Юрий Никитин - Князь Владимир
– По пьянке или как?
– Всякое бывало…
– Подбери людей с бойкими языками. Пусть скачут впереди с вестью, что печенеги уже пришли взять в полон всю Русскую землю! Старых и малых вместе с больными и слабыми посекут на месте, а женщин и красивых детей наших продадут в жаркие заморские страны, откуда еще никто не возвращался…
– Вот гады проклятые! – вырвалось у Кременя. Лицо угрожающе налилось кровью, глаза враз выкатились, как у разъяренного быка.
– Сведения надежные, – добавил Владимир. – Сегодня получил от лазутчиков. Пусть люди бегут из сел, прячутся по лесам. Ярополк защитить их не сможет. Он поклялся их жизнями расплатиться с печенегами!
Кремень поднял коня на дыбы, круто развернул, ударил плетью и умчался.
– Двух собак одним камнем, – пробормотал Владимир, – или двух зайцев одной стрелой… И благодетелями себя покажем, и Ярополку ополчения не дадим собрать. Теперь бы только что-то придумать, чтобы справиться с его тяжелым войском… и легконогой печенежской ордой…
Во рту стало сухо. Все равно войско Ярополка намного больше и сильнее! Дружина одного только Киева, самого сильного и богатого града, размечет его лапотников. Там все в седлах родились, с конца копья вскормлены, живут под звон мечей и умирают в боевой славе. Куда его новгородцам, где отродясь своей дружины не было! Только Рюрик, да и тот вскоре перебрался в Киев со всем войском. Не обучены новгородцы ратному ремеслу, а храбрость да лихость немногого стоят перед умением. Десяток дружинников размечут сотню самых отчаянных храбрецов, даже если тех вооружить с головы до ног. А на самом деле половина новгородцев идет в полотняных рубахах вместо доспехов, с топорами да рогатинами!
В тот день, когда Владимир вскочил на стену Полоцка, сотни ляшских воинов взбирались на стены Перемышля, рубя и сбрасывая со стен защитников города. Польский князь Мешко Первый, узнав о распре в стране русов, спешно бросил туда войска. Перемышль был взят и сожжен, жители истреблены, а затем войска быстро прошли к Червеню, взяли в двухнедельном непрерывном штурме. Затем пришел роковой час и другим червенским городам. Где пробивали ворота и стены, где брали подкопами, где прямым штурмом или долгой осадой, но города, предоставленные себе, не получая помощи, не могли продержаться долго.
А с юга земли Киевской Руси, недавно раздвинутые мечами Олега, Игоря, Святослава, снова быстро и опасно сокращались под натиском кочевых племен.
Войско Ярополка варяги перехватили и дали бой, но Ярополк быстро понял, что попал в засаду. Неся большие потери, он прорвался сквозь ряды берсерков, кинулся к Киеву. Пешие варяги не могли угнаться за конными дружинниками. Раненых добили, доспехи сняли, радуясь хорошему оружию, двинулись на Киев.
Ярополк, загоняя коня, ворвался через городские ворота и сразу велел поставить в самом узком месте Днепра сотни лодий, бросить якоря, связать веревками, а сверху наложить прочный настил. Там образовался заслон, перегородивший дорогу плывущим войскам Владимира. По доскам дружины и войска Ярополка с легкостью переходили с берега на берег, чего не мог Владимир.
Пешая рать тем временем добралась по берегу до места, где их ждала жаждущая отмщенья рать Ярополка. Силы были примерно равны, разве что у Ярополка воины были вооружены намного лучше, в то время как у новгородцев были, кроме мечей и топоров, даже рогатины, палки с привязанными к ним камнями, дубины, палицы. А из доспехов у большинства новгородцев были только рваные рубахи.
Лазутчики донесли, что всего в двух верстах ждет сигнала войско печенегов. Их по зову Ярополка пришло великое множество. Они не помещались в оврагах, балках, где должны были таиться, прятались также за гаями, рощами. По словам лазутчиков, печенеги взяли с собой несколько возов веревок, чтобы связывать новгородцев и гнать в далекие восточные страны на продажу.
Обе рати выстраивались долго и бестолково. Впереди встали дружинники, щиты сомкнули и умело ощетинились длинными копьями. Щиты были предназначены для пешего боя, все почти в рост человека. Дружина за такими щитами становилась неуязвимой для конного войска. Но у новгородцев конницы не было, ее бы просто не провели через непроходимые леса.
Владимир отметил эту первую ошибку воевод Ярополка. Прием, который приносил успех даже при атаках тяжелой ромейской конницы, был зряшным. Правда, и пешей рати новгородцев все равно непросто сшибиться с киянами.
– Подать коня! – велел он.
– Зачем? – спросил Войдан подозрительно.
