Френк Слотер - Чудо пылающего креста
Стены Византия остались уже далеко позади, когда он наконец повернул и зашагал к берегу бухты, иногда называемой местными обитателями Золотой Рог, тем самым включая в границы городской территории все семь холмов. Хотя весь город предполагалось окружить стенами, для берега Золотого Рога никаких стен не предвиделось. Зато предполагалось перекрыть вход в бухту огромной железной цепью на поплавках, препятствующей проходу судов, не имеющих на то разрешения императора.
За четыре года, необходимые для строительства Нового Рима, по приказу Константина прочесали весь «римский мир» в поисках сокровищ, которыми можно было бы прославить город. Возвели множество великолепных церквей. Одну из них он отвел специально для себя и распорядился, чтобы после смерти его тело было погребено в ней в золотом саркофаге. Посвященная двенадцати апостолам, она должна была стать одним из великолепнейших строений, возведенных несчастным императором Рима во славу Бога — и во спасение собственной совести.
В центре города он запланировал грандиозную постройку под названием Августеум — большую открытую площадь, вымощенную мрамором и окруженную зданиями аналогичной конструкции. Севернее Августеума он приказал построить еще одну крупную церковь, а на востоке — правительственные палаты. Южнее располагался личный дворец Константина, куда вели ворота с бронзовыми дверями, а рядом — огромный ипподром для игр, без которого не обходился ни один римский город; тут же стояли и бани, также обязательные для римских граждан.
В самом центре Августеума стояла одиночная мраморная колонна под названием Милион[64], являясь отметкой, от которой предполагалось впредь измерять расстояние по всей империи — прежде такой отметкой служила колонна в Риме. По обеим сторонам колонны разместили группу статуй. Одна из них изображала Константина и императрицу Елену и между ними огромный крест, однако еще на одном пьедестале Елена уже стояла в полном одиночестве.
С западной стороны от Августеума находился центр политической жизни города, форум — великолепное строение с просторным портиком в виде триумфальной арки, — указывая на то самое место, где во время осады города в походе против Лициния Константин разбивал свой лагерь. В центре на форуме он поставил еще одну величественную колонну, составленную из цилиндров, материалом для которых послужил порфир, специально привезенный из Рима.
Каждый цилиндр — почти вдвое выше человеческого роста — обвязывался толстыми лентами из желтой меди, выделанными в форме лавровых венков, и все это помещалось на фундаменте, или стилобате, из белого мрамора. Это была, пожалуй, самая выдающаяся архитектурная особенность во всем городе, и на подножии ее Константин распорядился начертать следующие слова:
«О Христос, Владыка и Повелитель мира, Тебе я ныне посвящаю этот послушный город и этот скипетр и силу Рима. Веди его и избавь от всякого зла».
С самого основания Новый Рим — вскоре уже прозванный в простонародье Константинополем — был посвящен почитанию Бога и Сына Его, которому так много лет верно служил Константин. Однако, как ни странно, на самой верхушке порфирной колонны установили взятую из Афин массивную статую Аполлона, правда, голову ей заменили наподобие головы самого Константина.
Византий не мог похвастаться обилием водных источников, поэтому в городе вырыли много земли, чтобы устроить большие цистерны, в которые по акведукам с больших расстояний поступала вода. Один из этих резервуаров был настолько велик, что его крыша опиралась на триста тридцать шесть колонн, составляя в длину триста девяносто футов, а в ширину — сто семьдесят четыре.
Не удовлетворенный строительством в Новом Риме многих самых великолепных в мире зданий, Константин разослал во все концы империи агентов за предметами редкостной красоты и ценности для придания городу еще большей славы. От Рима, например, он потребовал столько пожертвований, что сенат гневно заявил о нещадном потрошении древнего города ради великолепия соперника его на Востоке.
Из Греции прибыли бесценные предметы искусства, такие как Колонна-Змея из Дельф, и Геркулес скульптора Лисиппа — статуя такой огромной величины, что ее высота от ступни до колена составляла полный человеческий рост, а также изъятые из Рима и перевезенные в новый город скульптуры, созданные на сюжеты римской мифологии и персонажей театра. По сути, сокровищ оказалось так много, что, когда четыре года спустя после той злополучной поездки Константина в Рим происходило торжественное открытие всего города, Новый Рим мог по праву претендовать если не на превосходство в великолепии над древней столицей империи, то хотя бы на равенство с ней.
