Паринуш Сание - Книга судьбы
– Тетушка, я же только что пришла!
– Сама виновата! – отрезала Парванэ. – Я тебя просила не уходить.
– Но вы так и не сказали мне, чья будет свадьба!
– А на чьей свадьбе ты бы хотела побывать?
Ширин откинулась к спинке дивана, набрала в рот чаю посмаковать и ответила:
– Не знаю.
– Может быть, на свадьбе у твоей матери?
Ширин поперхнулась, выплюнула чай, согнулась от смеха. Мы с Парванэ переглянулись и попытались выжать из себя улыбки, но Ширин не унималась, она заливалась смехом так, словно ничего забавнее в жизни не слышала.
– Да что с тобой! – рассердилась Парванэ. – Это вовсе не смешно!
– Еще как смешно, тетушка! Вообразите: мама в свадебном платье с вуалью под руку с горбатым стариком, который опирается на палку! А мне придется нести шлейф невесты! Жених трясущимися руками пытается надеть кольцо на морщинистый палец невесты. Только представь себе! Животики надорвешь!
В гневе и унижении я уставилась в пол, молча ломая себе руки.
– Довольно! – рявкнула Парванэ. – Твоей маме не сто лет. Молодежь нынче пошла такая грубая и недобрая. И жених вовсе не горбатый старик – еще получше твоего Фарамарза будет.
Ширин уставилась на нас и пробормотала:
– Ну что вы так всерьез! Это я в фильме видела. А вы-то о чем говорите на самом деле?
– Говорю, если твоя мама надумает выйти замуж, она сможет выбирать из самых достойных претендентов.
– Тетушка, умоляю, хватит уже! Моя мать – почтенная дама, у нее двое женатых сыновей, двое внуков, скоро она выдаст замуж любимую дочку – Обернувшись ко мне, она добавила: – Кстати, мама, Фарамарз говорит, что вид на жительство в Канаде вот-вот будет готов. В январе он приедет в отпуск в Иран, мы отпразднуем свадьбу и уедем вместе.
Речь шла о свадьбе моей дочери: мне следовало проявить интерес. Но я только и могла, что покачать головой и ответить:
– Поговорим об этом позже.
– Что ты, мама? Обиделась из-за того, что я назвала тебя старой? Ну прости. Это все тетушка виновата: говорит такие смешные глупости!
– Тебе смешно? – сердито фыркнула Парванэ. – На Западе люди в восемьдесят лет вступают в брак, и никому в голову не приходит смеяться. Наоборот, дети и внуки радуются за них, все празднуют вместе. А твоя мама и вовсе еще молода.
– Тетушка, вы слишком долго прожили там. Совсем онемечились. У нас здесь так не принято. Мне будет неловко. И у мамы все есть, зачем же ей выходить замуж?
– Ты уверена, что она ни в чем не нуждается?
– Разумеется! Красивая квартира, работа, праздники и путешествия. Масуд выхлопотал для нее пенсию, оба сына как могут поддерживают ее. А когда я выйду замуж, мы вскоре заберем ее в Канаду, поможет мне растить детей.
– Удостоилась! – негодующе побормотала Парванэ.
Я не могла больше слушать их спор. Я поднялась, собрала посуду и ушла в дом. Оттуда я видела, как Парванэ тараторит какую-то речь, а Ширин огрызается. Наконец Парванэ подхватила свою сумку и тоже вошла в дом. Надевая платок и чадру, она шепнула мне:
– Я ей объяснила, что потребности человека не сводятся к материальным вещам, у каждого есть чувства, привязанности. И я сказала ей, что тот господин, который навещал нас, просит твоей руки.
Ширин так и осталась сидеть, упершись локтями в стол, уронив голову на руку. Парванэ ушла, и я вернулась на веранду. Дочка со слезами на глазах поглядела на меня и взмолилась:
– Мама, скажи мне, что Парванэ солгала! Скажи, что это неправда!
– Что неправда? Что Саид хочет на мне жениться? Это правда, но я пока не даю ему ответа.
Ширин вздохнула с облегчением и сказала:
– О, послушать тетю Парванэ, таку вас уже все решено. Ты же не согласишься, правда?
– Не знаю. Все может быть.
– Мама, подумай о нас! Ты же знаешь, как Фарамарз тебя уважает. Все время восхищается тем, какая ты достойная, самоотверженная, бескорыстная. Говорит, такую мать дети должны почитать, преклонив колени. И как я ему скажу, что моя мать вздумала искать себе мужа? Если ты выйдешь замуж, ты разрушишь тот образ, которым мы восхищались столько лет.
– Выйти замуж – не грех и не преступление, нечего так переживать! – отрезала я.
Она вскочила, оттолкнув стул, и выбежала из комнаты. Через минуту послышался писк кнопок на телефоне: Ширин кому-то звонила. Масуду, конечно. Держись, сказала я себе. Надвигается буря.
