Пэлем Вудхауз - Том 8. Дживс и Вустер
Билл перевел дух.
— Ну, знаете ли! Недаром говорится, каких только чудаков на свете не бывает. И эта дама, она что, останется у нас погостить?
— Насколько я понял, да, милорд.
— В таком случае будет лучше, если вы уберете те два ведра, которые подставили в верхнем коридоре под течь с потолка. Они производят невыгодное впечатление.
— Непременно, милорд. И еще я подколю булавками обои. Куда вы, ваше сиятельство, предполагаете поместить миссис Спотсворт?
— В покои королевы Елизаветы. Это — самое лучшее, что у нас есть.
— Очень хорошо, милорд. Я вставлю в дымоход проволочную решетку, чтобы в спальню не проникали гнездящиеся там летучие мыши.
— Ванную комнату, боюсь, мы выделить для нее не сможем.
— К сожалению, нет, милорд.
— Но если она согласна обходиться душем, пусть становится под течь в верхнем коридоре.
Дживс укоризненно поджал губы.
— Дозвольте мне заметить, ваше сиятельство, сейчас шутить так крайне нежелательно. Вы можете ненароком обмолвиться подобной шуткой в присутствии миссис Спотсворт.
Джил, которая отошла, пылая гневом, к двери в сад да так и остановилась, взволнованно слушала их разговор. Справедливое негодование, побудившее ее только что обозвать своего нареченного свиньей в человеческом обличий, теперь улеглось в ее сердце, слишком потрясающей была новость. Войне был положен конец.
— Да-да, горе ты мое, — подхватила Джил, поскольку полностью разделяла опасения Дживса. — Нельзя, чтобы ты даже про себя так думал. Ой, Билл, как это замечательно! Если она купит дом, у тебя хватит денег приобрести ферму. Я уверена, у нас с тобой прекрасно пойдет дело на ферме, при моем ветеринарном образовании и при твоем сельскохозяйственном опыте.
— При каком моем опыте? Дживс кашлянул.
— Мне кажется, мисс Уайверн имеет в виду широкий круг познаний, приобретенных вашим сиятельством при выполнении работы для Сельскохозяйственного Совета, милорд.
— А-а, ну да. Понимаю. Конечно, конечно. Для Сельскохозяйственного Совета. Ну как же. Благодарю вас, Дживс.
— Не стоит благодарности, милорд. Но Джил продолжала мечтать вслух.
— Если ты получишь от этой миссис Спотсворт действительно порядочную сумму, мы сможем завести племенное стадо. Это очень выгодное дело. Интересно, сколько примерно можно выручить за этот дом?
— Боюсь, что не особенно много. Он знавал лучшие времена.
— А сколько ты собираешься запросить?
— Три тысячи пять фунтов два шилинга и шесть пенсов.
— Что-что?
Билл растерянно заморгал.
— Прости. Я думал совсем не о том.
— Но откуда такие странные цифры?
— Сам не знаю.
— Не можешь же ты не знать.
— Понятия не имею.
— Но была же какая-то причина.
— Упомянутая сумма всплыла сегодня в связи с хлопотами его сиятельства по делам Сельскохозяйственного Совета, мисс, — ловко вмешался Дживс. — Вы конечно помните, милорд, я тогда обратил ваше внимание на то, что сумма очень странная.
— Да-да, Дживс. Конечно. Я припоминаю.
— Вот поэтому вы и сказали: три тысячи пять фунтов два шилинга и шесть пенсов.
— Ну да, поэтому я и сказал: три тысячи пять фунтов два шилинга и шесть пенсов.
— Такие минутные аберрации памяти — явление достаточно обычное, насколько я знаю. А теперь, если мне позволительно вам напомнить, я думаю, вам следует немедля поспешить в тисовую аллею, милорд. Сейчас время решает все.
— Да, конечно. Они ведь меня ждут, верно? Ты идешь, Джил?
— Не могу, милый. Я должна посетить своих больных. Надо съездить в Стоувер посмотреть мопса Мейнуорингов, хотя я подозреваю, что собачка совершенно здорова. На редкость мнительное животное.
— Но к обеду-то ты будешь?
— Обязательно. Я скоро вернусь. У меня уже слюнки текут.
Джил вышла в сад. Билл отер пот со лба. Уф-ф! Едва не попался.
— Дживс, вы меня спасли, — сказал он. — Если бы не ваша сообразительность, все бы вышло наружу.
— Рад быть полезным, милорд.
— Еще бы мгновенье, и заработала бы женская интуиция. А тогда пиши пропало. Вы ведь едите много рыбы, Дживс?
— Да, довольно много, милорд.
— Берти Вустер мне говорил. Поглощаете палтуса и сардины в неимоверных количествах, он рассказывал. И ваш колоссальный интеллект он объясняет содержащимся в рыбе фосфором. По его словам, вы сто раз выручали его из беды в последнюю минуту. Он превозносит ваши таланты до небес.
— Мистер Вустер всегда высоко ценил мои скромные старания прийти ему на помощь, милорд, и это дает мне большое удовлетворение.
