Жены и дочери. Мэри Бартон [сборник 2023] - Элизабет Гаскелл
— Ах, но представьте, каково мне, — вздохнула миссис Гибсон, — так долго не видеть этой дорогой мне семьи и так ненадолго увидеться с ними на днях, когда я была в Тауэрс (герцогине нужно было знать мое мнение по поводу приданого леди Алисы, и она так долго расспрашивала меня, что на это ушло все время), — и последними словами леди Харриет было счастливое предвкушение нашей встречи сегодня. Уже почти двенадцать часов.
Все участники бала, хоть в малейшей степени претендующие на аристократизм, болезненно переживали отсутствие семьи из Тауэрс. Даже музыканты, казалось, медлили, оттягивая начало танца, который может оказаться прерван появлением высоких особ. Мисс Фиби Браунинг сочла нужным извиниться за них, а старшая мисс Браунинг со спокойным достоинством сделала им заочный выговор. И только мясники, булочники и прочий торговый народ были, скорее, довольны отсутствием всяких ограничений и веселились шумно и радостно.
И вот наконец послышалось некое громыхание, поднялась суета, пробежал шепот, музыканты остановились, то же вынуждены были сделать и танцующие, и в залу вступил лорд Камнор в своем официальном одеянии, ведя под руку толстую пожилую женщину, одетую почти как девочка, в муслиновое платье с рисунком из веточек, с живыми цветами в волосах, но без малейшего признака каких-либо драгоценностей и бриллиантов. Однако это была не иначе как герцогиня, но что же за герцогиня без бриллиантов? Да еще в платье, которое впору носить дочке фермера Ходсона! Возможно ли, что это — герцогиня? Маленькая группа вопрошателей вокруг миссис Гибсон разрослась, и от нее они услышали подтверждение своей обескураживающей догадки. За герцогиней шла леди Камнор, похожая на леди Макбет, в своем черном бархате, с омраченным челом, что было еще заметнее из-за резких морщин, быстро проступивших на ее красивом лице, леди Харриет и другие дамы, среди которых была одна, так похожая своим нарядом на герцогиню, что ее можно было счесть скорее за сестру, чем дочь. Был и лорд Холлингфорд, с его простым лицом, неловкой фигурой и манерами джентльмена, и еще с полдюжины молодых людей — лорд Альберт Монсон, капитан Джеймс и другие, равные им по возрасту и положению, которые вошли в танцевальную залу с видом весьма критическим. Новоприбывшие, столь долго ожидаемые, направились к предназначенным для них почетным местам, по-видимому не замечая паузы, вызванной их появлением, так как танцоры отступили в сторону и по большей части разошлись по своим местам, а когда музыка снова заиграла, лишь меньше половины танцоров поднялись с мест, чтобы закончить танец.
Леди Харриет, которая, в отличие от мисс Пайпер, не более затруднялась перейти через всю бальную залу без сопровождения, чем если бы все смотрящие на нее были капустными кочанами, очень быстро углядела семью Гибсон и направилась к ним.
— Вот и мы, наконец. Как поживаете, дорогая? А, вот и вы, малышка! — обратилась она к Молли. — Как вы прелестно выглядите! Мы очень постыдно опоздали?
— О, сейчас лишь чуть больше двенадцати, — сказала миссис Гибсон. — Вы, должно быть, поздно обедали.
— Дело не в том. Все из-за этой женщины с ее скверными манерами. Она ушла в свою комнату после того, как мы встали от обеда, и они с леди Алисой скрывались там от наших глаз, мы же все думали, что они там надевают свои самые блистательные наряды, как тому и следовало быть, а в половине одиннадцатого, когда мама послала сказать им, что кареты у дверей, герцогиня велела прислать ей бульона, а потом наконец появилась à l'enfant, [58] как видите. Мама ужасно сердита на нее, другие раздражены тем, что не приехали раньше, а один-два выказывают неудовольствие, что вообще приехали. Одного только папу это никак не затронуло. — И, повернувшись к Молли, леди Харриет спросила: — Вы много танцевали, мисс Гибсон?
— Да, не каждый танец, но почти все.
Это был совсем простой вопрос, но то, что леди Харриет вообще обратилась к Молли, подействовало на миссис Гибсон почти как красная тряпка на быка — это было самое верное средство вывести ее из себя. Но она ни за что бы не показала этого леди Харриет; она лишь устроила так, чтобы пресечь всякую попытку их дальнейшей беседы, поместившись между ними, когда леди Харриет попросила разрешения сесть на место отсутствующей Синтии.
— Я не хочу возвращаться к этим людям, я ужасно зла на них, и, кроме того, мы едва увиделись в тот день, а мне надо посплетничать с вами.
Она села рядом с миссис Гибсон и, как позже выразилась миссис Гудинаф, «выглядела совершенно как всякая другая». Миссис Гудинаф сказала это в оправдание себе за небольшой конфуз, приключившийся с нею. Она, вздев на нос очки, внимательно разглядела всех высоких персон на почетных местах и подробно выясняла, не давая себе труда понизить голос, кто есть кто, у мистера Шипшенкса, управляющего имением милорда и ее доброго соседа, который тщетно пытался умерить ее любознательность, отвечая ей шепотом. Но она была не только подслеповата, но и основательно глуховата, и потому его пониженный голос лишь побуждал ее к новым расспросам. И теперь, удовлетворенная, насколько возможно, и готовая отправиться домой, где сможет наконец потушить огонь и свечи, она остановилась напротив миссис Гибсон и сказала, возвращаясь к предмету их прошлой беседы:
— Я в жизни не видела, чтобы герцогиня была такой захудалой. И никаких бриллиантов и близко нет! Не на кого и посмотреть, кроме как на графиню, она всегда женщина представительная, а вот здоровье уже не то, что прежде. Ради них не стоило ждать до такого позднего часа.
Наступило минутное молчание. Потом леди Харриет протянула руку и сказала:
— Вы меня не помните, но я не раз видела
