Дом у кладбища - Джозеф Шеридан Ле Фаню

все же я не считаю, что Наттер утонул там. Мы – я и Лоу – шли по следам до берега, туда, где лошадиная тропа на Баррак-стрит; место это глубокое – обычно пять футов, а в тот вечер и все десять. А теперь предположим, что Наттер со Стерком столкнулись… и произошло сами знаете что; Стерку не поздоровилось, и он, можно сказать, лежал мертвый; ну вот, понятное дело, испуг… и… и паника… это ясно… когда человек попадает в такую переделку… да еще они злейшие старинные враги… понятно? А такому человеку, как Наттер, к тому же на фоне прежней хандры – он ведь и раньше был не в духе, – этого оказалось достаточно, чтобы решиться покончить с собой. Так все и было, можете смело присягать.

– А что думаете вы, мистер Дейнджерфилд? – спросил майор.

– Честное слово, – живо отозвался Дейнджерфилд, с громким шелестом опуская на колени газету, – в эти вопросы я предпочитаю не вмешиваться. Конечно, причины у него были серьезные, и что они друг друга терпеть не могли, я тоже знаю. Однако я совершенно согласен с доктором Тулом: если это Наттер, то, осмелюсь сказать, схватка была честная. Вначале, допустим, перебранка, затем, в запальчивости, удар – у Стерка была с собой трость, причем чертовски тяжелая, а он не такой парень, чтобы позволить сбить себя с ног. Осмелюсь предположить: если Наттера – живого или мертвого – найдут, на нем обнаружатся какие-нибудь отметины.

Клафф мысленно пожелал всей честной компании – за исключением самого себя – провалиться в тартарары; он пытался взять реванш у Паддока и проиграл уже трижды, причем один раз всухую. Маленький Паддок выигрывал потому, что удачно метал. В шашки он играл неважно; кроме того, поблизости был Дейнджерфилд, этот отвратительный и непостижимый денежный мешок, который «наполз, подобно летней туче», когда небо удачи Паддока было как никогда ясным и солнечным, а при виде соперника мысли лейтенанта всегда переносились в Белмонт, к его прекрасной даме.

Когда в том же направлении устремлялись думы Клаффа, они бывали весьма приятны. Он полагал, что делает успехи: тете Бекки понравилось с ним беседовать; она часто говорила о Паддоке, причем всегда едко. Клафф, который в некотором роде покровительствовал Паддоку, неизменно – надо отдать ему должное – с осторожной почтительностью возражал. Тетя Ребекка выслушивала его весьма внимательно и говорила, качая головой: «Вы слишком добрый человек, капитан, а он никогда не отплатит вам за ваши старания, никогда – заверяю вас».

Да, Клафф знал, что высшие силы благосклонны к Дейнджерфилду; нелепые чувства – чтобы не сказать страсть – Паддока расцениваются как вызывающие, а к тому же еще его причастность к неудавшемуся столкновению бедняги Наттера с бравым О’Флаэрти, которое возмутило тетушку Бекки до глубины души. При обычных обстоятельствах тетя Бекки бывала незлопамятна и отходчива, но в данном случае враждебные, мстительные чувства в ней, казалось, укоренились.

– Ладно, о нем довольно, ничего не стоит найти более приятную тему; но вы же не станете отрицать, капитан, что это низкое двуличие: в разговорах со мной прикидываться, что осуждаешь дуэли, а потом, при первой же возможности, согласиться быть секундантом.

И Клафф принимался оправдывать Паддока, приводить доводы и долго еще мямлил и мямлил. Нет, Клафф не залился бы слезами, узнав, что Паддока вздернули на виселицу, боюсь, дело было в другом, а именно: Клафф отличался скорее молодцеватой внешностью и изысканными манерами, чем изобретательным умом, и иметь готовую – не важно какую – тему для бесед ему было как нельзя более кстати; к тому же, с приятностью ведя такого рода разговор, он мог показаться объекту своей в высшей степени благоразумной страсти в выигрышной роли добродушного заступника. И Клафф думал о том, как терпеливо она его выслушивала, а ведь он сознавал, что речь его скучна и повторялась уже не один раз. Значит, привлекали не слова, а тот, кто их произносил, и Клафф бывал рад, невзирая на риск, выручать впавшего в немилость беднягу Паддока – ибо отличался душевным благородством.

Глава LIX

Как к Вязам подъехала карета и в дом вошли две дамы в бальных нарядах

Прошло уже больше двух недель со дня несчастья в Мясницком лесу, а Стерк был все еще жив, но по-прежнему находился в коматозном состоянии. Его угасание происходило очень медленно, однако было ясно, что эта «жизнь в смерти» близится к концу.

Раз или два Дейнджерфилд довольно резко атаковал Тула вопросами:

– Неужели ничего нельзя сделать, чтобы он заговорил? Ведь достаточно на пять минут вернуть ему сознание, и тайна будет раскрыта.

Тул ответил, пожимая плечами:

– Уф!.. уф! Дорогой сэр, вы же ничего не знаете.

– Но как же, он ведь жив!

– Да, биологические жизненные функции сохранились, но мозг угнетен.

Тул с мудрым видом нахмурился.

– Ну так освободите его.

– Клянусь Юпитером, сэр, вы меня смешите, – восклицал Тул, ухмыляясь и поднимая брови. – По-моему, вы считаете, что доктора способны совершать чудеса.

– Как раз напротив, сэр, – холодно-насмешливо возражал Дейнджерфилд. – Но вы сами говорите, что он может прожить еще месяца полтора, что фитилек будет тлеть, хотя от свечи остался один огарок. Так нельзя ли раздуть огонек, чтобы он вспыхнул хоть на минуту?

– Можно-то можно, а если огарок заключен в стеклянную бутылку, то как вы, к черту, его раздуете?

– Тьфу! – говорил Серебряные Очки, и стекла холодно посверкивали.

– Вы уж меня простите, сэр, но вы не совсем понимаете, – с некоторым высокомерием произносил Тул. – На черепе имеются два следа от удара – длиной с этот вот карандаш. Обе раны вдавленные – во вмятину войдет ваш палец. Спросите Айронза – он иногда делает перевязки