Чарльз Диккенс - Большие надежды (без указания переводчика)

Я не имѣю причины сомнѣваться въ истинѣ его словъ, тѣмъ болѣе, что и чиновникъ бывшій у руля, подтвердилъ ихъ своимъ показаніемъ.

Я спросилъ у чиновника позволенія замѣнить мокрое платье Магвича, тѣмъ, что я могъ найдти сухаго и чистаго въ кабачкѣ, онъ охотно согласился, но замѣтилъ, что долженъ забрать въ свое вѣдѣніе все, что было на арестантѣ. Такимъ-образомъ бумажникъ, нѣкогда бывшій въ моихъ рукахъ, теперь перешелъ въ его руки. Далѣе онъ позволилъ мнѣ провожать Магвича въ Лондонъ; но товарищамъ моимъ отказалъ въ этомъ.

Джакъ получилъ наставленіе, гдѣ Компесонъ утонулъ, и онъ обѣщался поискать его тѣло тамъ, куда всего вѣроятнѣе прибьетъ его водою. Извѣстіе, что на несчастномъ были чулки, по-видимому значительно усилило въ Джакѣ желаніе отлежать потонувшаго. Вѣроятно, требовалось не менѣе дюжины утопленниковъ, чтобъ одѣть его сполна, потому-то и одѣваніе его было такое разнородное.

Мы оставались въ кабачкѣ до наступленія прилива, тогда Магвича снесли на рукахъ и положили въ катеръ. Герберту и Стартопу пришлось добираться до Лондона сухимъ путемъ. Разставаніе наше было самое печальное; садясь въ лодку у изголовья Магвича, я чувствовалъ, что отнынѣ это мое мѣсто, пока онъ жилъ.

Теперь все отвращеніе мое къ нему исчезло, въ несчастномъ, разбитомъ созданіи, державшемъ меня теперь за руку, я видѣлъ только человѣка, хотѣвшаго меня облагодѣтельствовать, человѣка, въ которомъ чувство признательности и привязанности ко мнѣ не ослабѣло въ-теченіе многихъ лѣтъ. Я видѣлъ въ немъ человѣка, поступавшаго со мною неизмѣримо честнѣе чѣмъ я поступилъ съ Джо.

Дыханіе у него становилось затруднительнѣе, по-мѣрѣ приближенія ночи, онъ нерѣдко даже болѣзненно вздыхалъ. Я старался успокоить его, подложивъ ему подъ голову единственную руку, которою я владѣлъ. Но въ душѣ я почти радовался тому, то онъ такъ жестоко раненъ, — для него смерть была, очевидно, лучшимъ исходомъ. Я не сомнѣвался, что найдутся еще люди, которые будутъ въ состояніи и не откажутъ признать его. Я не могъ надѣяться, чтобъ судъ пощадилъ человѣка, который былъ выставленъ въ самомъ худшемъ свѣтѣ при первоначальномъ слѣдствіи, потомъ бѣжалъ изъ заточенія, приговоренъ въ ссылкѣ на всю жизнь, самовольно возвратился на родину и причинилъ смерть человѣку, открывшему его.

Глядя на садившееся солнце, на убѣгавшую отъ насъ рѣку, намъ показалось, что вмѣстѣ съ ними уносятся всѣ наши надежды; я старался выразить ему глубокое сожалѣніе, что онъ подвергся такой опасности, ради меня.

— Милый мальчикъ, отвѣчалъ онъ:- я вовсе не ропщу на судьбу. Я видѣлъ своего мальчика, а джентельменомъ онъ можетъ быть и безъ меня.

«Нѣтъ». Я думалъ объ этомъ сидя съ нимъ рядомъ. «Нѣтъ». Не говоря о собственномъ умозаключеніи, я понялъ теперь намеки Уемика. Я предвидѣлъ, что имущество у него, какъ у преступника, будетъ конфисковано въ пользу казны.

— Слушайте меня, мой мальчикъ, сказалъ онъ:- 'Теперь для джентльмена лучше не имѣть ничего общаго со мною. Только приходите изрѣдка съ Уемикомъ взглянуть на меня, и когда меня будутъ судить въ послѣдній разъ, сядьте такъ, чтобъ я васъ видѣлъ, мнѣ больше ничего не нужно.

— Я ни на минуту не отойду отъ васъ, сказалъ я: — если только меня не прогонятъ. Дай Богъ, чтобъ я оказался также вѣренъ вамъ, какъ вы были вѣрны мнѣ!

Я почувствовалъ, что рука его, державшая мою, задрожала; онъ отвернулся въ другую сторону и я услыхалъ знакомый звукъ въ его горлѣ, но и тотъ былъ смягченъ, какъ и все остальное въ немъ. Хорошо, что онъ заговорилъ объ этомъ предметѣ, потому-что тѣмъ навелъ меня на мысль, что слѣдуетъ, тщательно скрывать отъ него что ему не удалось исполнить любимаго плана, обогатить меня, иначе я пожалуй, проговорился-бы.

LV

На другой же день, Магвича представили въ полицейскій судъ и тотчасъ бы посадили въ тюрьму и начали судить, еслибъ не требовалось предварительно послать за старымъ надсмотрщикомъ, служившимъ на понтонѣ, съ котораго нѣкогда бѣжалъ Магвичъ, для удостовѣренія въ подлинности послѣдняго. Никто въ этомъ и не сомнѣвался, но Компесонъ, который намѣревался показать это въ-судѣ, теперь носился мертвымъ по волнамъ Темзы, а никого другаго не случилось въ Лондонѣ, чтобъ представить требуемое показаніе. По прибытіи моемъ въ городъ, я тотчасъ же ночью отправился къ Джаггерсу на его квартиру, и просилъ его взять на себя защиту нашего дѣла. Но онъ не имѣлъ ни малѣйшей надежды спасти заключеннаго, и прямо объявилъ, что дѣло это кончится въ пять минутъ, какъ скоро явится требуемый свидѣтель, и никакая земная сила не въ состояніи повернуть дѣло въ нашу пользу.

