Портрет леди - Генри Джеймс
– Просите, – сказала Изабелла, продолжая смотреть в окно после ухода лакея. И только когда закрылась дверь за тем, кто вошел, она повернулась.
Перед ней стоял Каспар Гудвуд. Изабелла окинула его взглядом, который скорее останавливал гостя, нежели приветствовал – словно ушатом холодной воды окатила. Стал ли мистер Гудвуд более зрелым с тех пор, как мы видели его последний раз, возможно, скоро станет известно – теперь же позвольте мне сказать, что сей взыскательный взгляд не обнаружил в нем никаких изъянов, причиненных временем. Прямой, крепкий, здоровый человек – ничто в его облике не могло помочь определить его возраст: он был слишком нетороплив и серьезен, чтобы напоминать юношу, но слишком пылок и энергичен для того, чтобы быть «в годах». Было очевидно, что ему не грозит скоро состариться; и это являлось для него определенной компенсацией за то, что молодой человек не знал настоящей, беспечной юности. Изабель заметила, что его волевой подбородок был так же воинственно вскинут, как раньше; впрочем, она была готова признать, что данный момент никак не подразумевал мягкости и спокойствия. Судя по виду, мистер Гудвуд проделал большой путь и теперь молчал, словно ему нужно было перевести дух. «Бедняга, – подумала Изабелла, – ведь он, вероятно, способен на великие свершения. Как жаль, что его силы напрасно растрачиваются! И как жаль, что невозможно осчастливить сразу всех!»
После минутного молчания девушка проговорила:
– Не могу сказать вам, как я надеялась, что вы не придете.
– Я в этом не сомневался. – Каспар Гудвуд огляделся по сторонам в поисках стула. Он не только пришел, а намеревался на некоторое время задержаться.
– Вы, наверное, очень устали, – заметила Изабелла и села, великодушно, как ей казалось, предоставив собеседнику возможность сделать то же самое.
– Нет, вовсе нет. Вы когда-нибудь видели меня усталым?
– Никогда; хотя иногда, честно сказать, и хотелось. Когда вы приехали?
– Вчера вечером. Очень поздно. Поезд полз как черепаха, хотя его здесь называют экспрессом. Итальянские поезда ходят со скоростью американских похоронных процессий.
– Очень подходящее сравнение. Должно быть, вы и чувствовали себя, как человек, направляющийся на похороны, – сказала Изабелла, выдавив из себя улыбку, чтобы приободрить гостя. Она долго разбиралась в этом сложном вопросе, пока окончательно не убедилась, что не нарушила никакого слова и не обманула ничьего доверия, но все же побаивалась гостя. Этот страх смущал ее; однако Изабелла была очень рада, что больше ее ничто не смущало. Мистер Гудвуд смотрел на нее с непоколебимой настойчивостью – настойчивостью, исключавшей малейшую деликатность. Тусклый мрачный огонь в его взгляде своей тяжестью просто вдавил ее в кресло.
– Нет, такого чувства у меня не было – я не могу и представить себе, что вы умерли. Хотел бы – но не могу, – сказал молодой человек просто.
– Огромное вам спасибо.
– Лучше уж думать о вас, как о мертвой, чем как о жене другого.
– Это очень эгоистично с вашей стороны! – негодуя, вскричала Изабелла. – Если вы сами несчастны, почему другие не имеют права на счастье?
– Верно, эгоистично. Но мне все равно, как вы относитесь к этому. Мне вообще безразличны все слова, которые вы можете сказать мне. Самые жестокие ваши высказывания будут лишь булавочными уколами. После того, что вы сделали, я ничего не буду чувствовать. Ничего.
Мистер Гудвуд произнес это заявление сухо, четко, свойственным американцам медлительно-жестким, ничем не смягченным тоном. Его тон скорее разозлил Изабеллу, чем задел, но это только помогло ей снова взять себя в руки. И, немного выждав, она спросила, меняя тему:
– Когда вы уехали из Нью-Йорка?
Молодой человек на мгновение поднял голову, словно подсчитывая.
– Семнадцать дней назад, – сказал он.
– Вы добрались довольно быстро, несмотря на ваши медленные поезда.
– Я приехал так скоро, как смог. Если бы это было возможно, я был бы здесь пять дней назад.
– Это ничего бы не изменило, мистер Гудвуд, – с улыбкой произнесла Изабелла.
– Для вас – нет. Но для меня…
– Вы ничего от этого бы не выиграли.
– Позвольте судить мне самому!
– Конечно. Мне кажется, вы мучаете себя. – И, чтобы сменить тему разговора, Изабелла поинтересовалась, не видел ли он Генриетту Стэкпол.
Он взглянул на нее так, словно хотел сказать, что он приехал из Бостона во Флоренцию вовсе не для того, чтобы говорить о Генриетте Стэкпол, но ответил довольно внятно, что молодая леди встречалась с ним перед самым его отъездом из Америки.
– Генриетта приезжала к вам?
– Да, она была в Бостоне и зашла в мой офис. Это был как раз тот день, когда я получил ваше письмо.
– Вы все рассказали ей? – с некоторой тревогой поинтересовалась Изабелла.
– О, нет, – просто ответил Каспар Гудвуд. – Я не захотел ничего ей говорить. Она скоро сама узнает. Мисс Стэкпол знает все.
– Я напишу ей, и она будет меня потом бранить, – заявила Изабелла, снова пытаясь улыбнуться.
Каспар, однако, оставался совершенно серьезным.
– Полагаю, она скоро появится здесь, – сказал он.
– Чтобы побранить меня?
– Не знаю. Похоже, мисс Стэкпол считает, что осмотрела Европу недостаточно тщательно.
– Я рада, что вы сказали мне об этом, – проговорила Изабелла. – Я должна приготовиться к ее приезду.
Мистер Гудвуд на мгновение опустил глаза, затем снова поднял и спросил:
– Она знает мистера Озмонда?
– Немного. И он ей не понравился. Но, естественно, я не для того выхожу замуж, чтобы доставить удовольствие Генриетте, – ответила Изабелла.
Для бедного Каспара было бы лучше, если бы девушка все же постаралась доставить мисс Стэкпол удовольствие, но
