Иван Фирсов - Гангутское сражение. Морская сила
Полтава поставила крест на былой славе армии короля Карла.
Центр противостояния сместился на просторы Балтийского моря.
Теперь в борьбе со шведскими эскадрами определялось будущее России. Верно предусмотрев природу прибрежных акваторий, царь за несколько лет неимоверным усилием людей соорудил сотни галер, юрких скампавей, «стерлядей», как их прозвали в народе. Шхерный флот успешно боролся со шведами в битве за Финляндию.
Гангутское сражение вывело галерный флот для прямого нападения на шведские берега.
После Гангута Карл постепенно понял угрозу для Швеции и пошел на попятную. Гангут заставил поежиться Францию, насторожил Англию, вынудил Пруссию, Данию, Речь Посполитую покинуть своего прежнего верного русского союзника. Все они со страхом смотрели на вставшую вдруг на берегах Балтики новую морскую мощь России… Предпринимая отчаянные попытки, они всеми способами желали ослабления своего восточного соседа.
Король Георг начал сколачивать широкий альянс против России. Английские дипломаты вели переговоры во Франции, Пруссии, Голландии, Польше. Намеревались втянуть в этот союз и Турцию.
В прошлом году английский посол в Стокгольме Картер с адмиралом Норрисом и шведскими генералами задумали вторгнуться в Россию. Саксония, Пруссия, Австрия начнут наступление 70-тысячной армией в Курляндии. Шведы под прикрытием высадят в Лифляндии десант в 40 тысяч войск и двинутся к линии Новгород — Псков. План стал претворяться в жизнь. Король Георг потребовал вернуть шведам Ревель, угрожая войной…
Но союзники просчитались. Первой покинула союзников Франция, финансы пришли в полное расстройство. Затем против Англии выступила Испания, потребовав вернуть Гибралтар. Испанию поддержали французы…
Все эти события пошли тогда на пользу России…
Сейчас Петр рассчитывал каждое движение и действовал наверняка.
Царь перед отъездом в Ригу предупредил Апраксина:
— Нам флот беречь надобно. Ежели Норрис замешкается, нам польза будет. У него нынче, по слухам, три десятка вымпелов, прибавь еще шведские. В газетах-то в Европе прозвонили о нашей морской силе. Как бы нам не обмишуриться. Пошлешь из Ревеля эскадру в крейсерство, но с англичанами не азар-дировать. Главное, повестить во время. А так Ласси пускай не медлит, покуда Норриса не видать.
«Отправленный из Финляндии к шведским берегам генерал Ласси на 30 галерах и 30 лодках, с 5000 пехоты и 450 казаков, прибыл к Ревелю 17 мая. Пово-ротясь отсюда к северу, он следовал потом в течение около двух месяцев — до 8 июля — подле неприятельского берега до города Умео и почти каждый день приставал к берегу, разорял и сожигал все встречавшееся ему. Устрашенные жители разбегались; войско, которого тут собрано было довольно много, едва осмеливалось показываться и при первых выстрелах тоже обращалось в бегство. Сожжено 4 местечка, 19 кирхшпилей, 509 деревень, 79 мыз, 334 амбара, оружейный завод, 33 судна и множество лодок. У нас было только 3 убитых и 8 раненых, неприятелей положено до 100 человек и 47 взято в плен».
Вояж галерного флота откликнулся эхом на переговорах в Ништадте. «Шведские министры, — сообщал Остерман, — может быть, устрашенные движением Ласси, гораздо сходнее стали, нежели перед теми были, и между прочим просили, чтоб от воинских действ удержаться».
Получив донесение Остермана, царь рассмеялся:
— Весьма вовремя, нынче же в газетах поместим, что нашему флоту корабельному нет надобности устрашать шведов. Они стали сговорчивее.
Двадцать девять английских вымпелов реяли на стеньгах линейных кораблей эскадры адмирала Джона Норриса в разгар лета 1721 года.
Согласно лоции, на Балтийском море в разгар летапреобладают ветры западных румбов, реже задувает южный ветерок.
