Джин Уэбстер - Пэтти в колледже
– Почему бы и нет? – спросила Пэтти. – Раз уж они слышали столько продолжений, то, естественно, пожелали услышать и окончание.
Присцилла засмеялась. – Но твое, оказывается, не последнее. Мне известно еще более позднее продолжение.
– Более позднее, чем у Пэтти? – спросили за столом.
– Да, более позднее, чем у Пэтти. Ну, это не совсем продолжение, а всего лишь дополнение. Мне не следовало бы вам рассказывать, но вы все равно узнаете, поэтому я расскажу. Мисс Маккей пригласила обоих мужчин на вечеринку третьекурсников и оба приняли ее приглашение. Поскольку с двумя одновременно трудно справиться, она (в порядке требования) попросила меня позаботиться об одном из них, а именно, о мистере Фредерике К. Стэнтроупе.
Пэтти вздохнула. – Я вижу в будущем целую серию продолжений. Это хуже, чем «Книги Элси»![6]
VII. Вдогонку за древнеанглийским
– Привет, Пэтти! Ты ознакомилась утром с доской объявлений? – Кэти Фэйр окликнула Пэтти, нагнав ее на обратной дороге после третьечасовой обзорной лекции.
– Нет, – сказала Пэтти. – Я считаю это плохой привычкой. Там можно увидеть слишком много неприятных вещей.
– Да уж, сегодня определенно есть одна неприятная вещь. Мисс Скеллинг желает, чтобы мы сегодня принесли письменные принадлежности на урок древнеанглийского.
Пэтти остановилась и охнула. – По-моему, совершенно отвратительно устраивать экзамен без всякого предупреждения.
– Не экзамен, а «всего лишь небольшой тест, чтобы проверить ваши знания», – процитировала Кэти.
– Я ничего не знаю, – взвыла Пэтти, – ну просто ничегошеньки.
– Глупости, Пэтти, ты знаешь больше, чем кто-либо другой в группе.
– Блеф… это чистой воды блеф. Я решительно подключаюсь к литературному анализу и дискуссиям общего характера, а она не осознает, что я не знаю ни слова из грамматики.
– У тебя есть два часа. Ты можешь прогулять занятия и повторить предмет.
– Два часа! – с грустью сказала Пэтти. – Мне понадобится два дня. Говорю тебе, я никогда это не учила. Ни один смертный не в состоянии удержать в памяти англо-саксонскую грамматику, и я подумала, что могу пока отложить ее, а перед экзаменом выучить.
– Не хочу показаться черствой, дорогуша, – рассмеялась Кэти, – но скажу, что так тебе и надо.
– О, еще бы, – сказала Пэтти. – Ты не лучше Присциллы. – И она подавленно потащилась домой.
Она обнаружила, что ее подруги повторяют биологию и едят маслины. – Будешь? – спросила Люсиль Картер, которая пользовалась шляпной булавкой в качестве вилки и в данную минуту распоряжалась бутылью.
– Нет, спасибо, – ответила Пэтти тоном человека, который прожил жизнь и жаждет смерти.
– В чем дело? – поинтересовалась Присцилла. – Ты же не хочешь сказать, что эта женщина дала тебе очередную специальную тему?
– Намного хуже! – И Пэтти поведала о своей трагедии.
За этим последовало сочувственное молчание; они понимали, что, возможно, хотя она и не вполне заслуживает участия, тем не менее, ее неизбежная судьба может застать врасплох каждого.
– Ты знаешь, Прис, – печально молвила Пэтти, – что я просто не смогу сдать тест.
– Согласна, – сказала Присцилла успокаивающе, – не думаю, что ты его сдашь.
– Я провалюсь с треском– с полным треском. Мисс Скеллинг больше никогда не будет доверять мне и весь остаток семестра заставит отвечать все темы по грамматике.
– Я считаю, что тебе нужно прогулять занятие, – позволила себе заметить Джорджи, предложив, по ее мнению, самый очевидный способ избежать экзамена.
– Я не могу. За пять минут до обрушившегося на меня удара я встретила в холле мисс Скеллинг, так что она знает, что я жива и в состоянии прийти; кроме того, группа снова соберется завтра утром, и мне придется всю ночь зубрить или пропустить и этот урок.
– А, может, тебе пойти к мисс Скеллинг, откровенно объяснить ситуацию, – предложила добродетельная Люсиль, – и попросить ее отпустить тебя на денек-другой? Она бы тебя еще больше зауважала за этот поступок.
– Только послушайте, что говорит это простодушное дитя! – воскликнула Пэтти. – И что я могу объяснить, позволь узнать? Едва ли я скажу ей, что предпочитаю не учить уроков, когда она их задает, но считаю, что легче вызубрить их одним махом прямо перед экзаменами. Это уж точно позволит мне втереться к ней в доверие!
– Ты сама в этом виновата, – сказала Присцилла.
