Саймон Скэрроу - Добыча золотого орла
– Хорошая работа.
– Хорошая работа? – Макрон удивился. – И все?
– Спасибо, командир, – перебил его Катон, – мы просто выполняли свой долг.
– Да, конечно. Меньшего я и не мог от вас ожидать. – Веспасиан улыбнулся. – И уж поверь мне, центурион Катон, я позабочусь, чтобы об этом узнали все.
Глава 41
– Это весьма нелегкое чтение, – промолвил Веспасиан, постучав толстым пальцем по лежавшему перед ним на столе пергаментному свитку. – Полагаю, уважаемые, вы знаете, что это такое?
Катон подавил порыв краешком глаза взглянуть на Макрона и кивнул:
– Полагаю, рапорт центуриона Туллия, командир.
– Совершенно верно.
Веспасиан обвел взглядом лагерь Второго легиона. Во всех направлениях тянулись ровные ряды палаток из козьей кожи, а за ними виднелись внушающие уверенность валы лагеря, сооруженного на случай вражеской атаки. Пусть даже с Каратаком и его войском было наконец покончено, Веспасиан был далек от самоуспокоения. Он знал: иные военачальники считают его чересчур осторожным, и мысленно усмехнулся, полагая, что подобный упрек выглядит особенно нелепо после сегодняшнего безумного марша через сердце болот. Но в целом Веспасиан действительно был осмотрительным человеком. Даже осторожным. Особенно когда дело касалось жизней его подчиненных.
Все вокруг было залито серебристым светом полумесяца, с неба, словно холодные бриллианты, подмигивали мерцающие звезды, в то время как здесь, на земле, многочисленные огни костров походили на россыпь живых рубинов. Не далее как сегодня эти люди сразились с противником, а сейчас были вполне довольны и счастливы, подтверждением чему являлись беззаботные разговоры, то и дело перемежающиеся взлетавшими над лагерем взрывами грубого смеха. Веспасиану пришло на ум: это, наверное, и есть мир, наступивший после двух сезонов самой кровопролитной кампании, какая только была на памяти его солдат.
Единственным напоминанием о произошедшем днем столкновении был запах гари, исходивший от тлеющих кострищ покинутого лагеря Третьей когорты. По приказу Веспасиана частокол восстановили, а к внешнему рву добавили внутренний, чтобы исключить возможность побега для содержавшегося в плену Каратака и сотен его бойцов. Разумеется, Веспасиан был бы не прочь преподать урок поселянам, разорившим лагерь, да только они, завидев приближение легиона, бежали, не забыв, правда, при этом сжечь штабные шатры и часть солдатских палаток. Впрочем, ущерб от нападения мстительных дикарей на покинутый лагерь оказался не столь велик, как можно было того ожидать.
Лагерь был покинут всеми, кроме командира когорты и одного из центурионов, которые поплатились жизнью за то, что задержались там, чтобы подготовить срочную депешу или что-то в этом роде, – так, во всяком случае, докладывал первый по старшинству командир. Это подтверждали и двое людей, стоявшие перед походным столом легата.
Веспасиан поднял свиток и постучал им по подбородку, глядя на двух центурионов и обдумывая ситуацию. То, что Туллий представил свой рапорт на свитке, а не, как обычно, на восковых табличках, указывало на его желание сохранить документ на будущее, в архиве. Что само по себе казалось подозрительным: так предпочитают действовать те, кому нужно прикрывать спину.
– Боюсь, уважаемые, из того, что здесь написано, я не верю ни единому слову, – промолвил Веспасиан, бросив свиток на стол. – Так что выкладывайте, что там случилось на самом деле?
– Все было так, как докладывает Туллий, командир, – ответил за обоих Катон. – Нам предоставили возможность принять участие в сражении.
– Не обещая отмены приговора?
– При всем моем уважении, командир, – Макрон склонил голову, – когда речь идет о жизни и смерти, не до того, чтобы обговаривать условия. Надо просто сражаться.
– Это я понимаю. Но вот история с Максимием, якобы оставшимся в лагере, чтобы доделать какую-то писанину… да, вроде как депешу для меня, это уж ни в какие ворота не лезет.
Катон пожал плечами:
– Так получилось, командир. Могу я говорить свободно?
– Это будет для меня большим облегчением, центурион. Валяй.
– Подозреваю, командир когорты считал, что мы идем в безнадежный бой, и искал для себя способ этого избежать.
– Ладно, допустим. А Феликс?
– Возможно, он пытался спасти Феликса. У Максимия были любимчики, командир.
Веспасиан улыбнулся:
– Ага, но к вам двоим это не относится. Один бежал от исполнения приговора военного суда, другой открыто отказался выполнять приказ. Я бы сказал, что Максимий имел полное право не числить вас обоих в любимчиках. Вы согласны?