— Что с самого начала было выше моего понимания, это как он решился с вами расстаться? Когда вы в тот день явились ко мне и сказали, что вы свободны, я прямо закачался от удивления. Единственное объяснение, которое я мог придумать, это что Берти утратил рассудок… то есть сколько у него его было. А может, вы с ним разругались и возвратили портфель?
Такое предположение покоробило Дживса.
— Нет, что вы, милорд. Мои взаимоотношения с мистером Вустером продолжают быть неизменно сердечными. Но обстоятельства нас временно разлучили. Мистер Вустер поступил в учебное заведение, правила которого не допускают, чтобы студенческий состав пользовался услугами камердинеров.
— Что еще за учебное заведение?
— Школа обучения аристократов методам ведения самостоятельного образа жизни, милорд. Мистер Вустер, хотя состояние его личных финансов пока еще не внушает опасений, счел разумным позаботиться о будущем, на случай если социальная революция разыграется еще больше. Мистер Вустер… я не могу без сокрушения говорить об этом… учится, представьте себе, своими руками штопать себе носки. Кроме того, он проходит еще такие предметы, как чистка обуви, постилание постели и вводный курс приготовления пищи.
— Вот тебе на! Это что-то новенькое в жизни Берти.
— Да, милорд. Мистер Вустер «преобразился под водой И стал блистательный, но иной».[12] Я цитирую Стратфордского Барда. Не пожелает ли ваше сиятельство пропустить еще стаканчик виски перед встречей с леди Кармойл?
— Нет, нельзя терять ни мгновенья. Как вы сами говорили, время… как там дальше, Дживс?
— …решает все, милорд.
— Да? Вы уверены?
— Да, милорд.
— Ну, раз вы так говорите, значит, так оно и есть, хотя я лично думал, что это мы решаем. Ну, что ж, пошли?
— Идемте, милорд.
Глава VI
Миссис Спотсворт покинула пивную «Гусь и Огурчик» в некотором смятении. Встреча с капитаном Биггаром произвела в ее душе бурю эмоций.
Миссис Спотсворт была из тех женщин, что придают большое значение разным происшествиям, от которых лица более грубой организации отмахнулись бы как от обыкновенной случайности или простого совпадения. Она не верила в случайность. В ее словаре не было такого слова — совпадение. Она считала, что все события исполнены смысла. Неожиданное возвращение в ее жизнь Белого Охотника может быть объяснено, например, только тем, что в мире духов на этот счет ведется серьезная подготовительная работа.
Он появился в такой ответственный момент! Как раз за два дня до этого А. Б. Спотсворт, непринужденно болтая с нею во время спиритического сеанса, сначала сообщил, что очень счастлив и ест много фруктов, а затем сказал, что пришло время ей подумать о новом замужестве. Никакого смысла, сформулировал эту мысль А. Б. Спотсворт, ей жить одной при таких капиталах в банке. Женщине нужен спутник жизни, утверждал А. Б. Спотсворт и вдобавок еще заверил ее, что Клиф Бессемер, с которым он перекинулся некоторыми соображениями по этому поводу во время утренней прогулки в Долине Света, придерживается той же точки зрения. «А таких рассудительных парней, как старина Клиф Бессемер, нечасто встретишь», — заключил А. Б. Спотсворт.
На вопрос же вдовы: «Но, Алексис, разве тебе и Клифтону не будет обидно, если я опять выйду замуж?» — А. Б. Спотсворт ответил, как всегда, без экивоков: «Ну, ясное дело, нет, дурища. Давай, действуй».
И сразу же после этого волнующего разговора перед ней вдруг раз и очутился не кто-нибудь, а мужчина, который любил ее безмолвно и страстно с первой же минуты их знакомства. Колдовство какое-то. Похоже, что, проникнув за таинственную завесу, господа Бессемер и Спотсворт обрели дар ясновидения.
Может конечно показаться странным, что миссис Спотсворт была посвящена в тайну страсти капитана Биггара, ведь он, как мы видели, о ней ни словом не обмолвился. Но женщина всегда чувствует такие вещи. Видя, что мужчина всякий раз, встречаясь с ней взглядом над антилопьим бифштексом и чашкой лаймового сока, начинает кашлять и заливаться от смущения свекольным румянцем, она очень скоро ставит верный диагноз.
А поскольку эти симптомы проявились и теперь, при расставании у крыльца «Гуся и Огурчика», миссис Спотсворт легко заключила, что время не погасило пламя в груди мужественного капитана. Было взято на заметку, как вытаращились его ярко-голубые глаза, и как прилила краска к его и без того густо-румяному лицу, и как шаркали, переминаясь, огромные подошвы во все время их разговора. Нет, она по-прежнему для него дерево, на котором спеет плод его жизни, или же она, Розалинда Спотсворт, вообще ничего не понимает. Ее, правда, немного удивило, что она не услышала ничего похожего на страстное признание. Откуда ей было знать, что у него имеется какой-то кодекс чести?
