Альбигойский Крест. Сенешаль Каркассона - Виктор Васильевич Бушмин
– Это немудрено. Ведь ты ожидала совсем другого человека… – ответил ей незнакомец. Он оглядел ее с ног до головы и отметил, что соблазнительные формы полуголой вдовы возбуждают его мужское естество, усиленное нервным напряжением недавнего убийства. – Теперь, я понимаю, почему они так падки на тебя. Такого «медового капкана» я и не подозревал увидеть среди ужасов войны…
Катерина смутилась и покраснела. Ей были приятны комплименты такого грозного человека. Внезапно, ее взгляд скользнул по его рукам и одежде, запачканных кровью. Она вздрогнула, побледнела и обмякла.
– Дон Пьер-Роже де… – начала, было, говорить женщина.
Это был Пьер-Роже де Мирпуа, один из грозных катарских военачальников, человек, не боявшийся угрожать самому графу де Фуа и которого побаивался сам верховный Просветленный Жильбер де Кастр.
– Ты не знаешь моего имени… – он усмехнулся своей улыбкой, казавшейся оскалом смерти на его красивом загорело лице благородного южанина.
– Да-да, дон… – прошептала вдова, ловя на себе взгляд хищного самца, почувствовавшего вкус крови.
Он резко схватил ее, сдернул с нее ночную сорочку и, развернув к себе спиной, толкнул к двери. Чтобы не упасть, Катерина уперлась руками в дверь, чувствуя, как он грубо обхватил ее за бедра.
Она вскрикнула и прикусила губу, боясь привлечь внимание соседей. Руки машинально задвинули засов двери, но, вместе с ужасом ее тело наполнялось приятной истомой вожделения, заставляя полностью отдаваться смешанным чувствам испуга от увиденной крови, опасения за свою жизнь и экстазу грубого животного соития.
Он быстро оделся, подошел к окну, занавешенному полотняной шторкой, и осторожно посмотрел на улицу. Ночная темнота, освещенная ярким светом полной луны, была наполнена спокойствием и умиротворением отдыха в ожидании прихода нового дня, полного забот и тревог.
– Я ухожу. – Бросил он через плечо женщине, полулежавшей прямо на полу возле входной двери. – Ты, действительно, так сладка, как мне и говорили…
Катерина молчала, боясь произнести даже слова в ответ. Пьер-Роже нагнулся и, подхватив ее под руки, резко поднял и отодвинул от входной двери.
– Береги себя. – Он сверкнул своими холодными глазами. – И, забудь мое лицо…
Катерина молча закивала головой, ища дрожащими руками задвижку двери.
– Я сам… – резко бросил он, открыл засов, осторожно приоткрыл дверь и вышел, растворившись в прохладе короткой летней ночи.
Катерина села на пол, закрыла свое лицо дрожащими руками.
– Какая же я глупая… – прошептала она. – Значит, скоро и мой час…
XXVII ГЛАВА. Агнцы Господни
Каркассон. 25 августа 1221 года.
Этим теплым и приветливым утром сводный отряд крестоносцев, состоявший из пяти итальянских рыцарей и шестидесяти шести пехотинцев, должен был после утренней молитвы выйти из крепости и направиться в аббатство Фанжо для защиты раненых воинов и обороны этого важного укрепленного пункта, с недавнего времени, приобретшего стратегическое значение.
Сенешаль вместе со своим сыном Ги и мессирами де Марли и де Клэр благословили воинов и решили в последний раз проверить их снаряжение.
Десять больших подвод, каждая из которых была запряжена четверкой мулов, везли продовольствие, кое-какие лекарства и амуницию, необходимые для нормальной жизни вдали от основной базы Каркассона.
Ги де Леви спокойно прохаживался между рядами воинов и подвод, приказывал кое-где подтянуть упряжь и поправить амуницию арбалетчиков, когда его взгляд остановился и задержался на лице седоватого итальянского арбалетчика, которое показалось ему знакомым. Он задержался и присмотрелся.
