Филиппа Грегори - Дочь кардинала

Танец заканчивается, и король возвращается, чтобы сесть рядом со мной. Елизавета уходит поболтать со своими сестрами. На этом последнем пиршестве в ознаменование завершения празднеств у меня и у Ричарда на головах короны, чтобы напомнить людям, что мы король и королева Англии. Рядом с нами открывается дверь, и входит гонец, протягивая Ричарду один-единственный лист бумаги. Он быстро читает, а затем кивает мне, словно бы ставка, которую он сделал в какой-то игре, выиграла.

– Что там?

Он отвечает очень тихо:

– Новости о Тюдоре. В этом году он обошелся без подтверждения своей помолвки. Этот раунд остается за мной. Он потерял йоркскую принцессу и поддержку Риверсов. – Он улыбается мне. – Он знает, что не может предъявить на нее права как на свою жену, потому что все убеждены в том, что она принадлежит мне, что она – моя шлюха. Я украл ее у него и вместе с ней тех, кто последует за ней.

Я смотрю в дальний конец комнаты, где Елизавета репетирует танец со своими сестрами, нетерпеливо ожидая, когда же снова зазвучит музыка. Вокруг нее собрался кружок из молодых мужчин в надежде, что она с ними потанцует.

– Если она на всю страну теперь известна как порченый товар, королевская лошадка, то ты ее уничтожил.

Он пожимает плечами:

– Если ты желаешь оказаться поближе к трону, то должен заплатить за это свою цену. И она об этом знает. А особенно хорошо об этом знает ее мать. И не только это…

– Что еще?

– Мне известна дата, когда Тюдор пойдет на Англию. Это случится в этом году.

– Тебе это известно? И когда он здесь будет?

– Этим летом.

– Откуда тебе это известно? – шепчу я.

Ричард улыбается в ответ:

– У меня есть свой шпион при дворе этого мерзавца.

– Кто?

– Старший сын Елизаветы Вудвилл. Томас Грей. Ему я тоже плачу за услуги. Он оказался весьма хорошим другом.

Ричард готовится к вторжению. Я готовлюсь к смерти. Елизавета готовится к свадьбе и коронации, хотя ничто в ее тихом и уважительном служении мне не дает об этом знать. Это вижу только я. Мои чувства обострены до предела. Только я вижу, как сияют ее щеки, когда она возвращается из сада, как она поправляет волосы, будто только что кто-то притянул ее к себе и сдвинул ее эннен набок. Только я замечаю, что ленты на ее плаще распущены так, чтобы позволить ему положить руки на ее теплую талию и прижать к себе.

У меня есть человек, который пробует мое вино, и тот, кто пробует мою еду, но я все равно затухаю день за днем, несмотря на то что день становится длиннее, а солнце теплее, а за моим окном на ветвях яблони черные дрозды начинают вить гнездо и самозабвенно петь на рассвете. Я не могу спать ни ночью, ни днем. Я думаю о своем девичестве, когда Ричард пришел и спас меня от нищеты и унижения, о детстве, когда мы с Изабеллой играли в королев. Мне не верится, что мне уже двадцать восемь лет, и Изабеллы нет, и куда-то исчезло мое желание быть королевой.

Я наблюдаю за принцессой Елизаветой с какой-то жестокой жалостью. Она думает, что я умираю, и я оказываю ей честь, считая, что она не приложила к этому руку и что не она оросила мою подушку каким-то затейливым ядом. Она думает, что меня пожирает неизвестная болезнь и, когда меня не станет, Ричард женится на ней и сделает ее своей королевой по любви. Каждый день станет для нее праздником, каждый день она будет надевать новое платье, и она станет ежедневно отмечать свое возвращение в замки и дворцы своего детства в качестве наследницы своей матери: новой королевы Англии.

Она думает, что он не любит меня и, скорее всего, никогда не любил. Она думает, что она – первая женщина, которую он когда-либо любил, и что он будет любить ее вечно, и она протанцует всю свою жизнь, всегда обожаемая, всегда красивая, всегда покоряющая сердца, как некогда ее мать.

Эти мечты настолько далеки от реальной жизни королевы Англии, что я не могу сдержать смеха и смеюсь до кашля, пока мне не приходится обнять себя за ноющие бока. Во всяком случае, я хорошо знаю Ричарда. Он может быть увлечен ею сейчас, он даже мог ее соблазнить, он мог уложить ее в постель и насладиться ее первыми удовольствиями в его руках. Он не настолько глуп, чтобы рисковать всем королевством ради нее. Он всего лишь забрал ее у Генриха Тюдора, таково было его намерение, и в этом он преуспел. Он никогда не будет настолько глуп, чтобы оскорбить мою родню, моих лордов и моих людей. Он никогда не бросит меня ради того, чтобы жениться на ней. Он не поставит дочь Риверсов на мое место. Я сомневаюсь, что даже ее мать сумеет добиться подобного результата.

Я понимаю, что должна подготовиться к смерти, но я не боюсь ее. С того дня, как я лишилась сына, моя душа остыла. Мне кажется, что, когда мое время придет, я просто лягу и усну, не боясь снов, которые могут мне привидеться, и не боясь проснуться. Я готова уснуть. Я устала.

Но сначала я должна кое-что сделать. Я посылаю за Робертом Брэкенбри, добрым другом Ричарда, и он приходит в мои покои одним утром, когда весь двор на охоте. Моя фрейлина впускает его и выходит вон, когда я отпускаю ее взмахом руки.

– Я должна у тебя кое-что спросить, – говорю я.

Он в ужасе от того, как я сейчас выгляжу.

– Все, что угодно, ваше величество, – говорит он, и я понимаю по мелькнувшей на его лице тени сомнения, что всего он мне все равно не скажет.

– Однажды ты спросил меня о принцах, – говорю я. У меня слишком мало сил для долгих предисловий. Я просто хочу знать правду. – О мальчиках Риверсах, которые были заперты в Тауэре. Тогда я знала: чтобы оградить мужа от опасности, пока он правит, они должны были умереть. Ты тогда сказал, что я была слишком мягкосердечна, чтобы отдавать эти приказы.

Он встает передо мной на колени и берет мои руки в свои.

– Помню, ваше величество.

– Я умираю, сэр Роберт, – просто говорю я. – И я знаю, о чем мне следует исповедаться, когда придет священник меня соборовать. Ты можешь сказать мне правду? Ты сделал то, что счел моим желанием? Ты поступил так, чтобы защитить Ричарда от опасности, как ты делал всегда? Ты принял мои слова за приказ?

Между нами повисла долгая пауза. Затем он просто покачал большой головой.

– Я не смог, – тихо произносит он. – Просто не смог этого сделать.

Я отпускаю его руки и выпрямляюсь в кресле. Он продолжает сидеть на корточках.

– Они живы или мертвы? – спрашиваю я.

Он пожимает своими широченными плечами:

– Я не знаю, ваше величество. Но если бы мне пришло в голову их искать, то я не стал бы делать это в Тауэре. Там их нет.

– А где бы ты их искал?

Его глаза внимательно рассматривали пол под его ногами.

– Я бы начал с такого места, как Фландрия, – сказал он. – Где-нибудь возле домов Маргариты Йоркской. Там, куда семья вашего мужа всегда отправляла детей, когда опасалась за их жизнь. Ричарда и Джорджа отправляли во Фландрию, когда они были еще мальчиками. Джордж, герцог Кларенс, отправлял туда своего сына. Плантагенеты так поступают, когда их детям угрожает опасность.

– Так ты думаешь, что им удалось бежать? – шепчу я.

– Я только знаю, что их нет в Тауэре и что их не убивали в мое дежурство.

Я подношу руку к горлу, где лихорадочно бьется сердце. Яд загустел в моих жилах. Его так много, что я почти не могу дышать. Если бы я могла отдышаться, я посмеялась бы мысли о том, что сыновья Эдуарда живы, а мой сын мертв. Возможно, когда Ричард будет искать наследника, то им будет не Елизавета, а один из мальчиков Риверс, который в свое время появится на сцене.

– Ты в этом уверен?

– Их могил нет под Тауэром, – говорит он, – и в этом я уверен. Как и в том, что я их не убивал. Я не думал, что вы мне это приказали. Да если бы и подумал, то такой приказ выполнять бы не стал.

Я глубоко и с облегчением вздыхаю:

– Выходит, моя совесть чиста.

Он кланяется мне на прощание.

– Моя тоже.

Отправляясь в спальню, я слышу, как возвращается охотничья партия. Мне невыносим шум их голосов и их счастливые лица. Служанки помогают мне лечь в кровать, а потом открывается дверь и тихо входит принцесса Елизавета.

– Я пришла узнать, не нужно ли вам чего-нибудь? – говорит она.

Я качаю головой, которую уже положила на богато вышитую подушку.

– Ничего, – говорю я. – Ничего.

Она все еще колеблется.

– Мне оставить вас? Или посидеть с вами?

– Можешь остаться, – говорю я. – Мне надо тебе кое-что сказать.

Она ждет, стоя возле кровати со сжатыми руками, с настороженным, но терпеливым выражением лица.

– О твоих братьях…

И ее лицо тут же загорается надеждой.

– Да? – выдыхает она.

Никому бы и в голову не пришло, что это чувство, что проступило у нее на лице, имеет отношение к горю. Она что-то знает. Я в этом уверена. Ее мать сумела что-то сделать, чтобы их спасти. Возможно, когда-то она и допускала мысль о том, что они умерли, и прокляла человека, который мог это сделать. Но эта девушка явно ждет хороших новостей о братьях. Она не раздавлена утратой, она знает, что они в безопасности.