Час спустя явился расстроенный Масуд. Я осталась сидеть на балконе, притворяясь, будто внимательно читаю газету. Ширин быстро, но очень тихо что-то ему рассказала. Вскоре Масуд вышел ко мне на балкон. Совсем хмурый.
– Здравствуй! – сказала я. – Как приятно тебя видеть.
– Прости, мама, я так закрутился, ночь ото дня перестал отличать.
– Зачем, дорогой мой? Зачем ты столько времени тратишь на бессмысленную чиновничью работу? Разве ты не собирался открыть собственную фирму, заняться искусством, архитектурой? Характер у тебя совсем не для такой работы. Ты и с виду постарел, и я так давно не слышала твой смех.
– Слишком большая ответственность возложена на меня. И отец Атефе говорит, что наш религиозный долг – служить.
– Кому служить? – переспросила я. – Народу? Но разве ты был бы менее полезен обществу, если бы делал то, что умеешь по-настоящему? А для административной должности у тебя не было никакого опыта. Им не следовало тебе ее предлагать, а тебе – соглашаться.
– Ладно, – сказал он нетерпеливо. – Об этом можно и потом. Что за глупости рассказывает мне Ширин?
– У Ширин глупостей много, какую конкретно ты имеешь в виду?
В этот момент Ширин вынесла чайный поднос и уселась рядом с Масудом, четко обозначив линию фронта.
– Мама! – жестким тоном призвала она меня к порядку. – Мы говорим о мужчине, который посватался к тебе.
Они оба зафыркали, обменялись ироническими взглядами. Ох, как же я сердилась, но старалась не терять ни сдержанности, ни уверенности в себе.
– После смерти вашего отца ко мне многие сватались.
– Об этом мне все известно, – сказал Масуд. – Некоторые оказались поразительно настырными. Ты была очень красива. Думаешь, я не замечал, как они на тебя смотрят, как увиваются вокруг? Как любой ребенок в подобном положении, я видел по ночам кошмары: ты выходила замуж за чужого мужчину. Знаешь ли ты, как часто я лежал без сна, изобретая способы прикончить господина Заргара? И только одно меня утешало: я доверял тебе. Я знал: ты никогда не бросишь нас, кем-то увлекшись, ни на что в мире нас не променяешь, всегда будешь думать только о нас. И теперь я не понимаю, что происходит. Как этот мужчина так тебя обольстил, что ты совсем позабыла о нас?
– Я никогда не забываю о вас и никогда не забуду, – ответила я. – И ты давно взрослый человек, так что перестань сжимать кулаки, точно мальчишка с эдиповым комплексом. Пока вы были малы и нуждались во мне, я отдавала вам свою жизнь, исполняя материнский долг. Не знаю, всегда ли я делала правильный выбор, но я понимала, что таким подросткам, как ты и Сиамак, трудно будет принять отчима, даже если бы он мог стать для вас прекрасным наставником и помог мне справиться с житейскими трудностями. В ту пору главным для меня было ваше благополучие, ваше счастье – но сейчас дело другое. Вы все выросли, я выполнила свой долг, как могла и умела, вы прекрасно можете обойтись без меня. Может быть, все-таки и я теперь получу право подумать о себе, принять решение, выбрать свое будущее, быть счастливой? Ведь и вам от этого будет лучше. Вам не придется возиться с одинокой стареющей матерью, которая с каждым годом будет становиться все более капризной и раздражительной.
– Нет, мама, пожалуйста, не говори так! – возмутил Масуд. – Ты – наша гордость и краса. Для меня ты самая прекрасная женщина на земле, и до последнего вздоха я останусь твоим преданным рабом, буду делать все, что тебе понадобится, чего ты пожелаешь. Клянусь, я не навещал тебя эти дни только потому, что был очень занят, но я все время думаю о тебе!
– Об этом я и говорю! – подхватила я. – Ты женатый человек, отец семейства, у тебя гора дел, обязанностей, с какой же стати ты должен все время думать о своей матери? Каждый из вас должен в первую очередь заниматься собственной жизнью. Я не хочу доставлять вам лишние волнения, превращаться для вас в долг, а потом и в бремя. А так я не буду одна, я буду счастлива. Вы убедитесь в этом и перестанете волноваться за меня.
– Нет в этом никакой нужды, – упорствовал Масуд. – Мы не оставим тебя в одиночестве. Мы всегда готовы служить тебе с любовью и уважением, постараемся воздать хоть за малую долю того, что ты делала для нас.
– Дорогой мой, но я вовсе этого не хочу! Никто из вас ничем не обязан мне! Я всего лишь хочу прожить остаток жизни с человеком, который принесет мне покой и мир – то, о чем я всегда мечтала. Неужели я так многого прошу?
– Мама, как странно ты рассуждаешь! Да ведь для нас ничего не может быть ужаснее! Как ты не понимаешь!
– Ничего ужаснее? Я задумала что-то безнравственное, против Бога и веры?
