Пелам Вудхаус - Неприметный холостяк; Переплет; Простак в стране чудес
– Мистер Леман про вас рассказывал. Вы уже вложили деньги в шоу?
– А? Да, вложил определенную сумму.
– Ну-ну. Я часто гадала, какие чувства испытывает такой человек. Наверное, приятно быть ангелом. Будь у меня такое богатство, как у вас, я б тоже рискнула.
Словечко «рискнула» вновь оживило все тревоги и колебания, охватившие Простака после беспокойной сцены с этой миссис Леман. Он вздрогнул, будто невидимая рука острым шилом ткнула в сиденье его стула.
– Рискнули? А вы что, полагаете, есть риск?
– Спектакль – всегда игра в рулетку.
– Но этот… в нем же играет Мэрвин Поттер…
– Конечно, сильная приманка. Но…
– Да?
– Поттер такой непредсказуемый. Очень даже может подвести.
– Как же?
– Ну, не знаю. Как-нибудь. Вы с ним знакомы?
– О да, еще бы! Мы с ним большие приятели. Он жил в Скивассетте, в отеле. Это про него я рассказывал. Тот самый, которого я спас из пламени. Он поджег бунгало, а я случайно увидел пожар из окна, бросился туда и вынес его.
– Вот видите, бунгало поджег. На такие проделки он горазд. Наверное, пил тогда весь вечер.
– Да, верно. Был немножко «под мухой».
– Ходят слухи, он всегда «под мухой».
– Вчера вечером – точно. Из-за него нас выкинули из «Пьяццы».
– Вот об этом я и говорю. Разве вам не кажется, что рискованно вкладывать деньги в шоу, где играет выпивоха?
Простак потеребил галстук. Челюсть у него отвалилась.
– Знаете, моя добрая богиня в человеческом образе, у меня от ваших слов мурашки бегут.
– Простите. Не хочу омрачать вашу сделку. Возможно, все обернется распрекрасно.
– Конечно же! Я вот только что вспомнил – невеста Поттера запретила ему пить. А значит, с этой стороны неприятностей не предвидится.
– Вот и чудесно. Но…
– И пьеса занимательная, верно? То есть самая подходящая для среднелобой публики. Увлекательная интрига, и всякое такое. Будет безумный успех, правда?
– Конечно, но…
– Вы все время твердите «но»…
– Я надеюсь, что будет успех. Но ведь спектакли, бывает, и проваливаются.
Простак, взволнованно приподнявшийся, снова упал в кресло. Он побледнел под загаром, которым одарил его солнечный Мэн.
– По-вашему, этот провалится?
– Я этого не говорю. Просто надо учитывать всякие роковые сюрпризы. В театре случаются и провалы. Имя Мэрвина Поттера скорее всего принесет успех, но всякое бывает. Однако вам-то что? Вы же миллионер!
– Я?
– Так Мистер Леман сказал.
– Я вовсе не миллионер. У меня всего двадцать две тысячи.
– Что?
– И восемнадцать центов.
Чудовищное подозрение вспыхнуло в мозгу Динти.
– И что же, вы все деньги отдали мистеру Леману?
– Господи, конечно, нет! Только десять тысяч.
– О!
– Что такое?
Динти стала похожа на мать, узнавшую дурные вести о своем слабоумном ребенке.
– Неудивительно, что вас прозвали Простаком! Знаете, что вам следует сделать?
– Нет. Что?
– Срочно позвонить в свой банк и приостановить выплату по чеку пока мистер Леман не успел доехать туда.
– А?
– Если успеете.
– Но если я позвоню, я никогда больше вас не увижу.
– Почему это?
– Потому что не буду тут работать. Мне хотелось работать рядом с вами. Потому-то я и вошел в дело. Фактически я уже решил отказаться, когда появились вы. Я догадался, что вы работаете здесь, и поставил все подписи где положено.
– Очень все мило, но…
– Опять «но»!
– Но вы должны выйти из проекта.
– Но… теперь вы и меня заставили сказать «но»… но как же тогда я увижу вас?
– Увидите, не волнуйтесь. Теперь я и за миллион не отпущу вас из своей жизни. Можете заходить сюда и водить меня в кафе.
– Каждый день?
– Если пожелаете. А по воскресеньям будем ходить кормить медведей в зоопарке. А теперь к телефону, быстро. Какой у вас банк?
– «Трест Гарантия». На Пятой авеню и Сорок третьей улице.
– О Боже! И выбрали-то именно этот! Единственный банк в Нью-Йорке, который открыт до четырех часов. А я-то надеялась, что это какой-нибудь банк на окраине, который закрывается в три, и они не успеют туда добраться. Быстрее же! Быстрее, быстрее!
Пока Простак рылся в телефонном справочнике, Динти задумчиво смотрела на него. Она немножко растерялась. Ей было в новинку выступать в роли femme fatale[7].