Пэтти проворчала: – Я ждала, когда ты это скажешь! Ты всегда так делаешь.
– Потому что я всегда права. Куда ты идешь? – Последовал вопрос, поскольку Пэтти направилась к двери.
– Я иду, – отвечала Пэтти, – попросить миссис Ричардс назначить мне новую соседку по комнате, которая будет понимать и ценить меня, а также станет сочувствовать моим несчастьям.
Пэтти в мрачном настроении шла по коридору, углубившись в размышления. Ее путь проходил мимо двери врачебного кабинета, гостеприимно распахнутой. В комнате сидели три-четыре девушки, которые смеялись, разговаривали и ждали своей очереди. Пэтти заглянула внутрь, и лицо ее вдруг озарилось лучезарной улыбкой, в то же мгновение, однако, сменившейся видом неизменного уныния. Она вошла и со вздохом бухнулась в кресло.
– В чем дело, Пэтти? Ты выглядишь так, словно у тебя меланхолия.
Пэтти вяло улыбнулась. – Все не так плохо, – пробормотала она, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.
– Следующая, – позвала врач, возникшая в дверном проеме. Заметив, однако, Пэтти, она подошла к ней и встряхнула за руку. – Это Пэтти Уайатт? Что с тобой, детка?
Пэтти вздрогнула и открыла глаза. – Ничего, – сказала она, – просто я немного устала.
– Пойдем со мной.
– Сейчас не моя очередь, – возразила Пэтти.
– Не имеет значения, – парировала врач.
Пэтти, прихрамывая, плюхнулась во врачебное кресло.
– Покажи свой язык. М-мм… налет не большой. Пульс вроде бы регулярный, хотя, возможно, несколько лихорадочный. Ты слишком много занимаешься?
– Не думаю, что я занимаюсь больше, чем обычно, – сказала Пэтти правдиво.
– Засиживаешься допоздна?
Пэтти подумала. – На прошлой неделе я два раза ложилась довольно поздно, – призналась она.
– Если вы, девочки, продолжите заниматься по ночам, то мы, врачи, ничего с этим поделать не сможем.
На всякий случай, Пэтти не посчитала нужным объяснять, что дело было в вечеринке, на которой угощали гренками с сыром, поэтому она просто вздохнула и посмотрела в окно.
– У тебя аппетит хороший?
– Да, – произнесла Пэтти тоном, противоречащим сказанному. – Вроде бы, отменный.
– М-мм, – сказала врач.
– Я просто немного утомилась, – продолжала Пэтти, – но, думаю, со мной все будет в порядке, как только я смогу передохнуть. Может быть, мне нужно какое-нибудь тонизирующее средство, – предположила она.
– Лучше тебе один-два дня воздержаться от уроков и как следует отдохнуть.
– О нет, – проговорила Пэтти в явном смятении. – В нашей комнате постоянно так много девочек, что спокойнее будет пойти на занятия; и, кроме того, как раз сейчас я не могу пропускать.
– Отчего же, – настойчиво и подозрительно спросила врач.
– Видите ли, – несколько неохотно ответила Пэтти, – у меня еще куча дел. Мне необходимо вызубрить материал к экзамену и…
Слово «зубрежка» было для врача, словно красная тряпка для быка. – Чепуха! – воскликнула она. – Я знаю, как с тобой поступить. Прямо сейчас ты отправишься в лазарет на несколько дней…
– Ах, доктор! – сказала Пэтти умоляюще, со слезами на глазах, – со мною действительно все в порядке, и я должна сдать этот экзамен.
– Какой это экзамен?
– По древнеанглийскому… Мисс Скеллинг.
– Я сама повидаюсь с мисс Скеллинг, – сказала врач, – и объясню, что ты не сможешь сдать экзамен, пока не выйдешь из лазарета. А теперь, – прибавила она, делая запись в истории болезни Пэтти, – я помещу тебя в палату для выздоравливающих, и в течение нескольких дней мы испробуем лечение покоем, посадим тебя на куриный бульон и эггног[7] и проверим, удастся ли вернуть твой аппетит.
– Благодарю, – покорно сказала Пэтти с видом человека, который перестал бороться с неизбежностью.
– Мне нравится, что ты интересуешься своей учебой, – добавила врач мягко, – но ты всегда должна помнить, моя дорогая, что здоровье – прежде всего.
По возвращении в кабинет Пэтти исполнила импровизированный танец посреди комнаты.
– Что случилось? – воскликнула Присцилла. – Ты что, сошла с ума?
– Нет, только заболела, – сказала Пэтти, пошла в свою спальню и стала бросать вещи в саквояж.
Стоя на пороге, Присцилла изумленно взирала на нее. – Ты собралась в Нью-Йорк? – спросила она.
– Нет, – молвила Пэтти, – в лазарет.
– Пэтти Уайатт, ты жалкая маленькая лицемерка!
