Шапи Казиев - Крах тирана
Тот стоял в кругу друзей, а Чупалав и аксакалы одобрительно хлопали их по плечам и слушали их рассказы о сражении. Но тут Ширали отвел в сторону Чупалава и указал ему глазами на Фирузу. Чупалав понимающе улыбнулся, вернулся к Мусе-Гаджи и шепнул ему на ухо:
– Она пришла.
– Фируза? – будто очнулся Муса-Гаджи. – Где она?
Он начал оглядываться вокруг, пока не разглядел среди других девушек ту, к которой стремилось его сердце. Фируза набирала в кувшин воду из родника, а Муса-Гаджи смотрел на свою любимую. Почувствовав на себе его взгляд, Фируза оглянулась.
Вода уже лилась через край, но для Мусы-Гаджи и Фирузы мир будто остановился.
Фируза была у родника не одна, но женщины, поняв, в чем дело, не стали ее торопить. Только мать Мусы-Гаджи, заметив растерявшуюся девушку, отвела ее от родника.
– Давно пора, – смеялись женщины. – Кувшин и так полон.
– Дело не в том, что кувшин полон, – отвечала им мать Мусы-Гаджи. – А в том, что девушке давно замуж пора.
Фируза смутилась, подняла свой кувшин и хотела было уйти, но мать Мусы-Гаджи ее задержала:
– Куда это ты? А кто даст моему сыну напиться с дороги?
Муса-Гаджи и сам уже шел к Фирузе, но его окликали со всех сторон, опять поздравляли, снова что-то спрашивали, и он вынужден был останавливаться.
Фируза чувствовала себя неловко под взглядами женщин, которым хотелось увидеть, как влюбленные встретятся, и она уже хотела уйти, но мать Мусы-Гаджи цепко держала ее за руку. Наконец, Муса-Гаджи вырвался из ликующей толпы и подошел к Фирузе. Она протянула ему кувшин, и он начал пить из него, не отрывая глаз от любимой и проливая воду. Ему казалось, что Фируза стала еще красивее, чем прежде.
– Здравствуй, Фируза, – сказал Муса-Гаджи, оторвавшись от кувшина.
– С возвращением, Муса-Гаджи, – ответила Фируза, опуская сияющие от счастья глаза.
Фируза хотела сказать ему еще многое, но не смогла проронить больше ни слова. Муса-Гаджи тоже будто онемел. Но глаза их и так достаточно сказали друг другу, и Фируза медленно пошла домой.
Он проводил ее взглядом, а когда она скрылась за поворотом, Муса-Гаджи вдруг услышал голос матери:
– Сват уже готов.
– Сват? – оглянулся Муса-Гаджи.
– Ну да, как же без свата? – удивлялась мать, показывая на дожидавшегося в сторонке Чупалава.
– Зачем так торопиться? – растерялся Муса-Гаджи.
– Торопиться? – вскинула руки мать. – Она и так без тебя извелась, я боялась – умрет с тоски, пока ты вернешься.
– Неудобно так сразу.
– Увести невесту из-под носа проклятого шаха было удобно, а жениться неудобно? – запричитала мать. – Или будешь ждать, пока он снова за ней явится? А он и явится, чтоб у него, проклятого, нутро сгнило. Вон уже шатер свой поставил, чтоб он сгорел!
– Мать верно говорит, – вмешался Чупалав. – А то люди скажут: спасал-спасал, а жениться не хочет.
– Я хочу! – выпалил Муса-Гаджи. – Но разве теперь время для свадеб?
– Как бы не было поздно, – убеждал Ширали. – Женись, и дело с концом!
Их разговор прервало громкое ржание, и все увидели коня, которого пытался удержать за уздечку Дервиш-Али.
– Тулпар! – радостно воскликнул Муса-Гаджи, бросаясь к своему коню.
– Как взбесился! – сердито объяснял запыхавшийся Дервиш-Али. – Чуть стойло не разнес!
– Хозяина почуял, – улыбался Чупалав.
– Тулпар, друг мой, – ласкал успокоившегося коня Муса-Гаджи. – Соскучился…
– А с этим что делать? – спросил Дервиш-Али, указывая на арабского скакуна, на котором приехал Муса-Гаджи.
– Можешь взять себе, – махнул рукой Муса-Гаджи.
– Правильно, – добавил Чупалав. – Тебе причитается за добрую весть.
– Разве это конь? – скептически оглядел скакуна Дервиш-Али. – На таком только на свадьбы ездить. Да еще кормить надо. Нет, с меня и петуха достаточно.
– С тобой не поспоришь, – усмехнулся Чупалав.
– Лучше бы они взяли меня с собой в Аймаки, – заявил Дервиш-Али. – Тогда бы каджарский главарь живой не ушел.
– В следующий раз пошлем тебя главным, – пообещал Чупалав.
– Смотри, не забудь, – погрозил пальцем Дервиш-Али и принялся сравнивать красивого арабского коня с невысокими, но выносливыми горскими лошадьми, и сравнения эти были не в пользу трофейного скакуна.
Когда Чупалав, Муса-Гаджи и Ширали явились к Мухаммаду-Гази, тот не сразу понял, что за этим кроется.
