Джин Уэбстер - Это же Пэтти!

Джин Уэбстер

Это же Пэтти!

Написано в Иннисфри[1]

I. Реформа

– ПОЗОР! – сказала Присцилла.

– Возмутительно! – сказала Конни.

– Оскорбительно! – сказала Пэтти.

– Разлучить нас теперь, после того, как мы были вместе три года…

– И дело не в том, что в прошлом году мы были чудовищно несносны. Многие девочки получили больше взысканий.

– Просто наша несносность, пожалуй, бросалась в глаза, – признала Пэтти.

– Но в последние три недели мы были очень хорошими, – напомнила Конни.

– Видели бы вы мою новую соседку по комнате! – запричитала Присцилла.

– Она не может быть хуже Айрин Маккало.

– Может! Ее отец миссионер, и она воспитывалась в Китае. Ее зовут Керен-Хаппук Херси, в честь младшей дочери Иова. И она не считает это забавным!

– Айрин, – мрачно произнесла Конни, – за лето набрала двадцать фунтов. Она весит…

– Но вы не видели мою соседку! – гневно вскричала Пэтти. – Ее имя Мэй Мертель Ван Арсдейл.

– Керен каждую секунду занимается и хочет, чтобы я ходила на цыпочках, дабы она могла сосредоточиться.

– Послушали бы вы, как разговаривает Мэй Мертель! Она сказала, что ее отец финансист и пожелала узнать, кем является мой отец. Я сказала ей, что он судья-реформатор и что он посвящает свое время тому, что сажает финансистов в тюрьму. Она говорит, что я дерзкая девчонка, – едва ухмыльнулась Пэтти.

– Сколько ей лет?

– Девятнадцать, и ей уже дважды предлагали выйти замуж.

– Боже мой! Что заставило ее избрать «Святую Урсулу»?

– Ее отец и мать сбежали и поженились, когда им было девятнадцать, и они боятся, что она унаследовала эту склонность. Поэтому они выбрали хорошую, строгую церковную школу. Мэй понятия не имеет, как она будет укладывать волосы без помощи горничной. Она чрезвычайно суеверна насчет украшений из лунного камня. Она всегда носит только шелковые чулки и терпеть не может солянку. Мне придется научить ее заправлять постель. Она всегда пересекает океан на «Уайт Стар Лайн».[2]

Пэтти щедро излагала подробности в произвольном порядке. Остальные с сочувствием выслушали и прибавили к ним собственные невзгоды.

– Айрин весит сто пятьдесят девять фунтов и шесть унций, не считая одежды, – молвила Конни. – Она привезла два чемодана, набитых сладостями. Она прячет их по всей комнате. Последнее, что я слышу вечером, это Айрин, грызущая шоколадные конфеты, – утром, кстати, это первый доносящийся до меня звук. Она никогда ничего не говорит, она просто жует. Это все равно что жить в одной комнате с коровой. И у меня милое сборище соседок! Через холл живет Козочка Маккой, которая шумит сильнее полудюжины ковбоев. Рядом живет новенькая француженка, ну, знаете, симпатичная малышка с двумя черными косичками.

– Она кажется довольно очаровательной, – заметила Пэтти.

– Возможно, так и было бы, умей она говорить, но она знает лишь около пятидесяти слов. Вместе с ней живет Хэрриет Глэдден, безвольная и унылая, словно устрица, а в конце коридора – Эвалина Смит. Вам известно, что эта Эвалина — круглая идиотка.

– О, кошмар! – Согласились они.

– Всему виной Лорди, – высказалась Конни. – Если бы она не вмешалась, Вдовушка ни за что бы нас не разделила.

– И она досталась мне! – простонала Пэтти. – У вас двоих есть Мамзель и Уэддамс, – они славные, милые, доверчивые овечки; а девочки в Восточном Крыле просто чихнуть не смеют без Лорди…

– Ш-ш! – предостерегла Конни. – Вот она идет.

Учительница латыни, проходившая мимо, остановилась на пороге. Конни высвободилась из-под кучи одежды, книг и диванных подушек, заваливших кровать, и вежливо встала. Пэтти соскользнула с железно-белой ножной перекладины, а Присцилла сошла с крышки чемодана.

– Леди не рассиживаются на мебели.

– Да, мисс Лорд, – пролепетали они в унисон, глядя снизу вверх в три пары широко открытых глаз. По своему веселому прошлому опыту они знали, что ее ничего так не раздражает, как молчаливое согласие, сопровождаемое улыбкой.

Мисс Лорд критически оглядела комнату. Пэтти по-прежнему была в дорожном платье.

– Надень униформу, Пэтти, и заканчивай разбирать вещи. Чемоданы уедут завтра утром.

– Да, мисс Лорд.