Как и большинство хорошеньких женщин, она всегда была о себе довольно высокого мнения, но ей и в голову не приходило, что в ее жизни может возникнуть мужчина, готовый потерять половину состояния за ее улыбку Она чувствовала себя польщенной и благодарной. Простак уже был не просто приятным молодым человеком, а перешел в разряд необыкновенных. Динти обнаружила, что сердце у нее бьется слишком часто, а глаза застилает влажная дымка.
– О Боже! – закричала она, разглядев сквозь слезы, что необыкновенный молодой человек уронил справочник и теперь шарит под столом. Ее лихорадило от нетерпения.
– Простите, – бормотал Простак.
– Нашли время ползать по полу!
– Он сам туда упрыгнул, – жалобно объяснил Простак и стал виновато выбираться наверх, когда дверь открылась и небрежной походкой вошел Мэрвин Поттер.
– А, Фиппс! – воскликнул Мэрвин. – Опять ты? Чтоб мне помереть, где тебя только нет! Следующий раз, как стану принимать ванну, непременно проверю мыльницы.
– Привет, Поттер.
– Да, я Поттер. С начала, с конца, первый, последний и навсегда. Так что можешь не волноваться. Какой ты разносторонний малый! То на деревья забираешься, то под стол ныряешь. Скажи-ка мне, Фиппс, – поинтересовался актер, отобрав у приятеля телефонный справочник и небрежно отшвырнув его в дальний угол, – ты ничего во мне не замечаешь?
– А что?
– У меня пышущий здоровьем вид, – подсказал Мэрвин. – Розовые щеки. Непередаваемый словами bien etre[8]. А все из-за того, что я больше не пью. Я стал другим человеком. Кстати, как ты тут очутился? Последовал моему совету и пришел переговорить с Неманом?
Простак, бросившийся за телефонным справочником словно охотничий пес, вернулся с книгой к столу.
– Да, я его партнер.
– Уже партнер?
– Пока что нет, – вмешалась Динти. – Звоните скорее!
Но тут телефон зазвонил сам. Мэрвин снял трубку.
– Алло? Да, говорите. Что? Все ли в порядке? Разумеется, все в порядке. Удивляюсь, что вы задаете такие вопросы. – Он положил трубку.
– Твой банк. Хотели узнать, все ли в порядке, можно ли обналичивать твой чек на кругленькую сумму в десять тысяч долларов. Я сказал, что, конечно же, все в порядке. Господи, стабильность банковского баланса Фотерингей-Фиппса подвергает сомнению какой-то жалкий кассиришка, у которого наверняка слезятся глаза, а лицо в пятнах! Где это видано, где это слыхано? И куда только мы катимся? – сокрушенно заключил Мэрвин Поттер.
13
Когда покойный Алджернон Свинберн в своей поэме «Сад Прозерпины» заметил, что даже самые медленные реки в конце концов все-таки достигают моря, он скорее всего подразумевал, что любые репетиции все-таки заканчиваются и труппа наконец-то оказывается на гастролях в Нью-Хейвене, Бостоне, Филадельфии. Или, как та, которую частично финансировал Простак, в Сиракузах.
После четырех недель пота, крови, труда и слез администрация, режиссер, актеры и все закулисные работники спектакля «Жертва» разместились в этом процветающем городке. Мелкие сошки – в пансионе, а важные шишки – в отеле «Мейфлауэр».
Простаку, благодаря которому спектакль вообще стал возможен, предоставили просторный номер 726, в котором было два окна и три кресла, и он уже там обосновался. Внизу, в своем офисе, Оскар Фричи, помощник управляющего, отдавал последние указания официанту, который после премьеры должен был обслуживать праздничный ужин, заказанный Простаком. Главным блюдом предполагались куры по-королевски, а из напитков – несметное количество шампанского.
– Хорошенько заморозьте, – распорядился Оскар Фричи, и официант откликнулся «слушаюсь»: модное словечко «ага», до Сиракуз еще не докатилось.
В дни, последовавшие за его вступлением в компанию, Простак пережил весь спектр чувств, то воспаряя к небесам, то ухая в бездну. Иногда спектакль казался ему точно таким, как расписывал Леман, а иногда – словно бы подтверждал язвительную критику его супруги. Молодой совладелец то проникался надеждами, то впадал в отчаяние. Но теперь, когда приближался день премьеры, сомнения исчезли, Простак горел оптимизмом. Генеральная репетиция накануне убедила его. Прошла она без сучка и задоринки, и теперь он с легким сердцем переодевался в парадную одежду, приличествующую, по его мнению, премьере в Сиракузах. Когда вошел мистер Леман в неизменном дерби, горя предвкушением и дружелюбием, Простак как раз закончил повязывать галстук.
– Ну как вы тут, дорогуша? – спросил мистер Леман и приостановился в изумлении от открывшегося зрелища. – Ого-го! – восхищенно воскликнул он, а Джек МакКлюр, вошедший следом, заметил, что их компаньон – красавчик на загляденье.