Я передалъ мастеру Джаггерсу свое намѣреніе не открывать Магвичу предстоявшей потери всѣхъ его богатствъ. Мастеръ Джаггерсъ очень сердито упрекнулъ мнѣ, что я пропустилъ ихъ сквозь пальцы и сказалъ, что мы должны таки постараться спасти, хоть часть. Но онъ не скрылъ отъ меня, что хотя и бываютъ случаи, когда имѣнія не конфискуются, но, что наше дѣло не подходило подъ этотъ разрядъ. Я очень-хорошо это понималъ, я не былъ связанъ съ подсудимымъ, ни родственными, ни другими какими связями, и онъ не написалъ никакого документа до своего заточенія, которымъ бы оставлялъ мнѣ все свое состояніе; теперь же сдѣлать это было уже поздно. Я не имѣлъ никакого права на его богатство, и окончательно рѣшился, и никогда не измѣнялъ этой рѣшимости, не терзать себя по напрасну, стараясь доказать свое право.

Кажется, можно было основательно предположить, что утонувшій донощикъ надѣялся получить награду изъ конфискованнаго состоянія Магвича и потому имѣлъ достовѣрныя свѣдѣнія о его дѣлахъ. Когда его тѣло нашли въ нѣсколькихъ миляхъ отъ мѣста, гдѣ онъ утонулъ, оно было столь обезображенное, что признать его можно было только потому, что заключалось въ его карманахъ. Между записками въ его бумажникѣ нашлась одна, въ которой упоминалось, что у одного банкирскаго дома въ Новомъ Южномъ Валлисѣ находится у Магвича извѣстная сумма денегъ и, кромѣ-того, обозначены были принадлежащія ему богатыя помѣстья въ Новомъ Южномъ Валлисѣ. Эти свѣдѣнія подтвердились данною Магвичемъ Джаггерсу описью своего состоянія, которое, онъ думалъ, я получу послѣ него. Невѣжество этого несчастнаго человѣка, наконецъ, пригодилось таки ему. Онъ и не сомнѣвался, что при пособіи мистера Джаггерса я легко наслѣдую его богатствомъ.

Послѣ трехъ-дневной проволочки, свидѣтель съ понтона явился, и все было сразу покончено. Магвича посадили въ тюрьму, а дѣло его отложили до будущихъ сессій, долженствовавшихъ быть черезъ мѣсяцъ.

Въ эту мрачную эпоху моей жизни, однажды вечеромъ, Гербертъ возвратился домой, очень-грустный и озабоченный.

— Милый Гендель, сказалъ онъ: — я боюсь, что мнѣ скоро придется съ тобою разстаться.

Кларикеръ уже извѣстилъ меня объ этомъ, и потому я не такъ удивился, какъ онъ ожидалъ.

— Мы упустимъ удобный случай, если я отложу свою поѣздку въ Каиръ, и потому я боюсь Гендель, что мнѣ придется тебя оставить, когда я тебѣ всего нужнѣе.

— Ты мнѣ всегда будешь нуженъ, ибо я никогда не перестану любить тебя, но я не вижу, чтобъ я именно теперь болѣе, чѣмъ въ другое время нуждался въ тебѣ.

— Тебѣ будетъ такъ скучно одному.

— Мнѣ не время и думать о скукѣ, сказалъ я; — ты знаешь, я, сколько позволено, всегда сижу у него, и еслибъ могъ, то весь день проводилъ бы въ тюрьмѣ. Когда я и дома, то мои мысли только имъ и заняты.

Страшное положеніе Магвича такъ было нестерпимо для насъ обоихъ, что мы не могли прямо говорить объ немъ.

— Другъ мой, началъ Гербертъ: — позволь мнѣ тебя обезпокоить вопросомъ и да извинитъ меня въ этомъ близость нашей разлуки. Подумалъ ли ты о твоей будущности?

— Нѣтъ, я страшился думать объ этомъ.

— Но, вѣдь, тебѣ не избѣгнуть будущаго, милый Гендель. — Я бы желалъ, чтобъ ты обдумалъ со мною вмѣстѣ, что тебѣ дѣлать.

— Хорошо, отвѣчалъ я.

— Въ новомъ отдѣленіи нашего дома, Гендель, мы нуждаемся въ…

Я видѣлъ, что онъ изъ деликатности избѣгалъ настоящаго слова, и потому подсказалъ: «въ конторщикѣ».

— Въ конторщикѣ, продолжалъ онъ: — я надѣюсь, что тотъ, кто возьметъ эту должность, по примѣру твоего знакомаго, сдѣлается со временемъ и компаньйономъ. Ну, Гендель — однимъ словомъ, хочешь ли, другъ мой, переселиться къ намъ?

Было что-то прелестное и очаровательно-любезное въ манерѣ, съ которою онъ сказалъ: «ну, Гендель», какъ-будто приготовляясь къ серьёзной рѣчи, и вдругъ перемѣнилъ тонъ, протянулъ руку и кончилъ свою рѣчь, какъ какой-нибудь школьникъ.

— Мы съ Кларой объ этомъ часто говорили, продолжалъ онъ: — и она, такая душка, право, просила меня сегодня, со слезами на глазахъ, сказать тебѣ, что если ты будешь жить съ нами, послѣ нашей свадьбы, то она употребитъ всѣ свои старанія, чтобъ сдѣлать тебя счастливымъ. Она просила также увѣрить тебя, что другъ ея мужа и ея другъ. Какъ бы мы, тогда, славно зажили, Гендель!