Владимир поморщился:
– Я князь или не князь?
– Гм… ты князь, а я – воевода этого войска. А ты в моем войске!
Владимир невольно усмехнулся. Войдан напирает на то, что если Владимир думает о ромеях, Германии, червленских городах, то он – воевода – думает только об этой битве и уже потому лучше в ней разбирается.
– Я не вмешиваюсь, – объяснил он, – я хотел бы вызвать киян на поединок.
– Рехнулся, – ответил Войдан твердо. – Тебе не всегда будет везти так, как под Полоцком.
– Почему?
– Святослав не всех героев сгубил в Болгарии. Уцелевшие стоят с Ярополком.
Владимир скрипнул зубами:
– Надо поднять дух нашенских лапотников!
– Князь, если тебя убьют, то нас всех ждет петля.
Владимир серьезно посмотрел в озабоченные глаза Войдана:
– Я боюсь погибнуть еще больше, чем ты… чем любой из этого вшивого войска! Ты даже не представляешь, как много я теряю. Но если мы не выиграем этот бой, петля нас ждет наверняка.
Войдан был мрачнее грозовой тучи.
– Мы все время ходим по лезвию меча. Это Ярополк может проигрывать бои, но он остается великим князем. А нам любой проигранный бой – гибель. И каждый бой – последний и решающий!
– Последний и решающий, – прошептал Владимир.
Он пустил коня вперед, привычно пробежал кончиками пальцев по рукоятям мечей, поерзал в седле, проверяя крепость ремней, подпруг. В его теле медленно просыпалась звериная сила берсерка, но, странное дело, он умел ее держать в узде, и озверевшим телом в любой схватке управлял мозг, куда не докатывалась красная пелена ярости.
Ему пришлось трижды проскакать взад-вперед перед рядами киян, вызывая поединщика. Его узнали, в киевском войске началось волнение, галдели как гуси, коих гонят на базар, тыкали в его сторону пальцами.
Войдан не понимает, подумал он зло. Да, в передних рядах стоят лучшие из лучших, а это остатки дружин Святослава. Но эти дуболомы ценят только молодецкий удар, отвагу и воинское умение. Приходится подставлять голову под меч одного из богатырей Святослава, а ныне Ярополка, чтобы вызвать у них чуточку тепла.
– Эй! – вскричал он страшным голосом. – Слава Святославу!
Он пронесся галопом вдоль линии щитов и настороженных глаз, держась, однако, на расстоянии полета стрелы, вскинул меч и снова вскрикнул на скаку:
– Слава Святославу и его воям! Сын Святослава ищет смельчака, что желает чести и славы!
На другом холме, что поднимался за плотными рядами киян, стояли хмурые воеводы. Волчий Хвост со злостью ударил кулаком себя в бок:
– Леший его забери! Он называет себя сыном Святослава!
Второй ответил со странными нотками в голосе:
– Да… но я бы сказал, что это сам Святослав. Как сидит, как скачет, как конем правит!
Волчий Хвост сказал свирепо:
– А кто тогда Ярополк, если сын Святослава – этот? Байстрюк? Ох и хитер этот бастард, ох и пронырлив… Я даже не знал, что настолько…
Они видели, как, раздвигая ряды киян, выехал огромный, как сторожевая башня, всадник на черном жеребце. Всадник блестел железом от кончика шлема до тяжелых стремян. В левой руке он держал длинное копье, на локте левой висел круглый щит. Конь под ним двигался лениво, уверенно, привыкший, что расступаются как перед седоком, так и перед ним, огромным и тяжелым, как гора.
Новгородец поднял коня на дыбки, заставил его попятиться на задних, давая место супротивнику, а заодно показывая умение управляться с лошадью. Он заставил ее пройти назад не меньше сотни шагов, прежде чем опустил на все четыре, и даже из стана киян донеслись восторженные выкрики.
Новгородец помахал им рукой, что вызвало новую волну криков. Его приветствовали, и на холме воеводы Ярополка хмуро переглянулись. Новгородский князь отвагой и ловкостью начинает завоевывать сердца. А ежели еще каким-то образом и сшибет с коня поединщика киян…
– Зато можем разом кончить эту смуту, – сказал Волчий Хвост внезапно.
– А подвоха там нет? Ты ж говорил, этот за щепку зарежет и не поморщится!
Волчий Хвост покачал головой:
– Новгородец хитер. Но здесь все на виду, хитрить не будет. Сшибется в честном бою. Отваги… и умения ему не занимать.
– Тогда он в самом деле сын Святослава!
– Уже и ты ему подвякиваешь, – бросил Волчий Хвост с раздражением. – У Святослава все шло от сердца, у этого – от ума. И великой хитрости! Ты попримечай. Я уже с детства знал, раскусил.
