Дом у кладбища - Джозеф Шеридан Ле Фаню
Тот, кто отнесет описанные проявления враждебности на счет обычного женского соперничества, совершит таким образом вопиющую несправедливость по отношению к обеим достойным представительницам древнего клана Макнамара. Ведь в упитанной груди миссис Мак билось по-своему мягкое сердце, да и Магнолия отнюдь не была склонна к ревнивой нетерпимости. Просто тетя Ребекка вела себя с миссис и мисс Макнамара вызывающе надменно и с высоты своего величия не всегда их замечала, а заметив, частенько не узнавала – и это притом, что внешность и манеры Магнолии трудно было с чем-либо спутать. К примеру, не далее как сегодня, когда состязания шли полным ходом и выстрел звучал за выстрелом, а кое-кто из дам издавал испуганные возгласы, мисс Магнолия не только не моргнула глазом, более того, она взяла в свои прекрасные руки ружье, и выстрел ее был встречен такой овацией и ликованием, каких не удостоился ни один из стрелков, даром что при этом едва не лишился жизни ни о чем не подозревавший Артур Слоу, престарелый почтенный джентльмен, который с галантной улыбкой размахивал шляпой. И тем не менее тетя Ребекка, которая стояла в десяти шагах и смотрела на Магнолию в упор, не соизволила заметить героиню дня. Эта вопиющая наглость так возмутила Магнолию, что в ответ на улыбку и двукратное приветствие Гертруды она только вздернула подбородок и бросила на ни в чем не повинную девушку вызывающий взгляд.
Всем и каждому было известно, что мисс Ребекка Чэттесуорт сосредоточила в своих руках полную, безраздельную власть над Белмонтом. Покладистый старый генерал и юная племянница, почти ребенок, были неспособны противопоставить ее воле свою. Пламенная душа тети Бекки жаждала, быть может, более трудных побед. В одном генералу повезло: если его сестра и брала на себя время от времени командование Королевской ирландской артиллерией, то случалось это нечасто. Не то чтобы она не решалась бросить вызов общественному мнению – просто ее занимали увлечения иного, не менее странного рода. Неугомонной тете Бекки взбрело в голову, что в Чейплизоде имеется немало старых женщин – нищенок и прочих, коих судьба обделила в свое время преимуществами, связанными с образованием, и неплохо было бы обучить их грамоте. Под началом этой энергичной леди дважды в неделю собиралась на занятия «школа пожилых женщин», личный состав которой кого только в себя не включал: ревматиков и параличных, подслеповатых и глухих, а сверх того безнадежно тупоумных. У камина, над которым, выписанный огромными черными буквами, красовался девиз «Лучше поздно, чем никогда», рассаживались ученицы, извлекали на свет буквари и очки и с пыхтением и сопением принимались читать по складам. Тетя Бекки поддерживала жаркий огонь и раздавала многообещающим престарелым дарованиям, вкупе с едкими выговорами, суп и хлеб. Зимой дополнительной наградой за усердие служили фланелевые нижние юбки (по одной на ученицу); выдавалось также ежемесячное денежное вспомоществование. Первый учебный год заметных академических успехов не принес, но начинание в целом, можно сказать, процветало: аудитория умножилась числом. Помимо прочих подали заявления и были допущены к занятиям два престарелых абитуриента мужского пола – цирюльник Уилл Поттс, ставший нетрудоспособным по причине дрожи в правой руке, и военный пенсионер Фил Дулан, неравнодушный к выпивке инвалид на деревянной ноге. Оба решили, что лишняя тарелка супа и шесть монет в месяц им тоже не помешают. Далее тетя Бекки взяла за обыкновение посещать тюрьмы. Из всех тюремных обитателей она неизменно и безошибочно выбирала самых отпетых, и на ее попечении находилось, как правило, двое-трое отпущенных на волю правонарушителей. Кое-кто утверждал, что ей не чуждо вольтерьянство, но при этом оказывался не прав: при всей своей склонности к социальным парадоксам она все же обеими ногами стояла на церковных позициях. Таким образом, тетя Бекки была назойливо, бесцеремонно великодушна, не лишена добрых качеств, но в своих благодеяниях – истинный тиран и по большей части служила источником всяческих – мелких и крупных – неприятностей.
Через некоторое время генерал (или «старый Чэттесуорт», как именовала его Магнолия) с благодушной ухмылкой, чопорными поклонами и прочими обычными знаками внимания приблизился к дамам (да и с какой стати ему чуждаться общества сестры и племянницы своего доброго приятеля и сослуживца майора О’Нейла?). При этом миссис Макнамаре пришлось прервать беседу с О’Флаэрти, в ходе которой она пыталась доказать, что генерал ведет свое происхождение от некоего Чэттесуорта, бывшего во времена королевы Анны армейским портным, а также состоит в родстве с одним ныне здравствующим маслоторговцем из Корка. Пикантным дополнением к рассказу послужила весьма язвительная эпиграмма в адрес дяди генерала («советника»), которую сочинил доктор Свифт. Пересказывая ее на ухо фейерверкеру, миссис Мак злобно хихикала, и О’Флаэрти, не вполне уловившему соль, пришлось присоединиться к ее смеху и произнести: «Ого! Убийственно!»
Любезная миссис Мак выказала генералу явное пренебрежение, а мисс Магнолия ответила на приветствие кратко, вздернула подбородок и, прикрыв веером усмешку, шепнула что-то на ухо Тулу. Доктор принужденно ухмыльнулся и беспокойно скосил свои хитрые глазки на ничего не подозревавшего генерала и тетю Ребекку: добрым мнением владельцев Белмонта необходимо было дорожить. Видя, что мисс Мэг настроена бескомпромиссно, и не желая навлекать на себя неприятности, доктор подозвал собак, осклабился, взмахнул треуголкой и поспешил на поиски каких-нибудь других приключений.
Итак, оба дома разделила вражда и ненависть, и все по причине необъяснимого поведения тети Ребекки, которая упорно отвращала взгляд от Магнолии и ее матушки (я не обвиняю мисс Бекки в снобизме: ее прилюдные дружеские беседы с маленькой миссис Тул, которую уж никак нельзя было назвать важной особой, длились часами). Месть двух дам из рода Макнамара грозила обрушиться не только на обидчицу, но и на ее ни в чем не повинных родственников, ибо за такого рода унижение, как в Китае за измену государю, карают не только самого обидчика, но и его близких, каждого сообразно степени родства. Изменника кромсают на мелкие кусочки, сыновей его забивают плетьми, племянников превращают в отбивные, прочей родне отрубают руки и ноги, легким испугом не удается отделаться никому. Пусть добрые христиане, кои привыкли обращаться к Господу со словами «не введи нас во искушение» и «блаженны миротворцы», видят, как ничтожная, в сущности, оплошность влечет за собой несообразно суровую расплату, и остерегутся совершать что-либо подобное.
Наконец на ярмарочной лужайке появился смуглолицый красавец-капитан Деврё (высокий и стройный, с большими, светящимися умом глазами – загадочный и ни