– Со стороны это именно так и выглядит, – согласился Макрон. – Но ведь тебя здесь не было, командир, ты не видел, как он командовал когортой. Он просто-напросто не соответствовал должности. Начать с этой бестолковщины у Тамесис, из-за которой Катон и другие угодили под децимацию. Это было несправедливо, командир. Ну а как Максимий обращался с туземцами? Впечатление такое, словно он нарочно подстрекал их к бунту, вынуждал реагировать. Я бы сказал, он просто спятил.
Веспасиан поерзал на стуле и прокашлялся:
– Это не имеет отношения к делу, Макрон, и тебе это прекрасно известно. Иногда командир вынужден поддерживать дисциплину самыми суровыми мерами. Возможно, Максимий считал это необходимым.
Катон воззрился на легата в упор.
– Если, конечно, ему не было приказано устроить для туземцев веселую жизнь… – Его глаза сузились. – Так вот почему легион встал лагерем на другом конце дороги через болото? Вот почему ты так быстро выступил нам на выручку? Ты ожидал, что Каратак объявится и нападет на когорту, командир…
– Молчать! – рявкнул Веспасиан и холодным, угрожающим тоном продолжил: – Что на уме у легата этого легиона, его центурионов не касается. Я ясно выразился?
– Так точно, командир, – сдержанно ответил Катон.
– Вот и хорошо. Сейчас важно решить, что мне делать с вами.
Веспасиан откинулся на стуле и некоторое время рассматривал обоих без всякого выражения на лице. Катон почувствовал, что у него потеют ладони, и сжал руки за спиной в кулаки.
– Вы снова оказали ценную услугу и своим товарищам, и императору, – промолвил легат. – Думаю, будет справедливо признать, что именно ваши действия, не позволившие врагу выйти из болот, определили участь Каратака. Ну а уж того, что вы вдвоем захватили в плен вражеского командира, более чем достаточно для получения высших воинских наград. Не говоря уже о продвижении.
Макрон просиял, но Катон чувствовал, что это лишь прелюдия к чему-то не столь лицеприятному.
Выдержав короткую паузу, Веспасиан продолжил:
– Однако я должен заметить, что ты, Катон, все еще числишься приговоренным к смерти, а ты, Макрон, осуждаешься в неповиновении и мятеже, что опять-таки карается смертью. По свидетельству одного из уцелевших командиров Третьей когорты, вы двое приложили руку к убийству центуриона Максимия.
– Корд! – Макрон сплюнул. – Вот ведь ублюдок! Если он…
– Помолчи! – оборвал его Веспасиан и поднял руку, видя намерение Макрона протестовать.
Тот осекся, проглотив рвавшиеся с языка возражения.
– Как вы сами понимаете, его обвинения голословны, никаких доказательств нет. Но при этом я не могу игнорировать тот факт, что по легиону распространятся различные слухи насчет подозрительных обстоятельств смерти Максимия. Таким образом, вы ставите меня в затруднительное положение, хотя я, конечно, не могу считать вас соучастниками убийства командира, не имея веских доказательств вашей причастности. Впрочем, и без того я не сомневаюсь, что смог бы получить одобрение командующего на применение строгого наказания…
Он выдержал паузу, чтобы угроза до них дошла.
– Проблема, однако, в том, что в глазах солдат нашего легиона вы стали героями. Если вас казнят после совершенного подвига, боевой дух этого подразделения будет подорван всерьез и надолго. Командующий Плавт не может допустить, чтобы на его плечи легло дополнительное бремя. В равной мере и я не могу позволить вам продолжать службу в легионе, личный состав которого осведомлен о вашей возможной причастности к убийству одного из командиров. Это грозило бы подорвать дисциплину, необходимую для командования легионом. Немыслимо, чтобы каждый мой старший центурион постоянно озирался, опасаясь, что какой-нибудь обиженный легионер или, берегите нас боги, другой командир вдруг вздумает свести с ним старые счеты. Недопустимо, чтобы вы служили живым примером того, что такое возможно. Понимаете, в чем заключается сложность моего положения?
Первым заговорил Макрон:
– И что ты предлагаешь, командир? Собираешься уволить нас со службы?
При одной мысли о такой возможности на лице ветерана отразился ужас – ведь это означало лишиться всего, что было его жизнью. А заодно и добычи, и наградных, и спокойной, обеспеченной старости в какой-нибудь провинциальной колонии после почетной отставки по полной выслуге. Макрон не знал другой жизни, кроме солдатской. Что бы он стал делать, изгнанный из армии без пенсиона? Попрошайничать? Наняться в телохранители к какому-нибудь развратному бездельнику из сенаторских сынков? Все, что рисовало ему воображение, сулило одни лишь страдания. Разрушение привычного уклада, а следом неизбежная деградация до уровня полного ничтожества.
