Август Цесарец - Императорское королевство. Золотой юноша и его жертвы
— Подожди! — не желая уезжать, пока не узнает, о чем же ему расскажет Панкрац, заорал на него Васо, но тут же вскочил и напал на него: — Где ты до сих пор был? Скотина!
Солдат молчал; если кто и мог его упрекнуть, так это капитан, приказавший приехать часом раньше, а это время ему назначил сам поручик. Он вопросительно посмотрел на капитана, всем своим видом показывая, что ожидает от него не упрека, а защиты.
— Ой, Хусо! — весело приветствовал его капитан, поднявшись, чтобы пойти одеться. — Это хорошо, что ты приехал! Я сейчас, сейчас! — он стал искать шинель, наконец нашел ее (сабли у него не было). — А ты, Васо, едешь?
Васо еще не терял надежды воспользоваться примирением с Йошко, кроме того, его интересовало, о чем Панкрац собирался рассказать, поэтому решительно отказался:
— Я подожду! Ты поезжай, а за мной пусть приедет через час. Через час, понял? — бросил он парню, оскорбленный тем, что тот обращался только к капитану, а ему ничего не ответил. — Ну, что ты застыл? Помоги капитану одеться! — это он сказал, чтобы в глазах македонца унизить капитана, который, будучи пьяным, безуспешно старался попасть в рукав шинели.
— Слушаюсь! — выпалил Хусо, взмахнув рукой, отдавая честь, и поспешил к капитану, который, впрочем, уже оделся и теперь озабоченно смотрел на промокшую до нитки одежду парня.
— Такой дождь? Почему ты не едешь, Васо? — пробормотал он, еще и сам не решив, то ли уходить, то ли его подождать. Ему было жаль в такую погоду заставлять Хусо возвращаться. Но дома его ждала любовница, молоденькая, миловидная крестьяночка, его служанка, которая сегодня утром разрыдалась, когда он ей сказал, что через день-другой будет переведен в другое место. — Что ж, Хусо, в таком случае через час снова в дорогу? — сказал он, словно оправдываясь. — Не отправиться ли нам все же вместе? — снова попытался он склонить Васо уехать.
— Ничего с ним не случится, приедет! — огрызнулся Васо. — Пусть сменит коней.
— Коней! А ему-то каково в такой дождь!
— Он солдат! По девчонкам бегает, наверное, и не в такую погоду!
— Хусо? Спорим, что он ни к одной еще не прикоснулся!
— Хорошо же ты знаешь своих людей! Скажи-ка, где ты позавчера был? — с мрачным видом спросил Васо у Хусо.
Хусо, застыв на месте, плотно сжав губы, молчал, словно набрал в рот воды. Правая его рука сжалась в кулак, и он едва себя сдерживал.
— Но ведь, — голос у капитана сорвался и стал каким-то писклявым и жалобным, — и он человек, к тому же ему, наверное, за это досталось от тебя! Прощайся с поручиком, Хусо, и едем! Но прежде выпей, выпей обязательно, — подбадривал он Хусо, которому Йошко, предварительно успокоив Васо, предлагал рюмку вина. Тем временем капитан стал раскланиваться. На минуту задержавшись перед Панкрацем, добродушно сощурил глаза и, покачиваясь на ногах, сказал сквозь тихий смех:
— А что это за подвох вы им устроили? — он имел в виду заявление Панкраца о его переходе на сторону орюнашей. — Им только этого не хватало на сон грядущий! Хи-хи-хи! Непременно приходите, — и, заметив, что на него смотрят, огляделся. — Где же нотариус?
Нотариус больше не возвращался; Мица, которая снова вошла в комнату, видела, как он уходил, исчез, по обыкновению ни с кем не простившись.
— В таком случае, спокойной ночи! — попрощавшись со всеми, даже с госпожой Резикой, раскланялся капитан и, взяв Хусо под руку, поспешил к дверям.
— Сюда, сюда, капитан, там закрыто! — крикнул ему Йошко и указал на другую дверь, но капитан, не понимая, о чем ему говорит Хусо, который также предупреждал его об этом, уже открыл дверь комнаты, где недавно показывали кино, и заметил там Краля.
— А, Краль! — воскликнул он, растягивая слова. — Вот хорошо… — он запнулся, стараясь припомнить, что хотел сказать. — И вы бы могли поехать с нами на бричке! Нам по пути!
— Гм! — склонившись над рюмкой ракии и засунув пальцы в рот, как бы стараясь вызвать рвоту, пробормотал Краль. Наконец, вынув изо рта пальцы, он бессмысленно уставился на него, попытался встать, но не смог, шлепнувшись назад.
— Вот еще, чего это тебе в голову взбрело! — возмутился Васо. — Не вздумай этого делать, после тебя я с женой поеду в бричке!
— В таком случае!.. — отвернувшись от Краля, капитан задержал взгляд на Йованке и тихо захихикал, возможно, от смущения, а может, просто так, без всякой причины. Еще раз со всеми попрощавшись, поддерживаемый Хусо, прошел по коридору и, спотыкаясь, вышел во двор, где ему Сережа, взяв на кухне свечу, осветил дорогу.
VI
Капитан и нотариус ушли, в комнате остались только свои. Вначале, правда, не было Йошко, пошедшего проводить капитана до брички. Исчез и старый Смудж, который, выйдя вместе с капитаном, застрял в комнате у жены. Там они вдвоем о чем-то шептались, сюда доносился голос госпожи Резики; наверное, специально, чтобы все ее слышали, она говорила, как ей ужасно хочется спать и пора бы уже всем угомониться.
— Что же они не уехали с капитаном? Чего им еще здесь нужно? — спрашивала она, вероятно, имея в виду Васо и Пепу. — Иди и ты, дай мне отдохнуть, что-то подушка слишком высоко лежит!
Старый Смудж некоторое время еще что-то говорил, затем, забрав грязную посуду, снова появился здесь. Поставив тарелки на стол, растерянно огляделся и, не зная, что делать и о чем говорить дальше, сел, покашливая, за стол на свое место.
Неподалеку от него, у дверей, из-за которых слышалось хриплое дыхание Краля, прислонившись к стене и опершись на саблю, стоял Васо. Он слышал тещины слова и все понял, но не подал виду, думая только об одном: как лучше начать новое объяснение с Йошко. Теперь, когда в доме остались только свои, это его желание усилилось. Но на ум ничего не приходило, и интуиция тоже ничего не подсказывала, все его внимание поглощало какое-то клокотание, вырывавшееся из горла Краля, которое он слышал у себя за спиной. Раздраженный и без того его присутствием и видя в нем главного виновника своей несобранности, он резко открыл дверь, заглянул в комнату и, выругавшись, снова закрыл:
— Фу! Заблюет вам все эта скотина! Что вы его не выбросите на сеновал или хоть прямо в грязь!
Мица вместе с Пепой молча убирала посуду, теперь же вся ощетинившись, бросилась к тем же дверям, распахнула их и заорала:
— Снова вы мне здесь все загадите, Краль! Если вам нехорошо, проваливайте во двор! Да и дома вас уже заждались!
Краль еще больше скрючился на стуле и, свесив через край стола голову, схватился за горло. Его не рвало, он только хрипел, бормоча и распуская слюни, и сильно икал. Услышав окрик Мицы, он пошевелился, уставясь на нее тупым, бессмысленным взглядом; казалось, он не узнает ее и ничего не понимает.
— Оставь его, Мица! — раздался жалобный голос старого Смуджа, опасавшегося, как бы Краль не оказал сопротивление, из-за чего могла вспыхнуть новая ссора.
— Оставь его, оставь! — передразнила Мица. — Я его оставлю, но будь я проклята, если стану подчищать за ним блевотину! — Она со злостью хлопнула дверью и вернулась к столу, с которого Пепа уносила посуду.
— А для кого ты оставила жаркое? — крикнула она ей вслед и, не получив ответа, пододвинула к себе миску и начала выбирать в ней лучшие куски.
Васо тоже поднялся. Он постарался забыть о мертвецки пьяном Крале, к которому ничего, кроме брезгливости, не испытывал. Сейчас его больше интересовало, где находится Йошко, но, вспомнив о Панкраце, он подошел к нему.
— О чем это ты хотел рассказать? — он попытался быть предельно любезным. — Ты и вправду стал орюнашем? Или заливаешь?
Панкрац сидел за столом напротив старого Смуджа и, время от времени глядя на него, сосредоточенно полировал ногти. Не удостоив Васо взглядом, а только усмехнувшись, продолжал их полировать и дальше.
— Ничего я не заливаю, откуда ты взял, наверное, слышал, что сказал капитан. Да, это истинная правда! Но об этом поговорим в другой раз!
— Что я должен был услышать от капитана? — поморщился Васо.
— Он решил, что я тебя обманываю! Не делай вид, будто ничего не слышал! Ты стоял позади нас!
— Вот как? — надулся Васо и посмотрел по сторонам, как бы пытаясь отыскать капитана. — Это мы еще проверим! — Он помолчал, потом снова оживился. — Ты и в самом деле стал орюнашем? Как это произошло? Почему не расскажешь? — недовольно бросил он, продолжая сомневаться.
— Мы еще встретимся, если не здесь, то в городе! — ответил Панкрац, преднамеренно растягивая слова и делая вид, что ему не до разговоров. — Ты же будешь служить в полиции! Там в секретариате можешь и узнать обо мне! — Его неразговорчивость была и в самом деле искусственной. Подобно Васо он принял к сведению, что здесь остались свои. В нежелании Васо уезжать он разгадал его намерение завести разговор о завещании, и, вспомнив, что бабка ему не показала его, задумал переплюнуть Васо и увидеть важную для себя бумагу своими глазами. Присутствие Краля ему, в отличие от Васо, было только на руку, ибо оно укрепляло его позиции, он мог припугнуть родственников и заставить изменить завещание, если оно не будет таким, каким должно быть по словам бабки. В этом бабка ему, наверное, не солгала, — успокаивал он себя; и все же он знал, как много порой может зависеть от неправильно поставленной запятой, поэтому осторожность тут не помешает! Думая об этом, он бросал взгляды на деда, и с губ его уже готова была сорваться просьба показать завещание. Помешал приход Васо, а еще больше и окончательно — решение ни за что не начинать первому, прежде пусть выскажутся другие. Сейчас он поднял голову и испытующе окинул Васо взглядом с ног до головы.
