Андрей Серба - Полтавское сражение. И грянул бой

— Пан Анджей, не ошиблись ли вы, связав свою судьбу с саблей и мушкетом? Возможно, вам уготована слава Аристотеля или Платона? — пошутила Марыся, не воспринимавшая всерьез философские мудрствования собеседника.

— Нисколько, — серьезно ответил Войнаровский. — Труды Аристотеля мне понадобились лишь для того, чтобы понять, отчего мой дядя-гетман и, значит, король Карл проиграли войну с Россией. Теперь я это знаю — дядя и его сторонники-старшины не учли голос крови своих казаков и заплатили за это по самому крупному счету. Ведь не что иное, как голос крови, делает вас, пани княгиня, полькой, голос крови моей матери-казачки, взявший верх над более слабым голосом крови моего отца-поляка, сделал меня казаком. Он же зовет сегодняшних малороссийских казаков, потомков полян-русов, к родству и союзу со своими братьями-славянами нынешней Московии, входившими до Батыева нашествия в одну с полянами-русами Киевскую державу, заставляя их отвергать сближение с Речью Посполитой. Если голос крови побеждает доводы разума в душах казачьей старшины, которой Польша близка по воспитанию и образу жизни, что говорить о простом казачестве, воспринимающем все польское враждебно? Разум моего дяди оказался бессильным против зова крови казачества Гетманщины и селянства Украины — и его грядущее поражение закономерно. Мудрец Аристотель открыл мне глаза на происходящее и больше мне не нужен.

— Вы говорите о поражении вашего дяди и короля Карла как о неизбежном факте, — сказала Марыся, которую эта тема заинтересовала куда больше, чем философские изыски Войнаровского. — К этому заключению вас привели теории Аристотеля или собственные размышления о голосе крови в каждом из нас?

— К такому выводу я начал приходить сразу после ухода от Мазепы к Скоропадскому старшин Апостола и Сулимы, а сейчас, когда запорожскому кошевому Гордиенко король Карл по подсказке дяди приказал разбить свой лагерь между Полтавой и Переволочной, у меня в этом не осталось ни малейших сомнений.

Марыся с недоумением посмотрела на собеседника.

— Какая связь между теориями Аристотеля, обоими нынешними малороссийскими гетманами и кошевым Гордиенко?

— Самая прямая. Исход войны между царем Петром и королем Карлом на земле Украины будет зависеть не столько от их армий, сколько от способности того и другого привлечь на свою сторону украинское население, в первую очередь казачество. Схватку за Гетманщину благодаря Ивану Скоропадскому смог выиграть русский царь. Если Мазепа сделал ставку на разумное, рациональное начало в человеке, рассчитывая через соратников-старшин доказать казакам преимущества союза Украины именно с европейской Польшей, а не с полутатарской Московией, то Скоропадский обратился к оставшимся в человеке полудиким его инстинктам, иррациональному началу, которое я назвал голосом крови, и понятными простым казакам словами о союзе с единокровной и единоверной Украине Великороссией смог повести их за собой. Однако Гетманщина еще не вся Украина, и если бы Мазепе и королю Карлу удалось поставить под свои знамена Запорожье и правобережные казачьи полки, потеря Гетманщины была бы для них компенсирована. Однако они умудрились загубить и это дело.

— Загубить? Но кошевой Гордиенко официально объявил себя союзником короля и привел к нему несколько тысяч своих разбойников-запорожцев.

— У гетмана Скоропадского таких разбойников вчетверо больше только в реестровых казаках. А ежели царь Петр разрешит ему дополнительно верстать вольных казаков и селян в реестровики, его войско через неделю будет иметь хоть вдвое, хоть втрое больше сабель. Сила Запорожья не в том, сколько сечевиков приведет оттуда Костка Гордиенко к королю, а совсем в ином. Вы, конечно, знаете, что в составе Польши уже четыре столетия существует Русское воеводство, а Литва в пору своего величия именовалась Великим Литовско-Русским княжеством?

— Прекрасно знаю это. Русское воеводство — это прикарпатские земли, которые Киевская Русь именовала Червенскими городами или Червоной Русью, а Литва после нашествия Батыя и распада Киевской державы смогла защитить от татар и присоединить к себе вдвое больше русских территорий, чем имела своих литовских. Польша и Литва спасли западную и северо-западную части бывшей Киевской Руси от татарского порабощения и влияния азиатчины, чего не произошло с Московией.

