невероятным, что помочь ему никак нельзя. Должно же быть какое-то лекарство для чрезвычайных случаев, для приема которого как раз наступил подходящий момент, и Белла спросила мисс Ли, не стоит ли вызвать Фрэнка.

— В любом случае мы больше никогда не побеспокоим его, — заметила Белла.

— Вы не знаете Фрэнка, — возразила мисс Ли. — Разумеется, он сейчас же приедет.

Была отправлена телеграмма, и через четыре часа приехал Фрэнк. Он заключил, что Герберт безнадежен. Филд парил между жизнью и смертью, поддерживаемый постоянным приемом стимуляторов, и его близким ничего не оставалось, кроме как сидеть и ждать. Когда Белла сказала отцу, от которого как можно дольше пыталась скрывать состояние мужа, что тот вряд ли переживет эту ночь, он на мгновение опустил глаза, а потом повернулся к Фрэнку:

— Ему хватит сил, чтобы я провел обряд причащения?

— Он этого хочет?

— Думаю, да. Я разговаривал с ним раньше, и он сказал мне, что желает причаститься перед смертью.

— Прекрасно.

Белла отправилась готовить мужа, а декан облачился в церковные одежды. Фрэнк также пришел в спальню, чтобы быть рядом на случай необходимости, и стоял у окна, отделившись от тех троих, кто совершал священную тайну. Ему показалось, будто декан странным образом преобразился. Какое-то величие снизошло на Божьего слугу, и, пока он читал молитвы, его лицо походило на лик святого на иконе.

— «Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел от