Под сенью чайного листа [litres] - Лиза Си
– С первого момента, как я тебя увидела, и до сегодняшнего дня, и пока я жива, я знаю, что ты дочь, которая предназначена мне судьбой. Я никогда не смогу заменить твою родную мать, но я сделала и буду делать все, что в моих силах. Я могу завершить то, что должно было стать ее путешествием. Я люблю тебя и всегда буду любить!
Анна ухватилась за эти слова, как за спасательный круг.
Оценка преподавателя
Хейли!
Хотя ты полностью проигнорировала мою просьбу не писать об иммигрантском опыте, я поздравляю тебя с тем, что ты рассмотрела вопрос под уникальным углом. Здесь есть с чем поработать, когда ты начнешь думать о поступлении в колледж, но не забывай, найдутся и другие девушки, которые напишут похожие эссе о своем опыте удочерения.
Несколько замечаний: Анна, Алиса и Адам кажутся мне немного приторными. (Неужели все имена должны были начинаться с буквы «А»?) Следи за использованием слов и помни, что демонстрировать большой лексический запас не всегда полезно. И, конечно, не стоит употреблять слова типа «мириады» или «громада» во вступительном эссе, но я уверена, ты и так это знаешь.
У меня противоречивые чувства по поводу концовки. Как учитель, я бы не хотела, чтобы в ход пошли «чудесные» совпадения. Как мать, я бы очень хотела, чтобы главная героиня нашла родную мать.
Для девушки, ставящей акцент на математике, ты проделала отличную работу. Теперь проработай элементы, которые относятся к нон-фикшен, следя за тем, чтобы сохранить эмоциональный резонанс вымышленного повествования.
Весеннее цветение вишни
– А-ма! А-ма!
Крики сына вырывают нас с Цзинем из сна.
– Все в порядке, – шепчу я, похлопывая мужа по руке. – Я схожу!
Я босиком бреду по темному коридору в комнату Пола, где сын сидит в кровати и дрожит, его ручонки сжимают одеяло, а по лицу текут слезы. Доктор Кац, наш педиатр, называет то, что происходит с Полом, ночными кошмарами. За последние две недели они усугубились, и доктор говорит, что это совершенно нормально. «Обычно дети пугаются, когда идут в первый класс. Они окажутся вместе со старшими. Но во втором классе многие дети боятся космических пришельцев. Может, дело в чем-то таком». Рума, нима и А-ма не согласились бы. Они бы сказали, что Цзиньба преследуют злые духи. Дэцзя приняла меры предосторожности, но плющ вокруг двери, похоже, не помог. На самом деле, возможно, это только усугубило ситуацию, потому что дети, которые приходят в гости, воспринимают это как «ту», независимо от того, белые они или ханьцы.
– Пол, посмотри на меня, – мягко говорю я, присаживаясь на край кровати. – Ты меня видишь?
Самое неприятное в ночных кошмарах сына то, что он не спит, но и не бодрствует. Он смотрит на меня, но видит что-то помимо меня или сквозь меня. Его глаза расширены. Он дрожит. И снова кричит.
– А-ма!
Я протягиваю к нему руки и потираю кончики больших пальцев о кончики указательных в традиционном жесте акха, чтобы привлечь его внимание к себе. Он забирается ко мне на колени, но я не удостоверюсь, что сын полностью проснулся, пока он не назовет меня мамой. Он редко бывает достаточно вменяемым, чтобы рассказать мне, о чем его сны, кроме того, что там «монстры». Но сегодня ночью он рассказал мне немного из того, что помнит.
– Я заблудился в лесу. Кругом сломанные деревья. Не слышно ни одной птицы. Тихо и жарко. По моим ногам текла такая сырость, что я подумал, что описался…
Я крепко обнимаю его. В последнее время он несколько раз мочился в кровать. Если бы он рос в деревне, жидкость просто пролилась бы вниз между планками бамбукового пола. Здесь же доктор Кац называет это «поводом для беспокойства».
– Потом пошел дождь, – бормочет Пол. – Муссон, о котором ты мне рассказывала. Мне казалось, что я тону. Утонуть в лесу – страшная смерть, так ты говорила, мама?
Мама. Уже хорошо.
– Ты не утонешь во время муссона. Ты живешь в Аркадии. У нас засуха…
– Но, мама…
– Ш-ш-ш. Закрой глазки. Я здесь…
Я напеваю ему, пока не почувствую, что его дыхание становится глубже. Мне не нужна А-ма, чтобы истолковать сон сына. Он боится школы. Я это понимаю. Но он также уловил некоторые мои тревоги. Мне нужно быть осторожнее, когда я разговариваю по телефону с братьями, а в разговорах с Цзинем я должна быть особенно бдительной. За последние пару лет сухие сезоны в чайных горах стали более продолжительными, а муссоны – более интенсивными. У нас рано распускаются почки чайного листа, а десятидневный сезон сбора длится дольше. Хуже того, новая погодная модель сдерживает рост растений – именно это видел Пол в своем сне. Я чувствую изменения в листьях, но я не ученый и не знаю, что это значит. И все же я тревожусь, и моя тревога вторгается в сны моего сына.
Нет ничего хуже, чем видеть, как страдает твой ребенок. Каждое утро я спрашиваю о его снах. Падало ли дерево? Был ли пожар, собака на крыше или разбитое яйцо? Но эти вопросы не успокаивают его, не помогают понять свое место в мире, Пол пугается все сильнее, а его сны становятся все более мучительными. Я чувствую себя ужасно из-за этого и, честно говоря, не знаю, что делать.
Я выскальзываю из постели на рассвете, грею воду для чая и обваливаю рисовые шарики в дробленом арахисе для обеда Пола. Входит Цзинь, целует меня и открывает газету.
– Можно мне вместо этого сэндвич с арахисовым маслом? – просит Пол, когда приходит на кухню и видит, что я приготовила. – Только сегодня. Только один раз.
Как будто я когда-нибудь такое сумею приготовить. В ответ на мое молчание он говорит:
– Тетя Дэцзя мне такое сделала бы.
Дэцзя его до крайности балует, но сейчас, как и каждый год, она на месяц уехала в Юньнань к своей родной семье.
– Мама, – упорствует мой сын, – чем то, что я хочу, отличается от рисового шарика с арахисом снаружи? Белый снаружи, коричневый внутри. Коричневый снаружи, белый внутри. Одно и то же!
– А ханьцы что едят? – спрашиваю я, потому что если они не едят китайскую еду в школе, то, возможно, Полу не стоит.
– О, мама! Все приносят китайскую еду из дома.
– Тогда…
– Эддисон любит арахисовое масло и желе…
– Эддисон…
Я чувствую вкус трех слогов на языке. Смотрю на Цзиня, который отрывается от «Чайна дейли ньюс». Эддисон? Что это за