– Если я не ошибаюсь, – произнес сенешаль, вглядываясь в лицо воина, – мы где-то с вами встречались…
Арбалетчик расплылся в широкой и открытой улыбке – так могут улыбаться только итальянцы:
– Сеньор кондотьере! Мы с вами воевали у меня на Родине под знаменами герцога Саксонии лет тридцать назад!
Ги задумчиво присмотрелся и, хлопнув себя по бокам руками, воскликнул:
– Гвидо?! Бог ты мой! Сколько лет прошло, а ты все такой же!
Арбалетчик немного смутился и деликатно ответил:
– Да и вас я сразу признал. Только, чего греха таить, седые мы стали, да морщины не миновали наши лица…
Сенешаль обнял старого боевого приятеля:
– Как ты? Чем занимался все эти годы?..
Гвидо улыбнулся, пожал плечами и смущенно ответил:
– Продавал свой талант стрелка…
Сенешаль представил арбалетчика сеньорам:
– Мессиры! Этот человек не раз спасал мою грешную жизнь во время итальянских походов, когда я, еще совсем юный рыцарь, воевал под знаменами герцога Саксонии! Прошу любить и жаловать!
Бушар и Жильбер учтиво поклонились, чем вызвали еще большее смущение скромного итальянца.
– Боевой друг сеньора сенешаля – наш друг. – Ответил за всех рыцарей Жильбер де Клэр.
– Отец! Это, именно тот стрелок, что сбил на лету голубя над цитаделью! – Произнес Ги-младший, кивая на стрелка. – Такого таланта я еще не видел!..
– Вы сильно преувеличиваете, юноша… – смутился скромный Гвидо, который не любил, да и не привык к вниманию к своей скромной персоне. – Я просто захотел немного подзаработать, только и всего…
Сенешаль похлопал его по плечу:
– Брось прибедняться! Второго такого стрелка нет, да вряд ли еще найдется во всей Европе! Эх, жаль, что ты убываешь сейчас в аббатство! Ну, да ничего, когда доставите пополнение, ты возвратишься сюда и примешь командование всеми арбалетчиками, что есть у меня в подчинении! Согласен?..
Гвидо удивился, подумал и, хитро прищурившись, ответил:
– А они, случаем, не станут жаловаться, когда я буду драть с них три шкуры за нерадивость?..
– Будут! Обязательно будут! Только, мне на эти жалобы плевать! – Засмеялся сенешаль, обнимая Гвидо.
– Тогда, сеньор, я согласен… – засмеялся в ответ стрелок.
Сенешаль вывел его перед строем отряда и громко произнес:
– Крестоносцы! Сеньор Гвидо с настоящего момента принимает общее командование над всеми вами, за исключением пятерых итальянских всадников! Но! – Он посмотрел на рыцарей, удивленно косившихся на простолюдина. – Во время похода и, что особенно важно, во время боя, не приведи его Господь, вы будете четко исполнять все приказы этого воина!
Рыцари недовольно заворчали. Сенешаль окинул их гневным взглядом и произнес:
– От этого, мои молодые итальянские рыцари, будет зависеть, выживете вы в первом бою, или нет…
Он еще раз благословил воинов и отдал приказ начать движение. Колонна медленно тронулась и покинула ворота цитадели. В городе воины затянули какую-то старинную песню, наполняя тихие улочки Каркассона удивительным, красивым и певучим итальянским языком, полным экспрессии, искренности и древней грации.
Внезапно, колонна остановилась, послышались возбужденные крики. Сенешаль вскочил на коня и поскакал к голове колонны, чтобы лично узнать причину внезапной остановки.
Жители обнаружили за рядами пустых винных бочек труп человека, оказавшегося графским сокольничим, и вызвали стражу.
Ги соскочил с коня и
