04.1912 - Susan Stellar
И двадцать лет спустя, опять-таки, на Сене, в Париже, были проведены новые испытания прообраза парохода. Ирландский энтузиаст по имени Роберт Фултон, инженер-механик, спустил на воду уже другое паровое судно. Невзирая на все свои несовершенства, оно продержалось на плаву порядка полутора часов и развило более впечатляющую скорость — две целых и семь десятых морских узлов.
Фултон был человеком энергичным и веяниям новизны поддавался легко. Испытания первого парохода его не только не обескуражили, а, наоборот, даже воодушевили, в результате чего в тысяча восемьсот седьмом году в первый свой рейс по реке Гудзон отправилось новое детище этого замечательного человека — колёсный пароход «Клермонт» с двигателем Уатта. «Клермонт» прошёл от Нью-Йорка до Олбани: двести семьдесят километров — всего-то за сутки и восемь часов. Стоило ли говорить, что это была победа инженерной мысли? Красавцу «Клермонту» рукоплескали восторженные новаторы. Пароход действительно вышел ладным, крепким и красивым: водоизмещение его составляло порядка сотни тонн, в длину он достигал сорока метров, а в ширину — почти пяти. Одноцилиндровая паровая машина «Клермонта» обладала мощностью, равной двадцати лошадиным силам. Это не могло не поражать тогдашнюю неискушенную публику.
Люди быстро привыкают к новому, хотя порой им приходится переступать через страхи и предрассудки. Пышущие чёрными клубами дыма громадины пароходов вместо изящных парусников, покорных ветру и волнам, поначалу отталкивали публику. Впрочем, уже во время обратного рейса «Клермонта» на страницы истории мореплавания было вписано имя первого праздного пассажира парохода — им оказался фермер, который из любопытства купил на корабль билет за шесть долларов и в награду за это получил от Фултона право на бесплатный проезд на всех его детищах до конца своей жизни. История умалчивает о том, сколь часто фермер пользовался этим правом.
Судостроение не стояло на месте. Теперь корпуса пароходов создавались из железа и стали, совершенствовались паровые машины. Скорость «Клермонта» могла бы показаться нынешним пароходам такой же ничтожной, как и скорость какой-нибудь улитки, еле ползущей по дереву. Менялась и конструкция. Если первые пароходы еле передвигались, орудуя гребными колёсами, то их преемники стали пользоваться гребными винтами. От колёс проку было мало: часто выходило так, что одно колесо принимало на себя всю нагрузку по управлению судном, в то время как оставшееся работало впустую. Из-за этого первые пароходы ломались, стремительно изнашивались и капризно требовали ремонта. Гребные винты и гребные колёса в течение некоторого времени были страшными соперниками. Никак не удавалось прийти к единому мнению, что лучше. Гребные колёса уверенно рассекали волны, как вёсла, винты же отталкивали воду, вкручиваясь в неё, точно шурупы, и с помощью упора винта тянули пароход вперёд.
Противостояние разных движителей завершилось благородным соревнованием: абсолютно идентичные корабли, один из которых ходил на винтах, а другой — на колёсах, скрепили корма к корме толстыми цепями и дали обоим команду «полный вперёд». Фрегат на винтах с лёгкостью утянул за собой соперника и, таким образом, одержал безоговорочную и абсолютно честную победу. Было это в тысяча восемьсот сорок втором году.
Постепенно пароходы становились более мощными, а всё благодаря усовершенствованию системы цилиндров. С увеличением их количества машина повышала производительность. Пар переходил из меньшего цилиндра в больший, расширяясь и отдавая энергию для движения поршня. Основную же свою работу пар совершал в турбинах. Под огромным давлением он бросался на криволинейные лопатки, которые располагались на колесе. Колесо начинало крутиться, точно мельничный жёрнов, под воздействием этой необоримой силы. Турбины бывали разные: одноступенчатые, эффективность работы которой зависела от начальной и конечной температуры и давления пара (детище шведского инженера Лаваля), и многоступенчатая, созданная англичанином Парсонсом. Для того, чтобы судно могло брать задний ход, устанавливалась особая турбина. Но безумная сила турбины нуждалась в укротителе — в редукторе. Эта зубчатая передача соединяла вал турбины с судовым валопроводом и обеспечивала давление на упорный подшипник, а, следовательно, и появление той самой силы, которая толкала массивную тушу корабля сквозь водную толщу. Зубчатые колёса редуктора специально подбирались таких габаритов, чтобы при их вращении судовой валопровод и гребной винт крутились куда медленнее, чем турбинный вал. Все части судового механизма работали слаженно, и благодаря этому пароход мог двигаться.
Пар, без которого ни один уважающий себя пароход не сдвинулся бы с места, брался из котлов — огромных стальных барабанов, оснащённых жаровой трубой и дымогарными трубками, которые проводили горячий воздух в дымовые трубы пароходов. В огнетрубных котлах пар получался в результате испарения воды, которую нагревали и раскалённые трубки, и стенки топок. У топок без устали полагалось трудиться кочегарам: в их обязанности входило забрасывать уголь ровными слоями на колосниковую решётку котла, ниже которой помещался зольник, где скапливалась бесполезная зола. Часть газов, образованных при сгорании угля, направлялась в дымогарную трубу и приводила в движение машины, другая же часть стремилась в дымовую трубу и с безумным жаром устремлялась в небо. Вот почему пароходы ходили по морям, окутанные толстыми слоями дымных вуалей.
Без кочегаров пароход, безусловно, ни на что не годен. Работа это была тяжёлая и неблагодарная: длительные, высасывающие все силы вахты, иссушающая жара и ломики и шуровки в руках, которые могли достигать веса в два, а то и в три десятка килограммов. Кочегары изнемогали от непосильного труда. Случалось и такое, что за одну вахту каждый кочегар корабля отправлял в топку больше тонны угля.
На «Титанике», который, несомненно, был пароходом важным, имелась мощнейшая силовая установка. Её образовывали две группы четырёхцилиндровых паровых машин тройного расширения, которые располагались в одиннадцатом трюмном отсеке. В соседнем отсеке, двенадцатом, располагалась паровая турбина низкого давления Парсонса — такую устанавливали на всех судах класса «Олимпик». Турбина «Титаника» была самой грандиозной из всех морских турбинных установок, когда-либо построенных к тому моменту. В длину она достигала примерно пятнадцати с половиной метров, а вес её составлял не менее четырёхсот двадцати тонн. Максимальная мощность этой установки составляла шестнадцать тысяч лошадиных сил; в минуту она делала сто шестьдесят пять оборотов — то есть две целых и семьдесят пять сотых оборота в одну секунду! Если же ротор турбины двигался