— Спасли от татарщины, чтобы ополячить, олитвинить, окатоличить и обуниачить, — усмехнулся Войнаровский. — Но речь сейчас не об этом. Часть русских земель на западе и севере в союзе с Польшей и Литвой действительно смогла защититься от татар, однако часть населения южных районов, преимущественно в низовьях Днепра и Дона, смогла сохранить свою свободу самостоятельно, слившись с вольными людьми казаками и приняв их название. Однако они не забывали свое исконное русское начало и четко разграничивали себя и пришельцев из Польши и Литвы, начавших селиться и обживать освобожденные от татар земли по Днепру и его притокам, получившие в Польше, Литве и Московии название Украина...

— Пан Анджей, ваши познания в истории ничуть не хуже, чем в философии, — подзадорила собеседника Марыся, которой интересно было узнать, имеет ли его заключение о неминуемом проигрыше войны Швецией под собой веские основания или просто плод воображения начитавшегося невесть чего подвыпившего молодого человека.

— ...Считая себя исконными хозяевами этих земель и именуясь русскими, запорожские казаки вели с незваными пришельцами с запада и севера войны, и кошевой Сирко, к примеру, ставил победы над украинцами в один ряд с победами над турками, татарами, поляками, московитами. Но со временем ситуация в корне изменилась: потомков полян-русов на Сечи почти не осталось, на смену им пришли внуки и правнуки прижившихся и пустивших корни на новых для себя землях переселенцев, и настал момент, когда запорожцы стали считаться не потомками былых полян-русов, а сыновьями теперешних украинцев, оставив как память о полянах-русах на головах оселедцы. А теперь, пани княгиня, перейдем от истории к сегодняшнему времени.

Марыся затаила дыхание — неужто ей предстоит услышать нечто такое, что сможет вознаградить ее за потерянное время?

— Сейчас Запорожье и Украина не враги, напротив, Сечь является признанным оплотом свободолюбия Украины, а авторитет ее кошевого намного выше, чем гетмана реестровых казаков, который раньше считался ставленником Речи Посполитой, ныне — Москвы. Но чтобы призывы кошевого Гордиенко о поддержке шведского короля дошли до правобережного казачества и нашли в нем отклик, чтобы оно примкнуло к сечевикам — именно к ним, ибо к шведам не пойдет! — запорожцы должны не стоять табором на месте, а рассыпаться гулевыми загонами [78] по всей Украине, вобрать в себя всех недовольных властью Москвы и устроить для русской армии такую жизнь, какую казаки и селяне Гетманщины приготовили для шведской. Когда русские станут платить за каждую горсть зерна и клочок сена кровью, когда половина их солдат будет вынуждена добывать продовольствие и охранять свои лагеря, когда отряды Гордиенко отрежут царскую армию от России и под ногами у нее украинская земля начнет гореть, как сейчас под ногами у шведской армии, вот тогда сечевики выполнят роль, которая должна быть отведена им в этой войне. Но ничего этого покуда нет и вряд ли будет.

— Почему? Неужто сказанного вами не понимают король со своими советниками и генералами или пан Мазепа?

— Король не сомневается, что сможет победить царя собственными силами, и намерен продолжить поход в глубь Московии. Но если осенью он намеревался выйти к Москве с запада, то теперь намерен нанести по ней удар с юга, и сечевики нужны ему Для охраны кратчайшего пути с Гетманщины в Крым, откуда он ждет скорой помощи от турок и татар. Что касается подсказки Мазепы, как лучше использовать запорожцев, здесь опять придется вспомнить мудреца Аристотеля с его теорией двух истин. Конечно, дяде хотелось бы победы королю, поскольку он накрепко связал с ним свою судьбу, однако не просто победы, а чтобы в первом ряду победителей был он, Мазепа. Но случится ли это, если он вначале потерпел крах на Гетманщине, а затем правобережная Украина была поднята против царя Петра не им, а кошевым Гордиенко? В чем тогда заключалась его помощь королю и есть ли у того вообще нужда в таком гетмане-помощнике? Отсюда в душе дяди борются два начала: одно рациональное, присущее человеку чести и долга, — использовать все возможности для победы над Московией, и второе иррациональное, обусловленное низменными животными чувствами себялюбия и зависти, — зачем победа, если она не только не принесет мне ничего, но и послужит возвеличиванию моего давнишнего врага? По-видимому, второе начало одержало в душе дяди верх.

— Одержало сегодня, а завтра возьмет верх чувство долга и чести. Тогда король Карл и ваш дядя могут рассчитывать на победу?