Сыновья Беки - Боков Ахмед Хамиевич
– Хочешь подкараулить Саада?
– Нет.
– Пойдешь в Моздок?
– Нет.
– А куда же ты?
– Вернусь, расскажу.
Амайг дал ему револьвер. Хасан оставил свое ружье. С наступлением темноты его уже не было в лагере. Хватились скоро, но никто не знал, куда он ушел. Ювси тоже ничего не сказал, Может, побоялся, чтобы не сочли за труса?…
2
Хасану вспомнилась ночь, когда он шел в Витэ-бал-ку, чтобы увести лошадь Товмарзы. Страшная это была ночь, страшным был и его путь, но по сравнению с сегодняшней ночью и сегодняшним путем то было ничто. Витэ-балка – не Терек. На Терек не каждый осмелится пойти. Хасан идет по велению сердца, и это придает ему решимость. Вокруг ни души, только темень на страже его покоя. Она сгустилась настолько, что кажется, весь шум и все звуки ночи окутала собой.
Хасану на минуту почудилось, что где-то далеко впереди завыл волк, но он прислушался и понял – это собака. И стало на душе чертовски радостно, как у человека, который после долгого отсутствия подъехал вдруг к своему двору и услыхал лай своей собаки.
Только радость была не долгой. Чем ближе к цели, тем больше им овладевали мысли об ожидающей опасности там, в чужом селе… Хорошо, что он не на коне, в темноте могут и не приметить. Собачий лай все ближе и ближе, теперь уже целый хор брешет. Хасан не уверен, то ли это село, в котором живет Федор. Наконец из тьмы вдруг вынырнули покрытые инеем деревья, а рядом с ними Хасан заметил и невысокий плетень. Из-за него неожиданно выехали два всадника. Хасан с деланным безразличием шел прямо в село. Всадники пустили коней ему наперерез. Хасан изо всех сил старался казаться спокойным, но сердце предательски стучало, а ладонь, крепко сжимавшая в кармане рукоять револьвера, вся взмокла.
– Эй! Стой! – крикнул один из всадников, словно боялся, что не догонит ходока, если не остановит.
Хасан не заставил повторять приказ: может, примут ва мирного человека и проедут мимо. Ну а коли нет, тогда Хасан пустит в ход оружие.
Всадники приблизились, и, к своему удивлению, Хасан услышал незнакомую речь. Это несколько успокоило его. «Значит, не казаки! – подумал он. – А кто же? Кабардинцы или осетины?» В том, что это не кумыки, он был уверен. Кумыки все сейчас в Сагопши, в Пседахе и Кескеме. «Наверно, заблудился, – решил Хасан, – и попал совсем не в то село. Но куда же?»
Всадники встали по обе стороны Хасана, словно арестовали его. Один спросил, кто он такой. Хасан ответил на вопрос и в свою очередь поинтересовался, кто они.
– Кабардинцы мы.
– А что это за село? – совсем осмелел Хасан.
– Бековичи.
Хасан знал, что так называют Гушко-Юрт. Он удивился, что делают кабардинцы в этом опустевшем кумыкском селе? Хасан уже хотел спросить об этом, но один из всадников опередил его и сказал:
– Куда путь держишь? Хасан ответил.
Всадники недоуменно переглянулись.
– А не слишком ты храбрый? Или, может, не знаешь, что казаки собрались войной на вас?
– Знаю.
– В таком случае как же ты решился идти прямо к ним в руки? Смерти ищешь?
Хасан секунду помолчал и спросил:
– А когда они выступать собираются?
– Нам не докладывали. У нас одна забота: возвращать всех путников назад, чтобы не допустить столкновения между казаками и вами. Нас много здесь – целый отряд поставлен. На всех подходах. Удивляюсь, как это ты проскользнул? Но дальше не пойдешь. Возвращайся назад.
Хасан стал просить, чтобы его пропустили, убеждал, что по его, мол, одежде никак не определишь, ингуш он или нет, что там, куда он идет, у него есть друг, много друзей. Говорил и сам верил, хотя, кроме Федора и Нюрки, никого в станице не знал…
Всадник что-то сказал своему спутнику, видно, советовался. Наконец он проговорил:
– Ладно. Мы пропустим тебя. Только спустись вниз и иди берегом реки. Если пойдешь верхом, обязательно напорешься на казаков.
Хасан заспешил, словно боялся, как бы они не передумали и не вернули его.
