Ирвин Шоу - Вершина холма
В отеле он смыл кровь с лица, избавился под душем от песка и соли. Майкл проголодался, но ему не хотелось есть ленч в одиночестве. Он знал нескольких девушек в Лос-Анджелесе, но вряд ли ему удалось бы застать кого-то из них в погожий субботний день дома. Сегодня Майклу также не хотелось видеть мужчин, связанных с ним бизнесом, и тут он вспомнил хорошенькую женщину, с которой познакомился несколько дней назад на вечеринке, устроенной президентом консультируемой им компании. Ее звали Флоренс Гарднер. Она была актрисой, приехавшей из Нью-Йорка и снимавшейся здесь в кино. Он видел ее один или два раза на театральной сцене. Красота и комедийный талант Флоренс произвели на него впечатление. Она не скрывала, что интересуется им. Когда Майкл заметил, что остановился в «Бель-Эр», она сказала: «Я тоже живу там. Мы можем как-нибудь выпить».
«Почему не сделать это сейчас?» – подумал он и попросил телефонистку соединить его с номером Флоренс. Майкл удивился той радости, которая охватила его, когда он услышал ее голос.
– Я знаю, – сказал он, – время ленча уже прошло, но я только что вернулся в отель. Если вы еще не ели, может быть, составите мне компанию?
Она, похоже, заколебалась.
– Я учу роль к понедельнику. Но сейчас, когда вы позвонили, я вспомнила, что еще не ела. Черт возьми, женщина тоже должна питаться! Вы дадите мне пятнадцать минут на то, чтобы я привела себя в порядок? Я недавно пришла с пляжа и выгляжу ужасно.
– Через четверть часа жду вас в баре, – сказал Майкл.
Он направился в бар через сад с журчащими разбрызгивателями, орошающими лужайки и клумбы с цветами. В баре было темно и тихо. Майкл заказал дайкири, потому что находился в Калифорнии. Смесь рома с лаймовым соком показалась ему гораздо более приятной на вкус, нежели Тихий океан.
Свежая, цветущая Флоренс появилась в баре в джинсах и розовой майке. Майкл заметил, что солнце подрумянило ее маленькое овальное лицо. Джинсы подчеркивали совершенные формы стройных, но округлых бедер и ягодиц. Флоренс не накрасила свои от природы коралловые губы. У нее были мягкие, очень светлые волосы и зеленые глаза, оттенок которых, как заметил Майкл, сильно менялся в зависимости от освещения.
Она забралась на стул рядом с ним и тоже заказала дайкири, а он попросил для себя второй коктейль.
– Ваш звонок – отличная идея, – сказала Флоренс, отхлебнув напиток. – Когда я работаю, я забываю есть и пить.
– Чем вы занимаетесь сейчас?
– Зарабатываю на жизнь. – Она пренебрежительно махнула рукой. – Эта роль не принесет мне «Оскара». Честно говоря, я жду, что режиссер спросит, зачем вообще она нужна. – Флоренс пожала плечами. – Голливуд. Однако я не жалуюсь. Эта гостиница – просто дворец после той дыры, в которой я живу в Нью-Йорке. Приятно иногда пожить в роскоши.
Она постоянно перескакивала с одной темы на другую; у нее был низкий мелодичный голос. Внезапно Флоренс чем-то напомнила ему Трейси. Они примерно ровесницы, отметил Майкл.
«Перестань думать о Трейси», – сказал себе он и попросил бармена позвать официанта. Когда тот появился, они заказали салаты и бутылку вина. Отпустив официанта, Майкл заметил, что Флоренс пристально изучает его лицо.
– Мне бы не хотелось проявлять излишнее любопытство, – сказала она, – но что с вами случилось? Вы выглядите так, словно выдержали схватку с кошкой.
– А, это. – Он провел рукой по царапинам на лбу и переносице. – К сожалению, мне пришлось сражаться с кое-чем покрупнее кошки.
– С дамой?
Засмеявшись, он покачал головой:
– С Тихим океаном. Я занимался серфингом; этот раунд выиграл океан. Шрамы портят мою красоту?
Она усмехнулась:
– Не слишком. Серфингом? Вы – калифорниец?
– Впервые я встал на серф в Монтоке.
– У меня там есть друзья, – сказала она. – Летом я езжу к ним в гости. Но они равнодушны к серфингу. Вечно сидят в креслах, пьют и предаются адюльтеру.
– Каждый развлекается по-своему. А чем вы занимаетесь во время отпусков?
– Я? Читаю. Почему-то в Нью-Йорке почти не удается читать. Вы это замечали?
– Теперь, после ваших слов, – да. – Майкл испытал облегчение– она не сказала, что тоже предается адюльтеру.
