Страна Печалия - Вячеслав Юрьевич Софронов
— Ой, — прикрыла рот ладошкой Устинья, а Варвара лишь широко раскрыла глаза, не зная, что и сказать.
— Ладно, что с вечера снег выпал, вот мы по следам и отправились. Видно, что вор краденое на саночках вез. И следы его прямо сюда нас и привели. Так что давайте-ка глянем, что к чему.
С этими словами дьяк вошел во двор и поднялся на крыльцо. Вслед за ним последовали оба стражника, а потом и купец Самсонов, с лица которого не сходило скорбное выражение, будто бы он возвращался с чьих-то похорон. Войдя в сени, дьяк тут же наткнулся на санки, прикрытые грязной рогожей. Он поднял ее, и все с удивлением увидели освежеванного поросеночка, слегка припорошенного снегом и покрытого изморозью.
— Ваш будет? — спросил дьяк Самсонова.
— Как есть мой, — живо откликнулся тот, — на прошлой неделе забили его и в сарайчик до праздника определили…
— А он на санки залез и прогуляться поехал, — весело продолжил за него дьяк. — Только как вы, ваше степенство, определили, что поросенок этот именно ваш? Вот протопоп, что здесь живет, вернется и заявит, мол, его поросеночек этот. Что тогда делать будем? На чьей стороне правда?
— Ну, я не знаю, — растерянно ответил купец, — вроде на моего походит очень…
— И чем же, разрешите спросить? — оборотись к купцу, спросил дьяк, насмешливо щуря глаза.
— Пяточком походит, — промямлил купец, понимая, что несет полнейшую чушь, но удержаться уже не мог и продолжил: — И ростом в точности такой, ушки, копытца… — И, смешавшись окончательно, замолчал.
— Ага, подхватил дьяк, — пятачок круглый, копытца острые и рыло свиное. Так я понял, ваше степенство?
— Так, — согласился Самсонов, а стражники дружно прыснули от смеха, чем еще больше поставили купца в смущение.
— Ладно, дождемся хозяина и у него выясним, какое отношение к свинтусу этому он имеет. — Приказной дьяк мигом сделался серьезен, и улыбка пропала с его лица. — И вы, бабаньки, вместе с нами подождите тут, — кивнул он Устинье с Варварой.
В это время из дома выскочил Яшка с топором в руках, и стражники тут же направили на него свои бердыши, попытавшись оградить приказного от внезапного нападения.
— А ты чего вдруг с топором тут делаешь? — сурово спросил тот Якова.
— Пол стелю, чего же еще, — ответил он, с удивлением взирая на собравшихся. — Если нельзя, то я пойду, — развел он руками, не выпуская топор.
— Дай-ка мне свое оружие пока что, — сказал пристав, забрав у Яшки топор, — так-то оно лучше будет.
Яшка покорно отдал топор и остался стоять, переминаясь с ноги на ногу. Вскоре возле дома собралась небольшая толпа слободских жителей, невесть как узнавших о появлении близ них дьяка со стражниками. Все принялись бурно обсуждать, откуда в сенях у приезжего батюшки мог оказаться чужой поросенок, которого купец вроде как опознал, но пока что не может представить на этот счет каких-то доказательств. Мнения толпы разделились: одни считали, купец специально навел подозрения на батюшку из-за того, что тот будто бы отлучил его от Святой Церкви. Так ли то было или нет, никто толком не знал, но то, что купчина в святой храм ходил лишь по большим праздником, то было всем доподлинно известно. Другие же стояли на том, что протопоп сам получил поросенка в дар от купца, а тот, спохватившись, решил забрать свой дар обратно. Но никто даже в крайних своих подозрениях не принимал возможность кражи Аввакумом замороженного порося из чужого амбара. Такого на памяти у людей не было, и они даже в мыслях допустить не могли, чтоб духовное лицо пустилось на кражу.
После долгого ожидания кто-то из слободчан вызвался сбегать на гору, сыскать там протопопа и привести домой. Дьяк не стал тому препятствовать, и молодой парень из числа зевак опрометью кинулся вдоль по улочке и вскоре скрылся из вида. Народ, несмотря на солидный мороз, не расходился, хотя некоторые и ныряли в соседние дома погреться, но потом вновь возвращались к протопоповой ограде и продолжали ждать окончания дела. Наконец вдали показался возвращающийся гонец, а следом за ним широко шагал протопоп Аввакум, отсчитывая каждый шаг свой взмахом неизменного посоха. Толпа замерла. Подобрался как-то и приказной дьяк, закашлял в кулак купец Самсонов, и вдруг побледнела Устинья, до которой наконец-то дошло, кто мог быть истинным виновником появления в сенях у протопопа краденого порося.
* * *
Аввакум, не доходя нескольких шагов до толпы, чуть приостановился и низко поклонился всем. Два или три человека кинулись к нему навстречу, прося благословить, что тот и сделал, величественно опуская руку свою на их склоненные головы.
— Благослови и нас, батюшка, — подошел к нему дьяк, снимая с головы лисью шапку. — Заждались мы вас тут…
Аввакум перекрестил и его, глянул на стражников с бердышами, громко хмыкнул и спросил:
— Никак за мной пришли? Где грамота от владыки?
— Какая грамота? — не понял дьяк, но тут же сообразил, о чем его спросили, и махнул рукой: — Да нет, батюшка, не о том подумали. Утром прибежал к нам купец вот этот, — указал он в сторону Самсонова, — и говорит, что обокрали его. Взял я стражников, отправились в дом к нему, удостоверился, действительно, амбар открыт, а за домом следы санок. Вот по ним-то мы и отправились, увидели, что вначале они мимо вашего дома прошли, а потом обратно повернули. Зашли сюда и обнаружили… — С этими словами дьяк шагнул в сени, поднял тряпицу и указал протопопу на злосчастного поросенка. — Вот этого самого красавца. Откуда он у вас? Тем более его степенство прямых доказательств, что животинка сия именно с его двора взялась, предъявить не смог. Так что слово за вами, батюшка. Расскажите все как есть.
Аввакум резко вздернул голову, собираясь рассказать, откуда взялись саночки в его сенях, но тут он глянул на прислонившуюся к стене дома побледневшую Устинью, и что-то остановило его от рвавшегося с языка признания. Он понял, что, рассказав о Фоме, который вместе с бочонком оставил у него и эти саночки, он тем самым подведет и ни в чем неповинную Устинью, а потому неожиданно даже для самого себя заявил:
— А я и не знал, что там поросенок лежит, да еще такой упитанный. Вот подарочек к Рождеству Христову кто-то подготовил. Хорош порося, но только не мой…
— Чей же он тогда? — нахмурив