Терек оказался совсем близко. Он был удивительно спокойным, словно изнемог от длинного своего пути. А жаль. Будь он бурным и шумным, Хасану легче было бы скрываться. Сейчас приходилось думать о каждом шаге, ступать с осторожностью кошки.
Сверху донесся стук конских копыт. Хасан остановился и прислушался. Похоже, там мпого всадников. Он ускорил шаг, под ногами зашуршала осыпь.
– Саня, слыхал? – донеслось до Хасапа сверху. Говорили по-русски.
«Казаки!» – остановился как вкопанный Хасан.
– Что слыхал? – переспросил другой голос.
– То ли галька осыпалась, то ли ледок хрустнул.
– А-а, это, наверно, заблудшая скотипа.
– Что-то непохоже на скотину. Уж больно подозрительно все прекратилось.
– Да ну, не говори ерунды. Тебе только и знай мерещатся враги.
– И все-таки надо проверить, что это был за треск. Хасан стоял, плотно прижавшись к ровному, как стена, обрыву, увидеть его сверху было невозможно.
– Давай спустимся вниз, а, Санек? Посмотрим, что там такое? – приставал казак к товарищу.
«Будь проклят твой отец, – выругался в душе Хасан. – Если ты посмотришь на меня, то на другого тебе уже в этой жизни смотреть не придется. Спускайся!»
– А что ты мне дашь, если там никого нет? – спросил тот, кого называли Саней. – Десяток патронов, идет?
– Идет!
Оба взяли с места рысью. К счастью Хасана, берег был такой крутой и высокий, что спуститься можно было, только объехав вкруговую. Хасан успел найти себе более укромное место – в большом углублении в обрыве.
Всадники – один по дороге, а другой держась ближе к берегу – медленно приближались к нему. Хасан затаился словно неживой, боясь, как бы даже дыхания его не услышали. И те проехали мимо. Но не успел топот копыт затихнуть, как Хасан снова услышал его, – видать, решили вернуться. Не доезжая до Хасана всего шагов десять, всадники остановились.
– Откуда-то отсюда донесся треск, – сказал один.
– «Отсюда, отсюда», – передразнил другой. – И теперь не веришь, что здесь никого не было? Ну и рыская себе, а я поднимусь наверх. Кто знает, пока мы здесь крутимся, там, может…
Хлестнув коня, казак ускакал, спустя минуту и другой припустил за ним.
Не встретив больше никого, Хасан благополучно добрался до села. Некоторое время он стоял у околицы и размышлял, не обойти ли вокруг. Наконец он решил, что идти прямиком, пожалуй, безопаснее – в обход, чего доброго, на пост напорешься.
Хасан довольно смело вошел в село, будто к себе в Сагопши. В домах еще спали, только собаки уже пробудились и брехали на все лады, и Хасану казалось, что брешут они неспроста, будят народ: ловите, мол, пришельца.
На счастье, навстречу никто не попадался, ни души. Можно было подумать, что, кроме собак, в селе никого и нет.
Хасан шел не сбавляя шага, спешил как можно скорее добраться до цели.
3
Калитка в воротах дома Федора была наполовину приоткрыта. У конуры сидела и тявкала небольшая собачонка. Хасан приласкал ее, она завиляла хвостом, обнюхала гостя и побежала за ним.
Федор не сразу узнал Хасана. Легко ли, если видел в последний раз мальчишкой, а сейчас перед ним взрослый мужчина, хотя ростом и невелик.
– Посмотри на него! – воскликнул Федор, обхватив гостя за плечи и крепко сжав его. – Какими судьбами? Как сюда-то попал?
Не успел еще Хасан ответить, как Федор потянул его в дом, там опять засыпал вопросами. Когда Хасап объяснил Федору, откуда и как он добрался, тот покачал головой:
– Так, парень, и без головы недолго остаться.
– И пусть, – махнул рукой Хасан.
– Пусть. Смерти захотел? Жить надо, а не погибать.
– А если не дают жить? Едва дождались перемен, и вот снова войну затевают. Кому она нужна?
– Тем, кому новая власть не по душе. Офицерам, атаманам, богачам разным. Ты думаешь, казакам нужна война? Ничуть нет! За четыре-то года она всем надоела. Казак тоже хочет спокойно трудиться на своей земле, наладить расстроенное хозяйство, а офицеры ему говорят: «Бросай землю да хозяйство и готовься к войне. Бей горцев, а не побьешь – они прогонят тебя с земли».