Однако не только в одном Новом Риме по приказу Константина возводили великолепные сооружения. Он строил крупные церкви во всех больших городах, а поскольку всю империю обложили налогами для покрытия расходов на это строительство, огромная масса населения, в большинстве своем не разделяющая Константиновой новой веры, вскоре прониклась ненавистью к христианам, ненавистью чуть ли не столь же злобной, как во время гонений на них при Диоклетиане и при Галерии.
Строительство Константином церквей, по сути, было епитимьей за смерть Криспа, Дация и Фаусты. Сколько бы он ни искал утешения в молитве, он не мог до конца избавиться от бремени вины, навалившейся на него с того ужасного дня в Риме. И, как бы желая наказать Рим за ту роль, которую он сыграл в этой трагедии, он всячески старался заманить его знатных и самых богатых граждан в свою новую столицу.
Одним из самых эффективных шагов Константина в деле заселения Нового Рима оказался декрет, согласно которому никому не разрешалось поступать на императорскую службу без проживания в новой столице, что заставило многих чиновников двинуться из Рима на Восток. Способствуя приросту населения, он перенес порт, куда приходили египетские суда с зерном, из Рима в новый город и стал щедро раздавать хлеб, растительное масло, вино и деньги жителям Нового Рима. Таким образом, отягченный горем и чувством вины, Константин сделал многое для быстрого превращения новой столицы в копию старой — даже пороки последней и те перенес на Восток.
Бремя налогов, необходимых для покрытия всех расходов на строительство и содержание двух центральных столиц, неизбежно восстановило людей против человека, бывшего их идолом и защитником. Константин слишком был занят управлением империей и подавлением небольших бунтов, участившихся из-за тяжелых налогов и постепенного обретения им деспотических привычек, чтобы обращать должное внимание на жалобы населения. И потому постепенно увеличивалась пропасть между ним и простым народом, которым он правил железной рукой, становясь все менее уступчивым и более жестоким в обращении с ним.
Не свободен был Константин и от неприятностей на границах: старые враги его, сарматы и готы, выбрали это время для мятежей, разбоев и грабежей. Давно уже забылась его мечта о расширении империи на восток. Север так докучал ему множеством восстаний, что ему пришлось оставить персидскую границу более или менее на произвол судьбы, и в этом районе тоже стало неспокойно, как во времена Диоклетиана и Галерия.
По мере того как накапливались неприятности, Константин все больше мрачнел, настроения его становились все более непредсказуемыми — начинался период постепенной порчи характера и духовного вырождения, когда единственным настоящим источником счастья для него стали дети. Чтобы вознаградить их за то, что только они были в эти годы ему отрадой, он разделил империю, предвидя тот день, когда либо отречется от власти, либо уйдет из мира сего.
Константин II, произведенный в правители Галлии вслед за снятием Криспа с этого поста, стал теперь самым активным и верным помощником своего отца. Констанцию, второму сыну, отошла префектура Востока, за исключением Понта, Каппадокии и Малой Армении, отданных племяннику Константина Аннибалиану, внуку его отца Констанция и императрицы Феодоры. Констанса, третьего сына, он назначил префектом Италии и Африки, а еще одному племяннику, Далмацию, досталась префектура Иллирии. Все получили титул цезарей, кроме Аннибалиана, провозглашенного царем — титулом, уже более шести сотен лет не существовавшим в Римской империи. Сам Константин оставался старшим императором с правом накладывать окончательное вето на решения молодых правителей, но он постарался возложить на них как можно больше ответственности, надеясь не допустить между ними борьбы за власть, которая начиналась в империи всякий раз, когда сильный император либо умирал, либо отрекался от престола, как было в случае с Диоклетианом.
Императрица Елена, так и не оправившаяся после гибели Криспа, умерла, даже не простив своего сына за трагедию, превратившую его в озлобленного, несчастного человека. В ее честь город Дрепанум, где она прожила столько лет, был переименован в Геленополь, но в далеком Иерусалиме ей строился более долговечный памятник — прекрасная церковь над гробницей Спасителя.