Муса-Гаджи должен был навестить своего учителя, и в этом не было ничего особенного. Мухаммад-Гази рад был его видеть, особенно после всех его подвигов, и он радушно принял гостей. Однако по заговорщическому виду Чупалава и Ширали и по тому, как старалась Фируза, накрывая обед из лучшего, что было в доме, старый оружейник почувствовал, что все это неспроста.
Муса-Гаджи, как принято в горах, расспросил Мухаммада-Гази о здоровье и житье-бытье и смущенно замолчал. Мухаммаду-Гази и самому хотелось о многом расспросить Мусу-Гаджи, который спас его дочь и так много перенес ради нее, но сейчас это было не совсем удобно. А когда Муса-Гаджи попросил отпустить его, ссылаясь на то, что еще не был дома, где его ждет мать, отец Фирузы все отлично понял и не стал возражать.
Как только Муса-Гаджи удалился, Чупалав тут же взялся за дело:
– Почтенный Мухаммад-Гази! – начал он. – Самые уважаемые люди могли быть сейчас на моем месте, потому что уважают тебя и были бы рады совершить то, для чего я пришел. Однако я не решился их беспокоить, ведь ты сам знаешь, сколько у них важных дел. А потому мне выпала честь просить тебя, Мухаммад-Гази, сделаться отцом Мусе-Гаджи, моему лучшему другу и твоему ученику. О прочих его достоинствах говорить не буду, тебе они известны.
Это была традиционная форма сватовства, и Мухаммад-Гази, выдержав приличествующую случаю паузу, ответил так, как отвечает отец, дающий согласие на брак своей дочери:
– Иншааллах! Если Аллаху будет угодно!
Они пожали друг другу руки, и на этом сватовство считалось законченным.
После сватовства следовало заключить махари – брачный договор, для которого требовался ученый человек. Обычно это делалось не сразу, а через несколько недель или даже лет. Но Чупалав и тут решил поторопить события.
– Вечером приходи в мечеть, – сказал он. – А теперь мне пора, дел много.
– Не слишком ли быстро? – удивился Мухаммад-Гази. – Может, вы и свадьбу сегодня же играть собрались?
– Свадьбу лучше завтра, – ответил Чупалав, не смущаясь. – Сегодня все не успеть.
– У нас так не принято, – попытался возразить Мухаммад-Гази.
– Бывает еще быстрее, – улыбнулся Чупалав. – Я свою Аминат увез ночью, а к полудню она была моей законной женой. Не веришь – спроси у Мусы-Гаджи.
Мухаммад-Гази знал, что так оно и было, и не нашелся что ответить.
– Так я пойду, если разрешишь? – спросил Чупалав.
– Вы даже не поели как следует, – возразил Мухаммад-Гази. – Посидите еще.
– Я бы с удовольствием, – ответил Чупалав. – Но сам знаешь, что кругом творится…
– Ну что ж, – встал Мухаммад-Гази, провожая свата. – По правде сказать, нам с Ширали тоже в кузницу пора, пока горн не остыл.
– Пули льете? – спросил Чупалав.
– Льем, теперь их понадобится больше, чем мы думали.
– Да поможет вам Аллах, – сказал Чупалав на прощанье.
Вечером Сагитав, как человек ученый, заключал брачный договор между Мусой-Гаджи и Мухаммадом-Гази, который был теперь не только отцом, но и представителем невесты – вакилем. Сначала Сагитав выяснил размер кебина – выкупа за невесту, о котором мать Мусы-Гаджи успела договориться с Мухаммадом-Гази. Выкуп был назначен небольшой, он и вовсе не был нужен Мухаммаду-Гази, но таков был порядок. Сошлись на десяти золотых монетах, которые полагалось передать отцу, но затем обычно поступали в распоряжение невесты. Затем Сагитав соединил ладони Мусы-Гаджи и Мухаммада-Гази полагающимся образом, чтобы большой палец жениха оказался выше пальца вакиля, и произнес то, с чего начиналось каждое важное дело:
– Бисмиллягьи ррахIмани ррахIим! – Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного!
Затем накрыл своим пальцем сложенные пальцы жениха и вакиля и спросил Мухаммада-Гази:
– С помощью и с соизволения Аллаха и по пути, указанному пророком Мухаммадом, да благословит его Аллах и да приветствует, за десять золотых монет кебина отдаешь ли ты свою дочь этому человеку?
– Отдаю свою дочь этому человеку, – подтвердил Мухаммад-Гази.
– С помощью и с соизволения Аллаха и по пути, указанному пророком Мухаммадом, да благословит его Аллах и да приветствует, за десять золотых монет кебина берешь ли ты дочь этого человека? – обратился Сагитав к Мусе-Гаджи.
– Беру дочь этого человека, – подтвердил Муса-Гаджи.
Трижды повторив свои вопросы и трижды получив утвердительные ответы, Сагитав прочитал молитву, благословляющую новый союз, и объявил брак заключенным.
Теперь Муса-Гаджи и Фируза были законными мужем и женой. Осталось лишь сыграть свадьбу.