– Присцилла и Констанция, почему вы не на улице с другими девочками и не наслаждаетесь этой чудесной осенней погодой?

– Но мы так давно не видели Пэтти, и теперь, когда мы живем по отдельности… – начала Конни, печально скривив губы.

– Убеждена, что ваши уроки от этой перемены только выиграют. Пэтти, Присцилла, вы же идете в колледж и должны осознавать необходимость быть подготовленными. От основательного фундамента, который вы закладываете здесь, зависит ваш успех в ближайшие четыре года, да что там, в течение всей вашей жизни. Пэтти не сильна в математике, а Присцилла – в латыни. Констанция может поправить свой французский. Давайте посмотрим, чего вы способны добиться, если действительно постараетесь.

Церемонно поклонившись всем троим, она удалилась.

– Работа делает нас счастливыми, и мы нежно любим своих учителей, – нараспев произнесла Пэтти с выразительной иронией, извлекая голубую юбку и матроску с золотой вышивкой «Св. У.» на рукаве.

Пока она одевалась, Присцилла и Конни занялись перетаскиванием содержимого ее чемодана в комод в том порядке, в каком находили вещи, но верхний слой при этом укладывали аккуратно. Перегруженная работой молодая учительница, каждое субботнее утро исполнявшая неблагодарную миссию по инспектированию шестидесяти четырех комодов и шестидесяти четырех же гардеробных, к счастью, обладала доверчивой натурой. Она не заглядывала глубже верхнего слоя.

– Лорди не стоит так суетиться по поводу моей репутации, – нахмурившись, сказала Присцилла, сжимая в руках ворох одежды. – Я сдала все, кроме латыни.

– Осторожно, Прис! Ты наступаешь на мое новое бальное платье, – воскликнула Пэтти, просовывая голову в ворот блузки.

Присцилла машинально сошла с пышной груды голубого шифона и возобновила свои сетования.

– Если они считают, что мое совместное проживание с младшей дочерью Иова положительно повлияет на мой пересказ прозой…

– Я попросту не смогу учиться, пока они не уберут Айрин Маккало из моей комнаты, – эхом отозвалась Конни. – Она прямо как ком липкого теста.

– Подождите, пока вы не познакомились с Мэй Мертель! – Пэтти уселась на полу посреди хаоса и, подняв голову, уставилась на своих подруг широко распахнутыми, серьезными глазами. – Она привезла пять вечерних платьев с глубоким вырезом, и все ее туфли с французскими каблуками. А еще, мои милые, она носит корсет! Она задерживает дыхание и зашнуровывается. Но это не самое худшее. – Она понизила голос до доверительного шепота. – Она держит в бутылочке какую-то дрянь красного цвета. Она говорит, что это для ее ногтей, но я видела, как она накладывает ее на лицо.

– О, подумать только! – в ужасе прошептали Конни с Присциллой.

Пэтти поджала губы и кивнула.

– Отвратительно, не так ли?

– Ужасно! – содрогнулась Конни.

– Послушайте, давайте поднимем бунт! – воскликнула Присцилла. – Давайте заставим Вдовушку вернуть нам наши старые комнаты в Райской Аллее.

– Но как? – спросила Пэтти и на ее лбу залегли две параллельные морщинки.

– Скажем ей, что если она этого не сделает, мы здесь не останемся.

– Это будет разумно! – заметила Пэтти язвительно. – Она позвонит в колокольчик и велит Мартину запрячь «катафалк» и отвезти нас на станцию к поезду на шесть тридцать. Мне кажется, вы уже должны знать, что Вдовушку на пушку не возьмешь.

– Угрожать бессмысленно, – согласилась Конни. – Мы должны воззвать к ее чувству… э-э…

– Привязанности, – нашлась Пэтти.

Конни протянула руку и подняла ее на ноги.

– Ну, хватит, Пэтти, говоришь ты хорошо. Давайте же спустимся вниз, пока на высоте наше мужество. У тебя руки чистые?

Троица решительно приблизилась к двери личного кабинета миссис Трент.

– Я применю дипломатию, – шепнула Пэтти, поворачивая ручку в ответ на зов из комнаты. – Вы же кивайте, что бы я ни произносила.

Пэтти и в самом деле использовала все дипломатические способности, имевшиеся в ее арсенале. Трогательно поведав об их долгой дружбе и о том, как они опечалены из-за разлуки, она плавно перешла к вопросу об их новых сожительницах.

– Бесспорно, они очень милые девочки, – закончила она вежливо, – только понимаете, миссис Трент, они нам не подходят. И очень сложно сосредоточиться на учебе, если рядом нет близкой по духу соседки.

Пристальный, серьезный взгляд Пэтти говорил о том, что учеба – цель всей ее жизни. По лицу Вдовушки скользнула мимолетная улыбка, но в следующее мгновение она вновь посерьезнела.