Валерий Шамбаров - Кукловоды Третьего рейха

Зато психологическое значение бомбежек было огромным. О них регулярно сообщало советское радио. Люди слышали и ободрялись — не только немцы безответно долбят нас, мы тоже кое-что можем! Да и в Германии народ убеждался: геббельсовская пропаганда врет, Советский Союз отнюдь не сломлен. Всего было проведено девять налетов на Берлин, наша авиация потеряла 17 машин и 7 экипажей. Но в конце августа пал Таллин, и Моонзундские острова очутились на сотни километров за линией фронта.

Бомбардировщики было решено эвакуировать, они улетели. Летчики даже не смогли взять с собой однополчан из подразделений наземного обслуживания аэродрома. Они влились в число защитников островов. Но гарнизоны фактически оказались в положении обреченных. Ждать помощи им было неоткуда. А немцы готовили десант, выделили для этого две дивизии, крупные соединения флота — крейсера, эсминцы. Брали острова по очереди. Сперва сосредотачивали все силы на одном, потом атаковали другой. Жестокие бои не утихали полтора месяца! Полтора месяца крошечные гарнизоны береговых батарей и фортов с малочисленным прикрытием пехоты отстреливались, отражали атаки.

Последним оставался остров Даго (Хиумаа), куда собрались остатки защитников и с других островов. Советское командование попыталось наладить эвакуацию, хотя бы по мере возможности. Немцы господствовали и на море, и в воздухе, их артиллерия простреливала подходы к острову. Пробраться смогли только торпедные катера, вывезли около 500 человек на базу в Ханко. Но вторым рейсом приблизиться к острову уже не удалось, враг окончательно перекрыл подступы к нему. Все защитники Моонзундского архипелага погибли или попали в плен.

Судьба осажденного полуострова Ханко сложилась иначе. Хотя здесь финны имели возможность атаковать на широком участке сухопутного фронта. В первые дни войны Маннергейм сосредоточил против Ханко две дивизии и части из шведских добровольцев. Они храбро ринулись в наступление, кричали, что пришла пора очистить от русских финскую землю. Но встретили такой отпор и понесли такие потери, что атаки захлебнулись в крови и больше не возобновлялись. Финны начали окапываться, строить блиндажи. А по русским только постреливали из орудий, высылали самолеты. Решили подождать зимы, когда Финский залив замерзнет, морское сообщение Ханко с родиной пресечется, а русскую оборону можно будет обойти по льду.

Это понимало и советское руководство. В конце октября базу было приказано эвакуировать. Вывозили постепенно, несколькими эшелонами. Не обошлось без тяжелых потерь. Турбоэлектроход «Иосиф Сталин» героически проскальзывал к Ханко, забирая оттуда партии людей, грузы. Но в последнем своем рейсе, взяв на борт 5 тыс. человек, налетел на мины. Его обнаружила финская береговая артиллерия, накрыла снарядами. 1740 человек удалось снять с корабля и вытащить из воды, но полузатопленный турбоэлектроход унесло к вражеским берегам, и 3 тыс. человек были взяты в плен немцами. Однако в целом эвакуацию можно было считать успешной. В Кронштадт прибыло 22 тыс. человек, они влились в число защитников Ленинграда. Поистине драгоценным грузом стали большие запасы продовольствия, горючего, боеприпасов, которые удалось вывезти со складов базы. Гарнизон Ханко ушел непобежденным.

А на противоположной оконечности фронта, на Черном море, столь же героически держалась Одесса. Гитлер пообещал своему союзнику Антонеску отдать территорию Украины от Днестра до Южного Буга. Эти земли никогда не принадлежали румынам. Никогда не принадлежали даже самым отдаленным предкам румын! Но Антонеску чрезвычайно вдохновился таким подарком, новую провинцию заранее готовились «романизировать» и назвали Транснистрией — то есть «за Днестром». А великолепному городу и порту Одессе предстояло стать столицей Транснистрии, «жемчужиной» завоеваний.

Поэтому усилий Антонеску не жалел. В 4-ю армию, осаждавшую Одессу, направлялись сильные подкрепления. В ее состав передали всю тяжелую артиллерию Румынии. Начался обстрел города из крупнокалиберных орудий. Раз за разом организовывались массированные штурмы. Но Приморская армия генерала Петрова стояла насмерть. В критические моменты сражений в море появлялись корабли Черноморского флота. Защитников поддерживали залпы крейсеров и эсминцев. Моряки в полной мере смогли обеспечить и связь Одессы с «большой землей». Подвозили снабжение, подкрепления, эвакуировали раненых. Число солдат умножали городские ополченцы, для обслуживания фронта подключились местные заводы и мастерские. Изготовляли даже подобия танков, их называли «НИ» — «на испуг». Обшивали броней тракторы, устанавливали на них пулеметы или малокалиберные пушки.