– Мой друг, издатель, сказал мне, что в Нью-Йорке продается более половины всех книг, выходящих в Штатах. Должно быть, на полках в нью-йоркских квартирах больше непрочитанных книг, чем в библиотеке конгресса.
– Какую литературу вы предпочитаете?
– Я увлекаюсь историей Гражданской войны, – с улыбкой ответила Флоренс. – Правда странно? Мой отец был кадровым офицером. Он рассказывал о той войне так, словно сам участвовал во всех битвах от Бул-Ран до Алпоматокса. Я горевала о том, что мне не суждено познакомиться с Робертом Е. Ли и Д. Е. Б. Стюартом. Что ж, повсюду не поспеешь.
Подошедший официант сказал, что стол накрыт. После обстоятельной дискуссии они пришли к заключению, что еще один дайкири не будет лишним в этот чудный день. Бармен обещал принести бокалы с коктейлем в ресторан.
К тому времени, когда Майкл и Флоренс доели ленч и слегка опьянели от дайкири и бутылки вина, за которой последовала вторая, они уже многое знали друг о друге. Как и во время вечеринки, Майкл чувствовал, что Флоренс не просто флиртует с ним, но имеет на него более серьезные виды. Она скучала здесь в одиночестве, вдали от дома, и была признательна Майклу за звонок.
Покинув ресторан, они на мгновение задержались в тени большого эвкалипта, от которого пахло перцем.
– Знаете что? – сказала Флоренс. – Сегодня я собиралась учить мою роль, но не стану это делать. У меня в номере есть бутылка коньяка… – В ее голосе звучала недосказанность.
– После такого ленча это то, что нужно, – произнес Майкл.
И они отправились к ней. Но к коньяку так и не притронулись.
Прекрасно сложенная и восхитительно чувственная, она оказалась тем самым лекарством, в котором он нуждался после свадьбы старой подруги и коварства Тихого океана.
– Это и есть адюльтер? – спросила Флоренс. Они уже были одеты. Она наконец-таки налила коньяк, и они немного выпили перед обедом. Флоренс очень нравилась Майклу, и он лишь сожалел о том, что не способен испытывать к ней более сильных чувств. Это он знал точно.
– А ты сама как считаешь?
– Нет. – Она покачала головой, тряхнув своими недлинными мягкими светлыми волосами. – Это двойная радость – подаренная и обретенная. Сладкий плод сексуальной революции. Вы участвовали в ней, мистер Сторз?
Он усмехнулся:
– Я тогда был далеко.
– И вообще, – добавила Флоренс, – я не замужем. Незамужнюю женщину нельзя обвинить в адюльтере, верно?
– Думаю, да.
– А ты женат? Наверно, мне следовало спросить тебя об этом в баре, когда я принимала решение, да?
– Ты приняла решение так рано?
– Я имею репутацию женщины, быстро принимающей решения. Так ты женат?
– Да.
Она пожала плечами:
– Tant pis[1]. Я год проучилась во Франции. Мы не позволим этому обстоятельству испортить нашу замечательную субботу, правда?
– Да.
Он обнял и поцеловал Флоренс.
– Подписано, запечатано и доставлено, – сказала она. – Сама не знаю, что именно я имею в виду. Ты, кажется, обещал накормить меня обедом.
Они ели при свечах в небольшом французском ресторане. Еда была прекрасной, они выпили третью за день бутылку вина и смотрели друг на друга с нежностью, к которой сейчас не примешивалось желание. Майкл ощущал легкость в теле, он словно парил над землей, наслаждаясь каждым прожитым мгновением.
– А завтра? – сказала она.
– Завтра мы все повторим.
Она усмехнулась:
– Ты умеешь разговаривать с женщинами. Какие у тебя планы?
– Мы поедем на пляж, будем есть морские уши, камбалу, рыбный суп и слушать шум прибоя.
– Мне надо работать… – начала она.
– Знаю. Но ты не будешь это делать.
Она снова усмехнулась:
– Кажется, именно это я и собиралась сказать.
Затем, увидев мужчину и женщину, сидевших в дальнем углу зала, Флоренс сказала:
– О, это моя старая подруга из Нью-Йорка. Я не знала, что она сейчас здесь. Ты не возражаешь, если я подойду к ней поздороваться?
– Я должен познакомиться?
– Нет.
– Тогда иди.
Она коснулась его руки и встала; отблески свечей, стоявших на столах, заиграли в ее светлых волосах. Майкл покончил с едой; он сидел, подавшись вперед, поставив локти на стол и опустив подбородок на свои сплетенные пальцы. «Какая милая, умная, честная женщина!» – подумал он. Майкл надеялся, что впоследствии она не пожалеет об этом дне. Он вспомнил отчаянный вопль Джози: «Почему ты не влюбился в меня?»
