Прекрасные и обреченные. По эту сторону рая - Фрэнсис Скотт Фицджеральд
– Она в Калифорнии.
– А как насчет тех мужчин, которые выказали такую трогательную заботу о твоем приятном времяпровождении, пока я служил в армии? По-моему, они с радостью сделали бы тебе маленькое одолжение!..
Глория бросила на мужа полный презрения взгляд, но тот ничего не заметил.
– Или твои старые приятельницы, Рейчел и Констанс Мерриам?
– Констанс Мерриам умерла год назад, а просить Рейчел я не стану.
– Ну а джентльмен, что в свое время так горел желанием тебе помочь, что просто удержу не было? Как его там, Блокмэн?
– Боже мой!
Наконец Энтони удалось задеть жену, и он был не настолько глуп или ненаблюдателен, чтобы этого не заметить.
– А почему и правда к нему не обратиться? – безжалостно настаивал он.
– Потому что я ему больше не нравлюсь, – с трудом выдавила Глория и, видя, что муж не отвечает, а только смотрит с нескрываемой издевкой, пояснила: – Если хочешь знать причину, я расскажу. Год назад я ходила к Блокмэну – кстати, он сменил имя и теперь называется Блэком – и просила устроить меня в кино.
– Ты ходила к Блокмэну?
– Да.
– А почему мне не сказала? – недоверчиво спросил он уже без улыбки.
– Потому что ты, вероятно, в это время где-нибудь пьянствовал. Он договорился насчет пробы, и там сказали, что я недостаточно молода и в моем возрасте можно играть только характерные роли.
– Характерные роли?
– Тридцатилетних женщин. Но тогда мне не было тридцати, и я уверена, что выглядела не на тридцать, а гораздо моложе.
– Но с какой стати, черт его побери! – возмутился Энтони, яростно бросаясь на защиту жены, движимый необъяснимым чувством. – Почему…
– Именно поэтому я не могу к нему обратиться.
– Это же оскорбление! – явно нервничая, настаивал Энтони. – Какая наглость!
– Энтони, сейчас это не имеет никакого значения. Надо пережить воскресенье, когда в доме только буханка хлеба, полфунта бекона и два яйца на завтрак. Вот это – действительно важно, – Глория отдала ему содержимое своего кошелька. – Здесь семьдесят… восемьдесят… всего доллар пятнадцать центов. Вместе с тем, что осталось у тебя, около двух с половиной долларов, так? Послушай, Энтони, мы продержимся. На эти деньги можно купить уйму еды, больше, чем можно съесть.
Позвякивая мелочью в руке, он покачал головой:
– Нет, мне надо выпить. Так разнервничался, что весь дрожу. – Неожиданно его осенило. – А может, Сэмми заплатит по чеку наличными, а в понедельник я тут же побегу в банк и положу деньги на счет.
– Но твой счет закрыли.
– Да, верно, верно – а я и забыл. Давай поступим так: я пойду к Сэмми и найду, кто даст в долг денег. Правда, мне ненавистна сама мысль, что придется просить у этих людей. – Вдруг он прищелкнул пальцами. – Я знаю, что делать. Заложу свои часы. За них можно получить долларов двадцать, а в понедельник добавлю шестьдесят центов и заберу обратно. Я уже их закладывал, когда был в Кембридже.
Он быстро натянул пальто и, бросив через плечо «Пока!», побежал по коридору к входной двери.
Глория вскочила с места. До нее вдруг дошло, куда первым делом направится муж.
– Энтони! – окликнула она. – Может, оставишь два доллара мне? Тебе надо только на дорогу.
Входная дверь с грохотом захлопнулась – Энтони сделал вид, что не расслышал просьбу жены. Глория некоторое время смотрела ему вслед, а потом пошла в ванную комнату, к своим прискорбным баночкам с мазями и кремами и стала готовить все необходимое для мытья головы.
В заведении Сэмми Энтони встретил Паркера Эллисона и Пита Лайтелла, которые сидели за столом и пили виски с лимоном. Шел седьмой час, и Сэмми, или Самюэл Бендири, как его нарекли при крещении, сметал в угол окурки и осколки разбитых стаканов.
– Привет, Тони! – окликнул Энтони Паркер Эллисон. Он называл его то Тони, то Дэном. По мнению Паркера, все Энтони на свете должны идти по жизни под этими уменьшительными именами. – Присаживайся. Что будешь пить?
В метро Энтони подсчитал деньги и обнаружил, что у него в наличии почти четыре доллара. Можно заплатить за два круга по пятьдесят центов за порцию – а значит, выпить шесть порций. Потом он пойдет на Шестую авеню, где получит двадцать долларов и закладную квитанцию в обмен на часы.
– Ну что, бандиты, – весело приветствовал он компанию, – как там жизнь, в преступном мире?
– Лучше не бывает, – отозвался Эллисон и подмигнул Питу Лайтеллу. – Скверно, что ты человек женатый. У нас тут около одиннадцати намечается веселье с такими красавицами, когда закончатся представления в варьете. Да, сэр, поганая штука быть женатым, верно, Пит?
– Да уж.
В половине восьмого, после завершения шестого круга, Энтони обнаружил, что благие намерения идут на попятный, уступая натиску непреодолимых желаний. Сейчас он был счастлив и бодр и получал радость от жизни. Ему казалось, что история, которую только что поведал Пит, необыкновенно смешная и остроумная. И Энтони решил, как это случалось всякий раз, когда он доходил до определенной кондиции, что приятели «ей-богу чертовски славные ребята». И они сделают для Энтони гораздо больше, чем кто бы то ни было. В субботу ломбарды открыты допоздна, и Энтони чувствовал, что еще одна порция виски приведет его в самое радужное настроение, когда мир окрашивается в роскошные розовые тона.
Он принялся сосредоточенно рыться в карманах жилета, выудил две монеты по двадцать пять центов и уставился на них с притворным удивлением.
– Будь я проклят! – огорченно воскликнул он. – Надо же, забыл дома бумажник.
– Надо деньжат? – добродушно поинтересовался Лайтелл.
– Оставил бумажник на комоде, а ведь еще хотел вас угостить.
– Да не переживай. – Лайтелл небрежно отмахнулся от предложения Энтони. – Мы и сами можем напоить хорошего парня чем он только пожелает. Будешь пить, что и раньше?
– Слушайте меня, – предложил Паркер Эллисон, – а что, если послать Сэмми через дорогу за сандвичами, тут и поужинаем.
Все согласились.
– Хорошая мысль.
– Эй, Сэмми, хочешь нам услужить…
В начале десятого Энтони, пошатываясь, встал из-за стола и, пожелав всем веселого вечера, неуверенной походкой направился к двери. Проходя мимо Сэмми, он сунул ему в руку одну из оставшихся монет. На улице Энтони некоторое время пребывал в нерешительности, а затем направился в сторону Шестой авеню, где, как он помнил, находятся ссудные конторы, мимо которых он часто проходил. Миновав газетный киоск и две аптеки,