Ценой огромных потерь румынам удавалось теснить обороняющихся, овладеть тем или иным поселком на подступах к городу. Но Петров перегруппировывал свои части, бросал в контратаки и восстанавливал положение. Неприятельское командование откровенно стонало. Антонеску дошел до того, что просил прямой помощи у немцев. Чтобы ему прислали танковые дивизии или хотя бы германскую пехоту — иначе румыны не справляются. Своих дивизий Гитлер ему не дал, лишних не было. Если уж мечтаешь захватывать земли, сумей это сделать сам. Но в помощь румынам перенацелили некоторые авиационные части — особенно для ударов по советскому флоту, по морским перевозкам. А кроме того, на положении Одессы сказались германские победы на других участках.

После чудовищного разгрома армий Кирпоноса под Киевом танковую группу Гудериана забрали с южного направления, возвратили на московское. Но она больше не требовалась. Огромную дыру, образовавшуюся на фронте, закрыть было нечем. 1-я танковая группа фон Клейста бодро покатила на восток, к Донбассу. А 11-я германская и 3-я румынская армии под общим командованием Манштейна вышли на подступы к Крыму. Оборонять полуостров должна была 51-я отдельная армия. Но она отнюдь не случайно была «отдельной» — подчинялась не Южному фронту, а напрямую Ставке. Дело в том, что советское руководство и Генштаб вплоть до сентября 1941 г. не допускали даже мысли, что неприятель захватит всю Украину и доберется до крымских перешейков! Это казалось невероятным!

Считалось, что Крыму могут угрожать только десанты. 51-я армия предназначалась для охраны и прикрытия тылового района. Она была малочисленной, ее дивизии оставались неукомплектованными. Подкрепления и дефицитная техника посылались не сюда, а во «фронтовые» армии. Мало того, из 51-й забирали резервы и запасы оружия для обороны Одессы. А наличные силы армии предназначались как раз для отражения десантов. Поэтому их раскидали полками и бригадами по разным портовым городам и для патрулирования побережья.

Когда танки и грузовики Манштейна переправились через Днепр, подняли клубы пыли по степным дорогам Северной Таврии, командующий армией генерал Кузнецов растерялся. Прежнюю задачу — борьбы с десантами — ему никто не отменял. Для организации обороны на севере с разных участков начали выщипывать роты, батальоны, взводы. Но в Крым вело несколько дорог — через Перекопский перешеек, Чонгарский полуостров, Арабатскую стрелку. Малочисленные контингенты, которые удавалось наскрести, принялись делить между этими направлениями. Мало того, вспомнили гражданскую войну, когда красные брали Крым обходом через Сиваш. Кузнецов обеспокоился, как бы немцы не повторили то же самое. Приказал рыть окопы по берегам Сиваша.

Но войска Манштейна не полезли в сивашские болота. Две дивизии ринулись по самому широкому и удобному пути, через Перекоп. Заместитель командующего армией П.И. Батов собрал здесь импровизированную группу из разношерстных подразделений, оказавшихся под рукой. Силился остановить врага огнем, затормозить и отшвырнуть контратаками. Но силы были слишком неравными. Немцы сбросили русских с самого удобного рубежа обороны, Турецкого вала, простреливали ровную степь пулеметами. Но и к нашим войскам стала подходить подмога с других участков. Они закрепились на Ишуньских позициях, перекрыли окопами дефиле между озерами [19].

Манштейн прекратил атаки. За три дня жесточайших боев, 24–26 сентября, две его дивизии потеряли 16 % личного состава. Артиллерия полностью израсходовала снаряды, расстреляла даже «неприкосновенный запас». А советское Верховное главнокомандование, пытаясь выправить катастрофу на юге, спешно сосредотачивало под Ростовом две свежих армии, 18-ю и 19-ю. Приказало им перейти в контрнаступление, нанести удар во фланг группировке Манштейна.

Но и эта операция разве что задержала немцев. Угрозу они обнаружили своевременно, успели развернуться. Наши части вместо флангового удара столкнулись с врагом в лоб. А командующий группой армий «Юг» Рунштедт мастерски сманеврировал 1-й танковой группой Клейста. Спешно вывел ее из боя, перекинул под Днепропетровск. Русская разведка эту переброску прозевала. Две наших армии, устремившись в наступление, теснили противника — и при этом сами же подставили Клейсту свой северный фланг. Дальнейшее было делом техники. Германской бронированной техники. Она проломила боевые порядки и рванула в русские тылы, к Азовскому морю. Мчалась стремительно. Когда танки Клейста влетели на улицы Мариуполя, город жил нормальной тыловой жизнью. Люди были уверены, что враг где-то далеко, никакой эвакуации не было, работали заводы, магазины, ходили городские автобусы [115]…