Эскадра Норриса, при желании, могла поставить все паруса и вместе со шведами полным ветром направиться к Ревелю и Кроншлоту. Отыскать более слабую русскую эскадру, вступить в бой и попытаться превосходством в морской силе изменить ход войны. Заставить русских покориться и вернуть Швеции прежние владения. Так должно было свершиться по логике войны. Вопреки этому эскадра Норриса дрейфовала с подобранными парусами меридиальными курсами в Южной Балтике. На этот счет Норрис имел четкий приказ Первого лорда Адмиралтейства: «Демонстрировать морскую мощь Великобритании, но в схватку с русскими не ввязываться». До особых указаний.
Такие указания поступили от лорда Таунсенда в разгар лета.
В Лондоне все трезво взвесили и поняли, что английская карта бита.
Адмиралу Норрису предписывалось убедить шведов «скорее подчиниться каким угодно условиям, чем продолжать войну, которая может кончиться не чем иным, как полной гибелью шведского короля и королевства».
Адмирал Норрис наконец-то с облегчением вздохнул:
— Сигнал по эскадре! Ставить все паруса! На румб вест-норд-вест!
Английская эскадра направилась к стокгольмским шхерам. Требовалось срочно дать «добрый совет» королю Фридриху.
В Петербурге надеялись не на «добрые советы», а на свою морскую силу.
В прошлом году Петр ввел на флоте собственноручно сочиненный Морской устав — «Книгу о всем, что касается доброму управлению в бытность флота на море».
После Гангутской виктории уяснил он, что без твердых правил корабельной жизни флоту не быть. И еще осознал значимость морской мощи для державы.
В указе царь изложил свое кредо на морскую силу. «И понеже сие дело необходимо нужное есть государству по оной присловице: что всякий потентат, который едино войско сухопутное имеет, одну руку имеет. А который и флот имеет, обе руки имеет». Четко прописал в этой библии морской жизни все возможные случаи и определил действия в них всех, от матроса до адмирала, как в бою, так и в обыденной корабельной жизни.
Одну библейскую заповедь Петр поставил во главу угла морской службы. Начал с генерал-адмирала, самого старшего флотского начальника, ибо рыба с головы тухнет. «И понеже корень всему злу есть сребролюбие, того для всяк командующий Аншеф должен блюсти себя от лихоимства и не точию блюсти, но и других от оного жестоко унимать и довольствовать определенным. Ибо многие интересы Государственные через сие зло потеряны бывают. И такой командир, который лакомство великое имеет, не много лучше изменника почтен быть может». Вот так-то приравнял Петр казнокрадство, как злодеяние, к измене отечеству.
Устав Морской штудировал и Михаил Голицын накануне победы при Гренгаме…
В тот день, когда Норрис получил депешу из Лондона, генералу Михаилу Голицыну вручили приказ Петра: «Галерному флоту принять десант, следовать к Ништадту и действовать по указанию русских уполномоченных на переговорах». Сто тридцать галер устремились к бухте Ништадта. Русская эскадра, направлявшаяся к шведским берегам, выглядела внушительно. 30 августа 1721 года Россия и Швеция подписали мирный договор, «вечный, истинный и нерушимый мир на земле и на воде».
«Николи наша Россия такого мира не получала», — с облегчением вздохнул Петр и на бригантине отправился в Петербург.
«На другой день утром, подплывая к городу, — свидетельствует историк, — приказал он трубить трубачу и стрелять из пушек, сам же стоял на носу бригантины в парадном мундире, с обнаженной головой. Народ, видя торжественное возвращение царского судна, понял, что случилось нечто важное, и собрался на Троицкой площади, куда направился и Государь; высадившись на пристани, Петр прошел в собор, где прибывший митрополит Стефан Яворский приветствовал царя словами: „Вниди победитель и миротворец“; началось благодарственное молебствование.
Светлый и сияющий радостью вышел по окончании его Петр, окруженный своими сановниками, на площадь, взошел на устроенное возвышение и обратился к народу: „Здравствуйте и благодарите Бога, православные, что за толикою долговременную войну, которая продолжалась 21 год, оную всесильный Бог прекратил и даровал нам со Швецией вечный мир“. Восторженные клики народа и пушечная пальба были ответом Петру; многие плакали от радостной вести, вспоминая все тяжести долголетней войны; на площадь выкатили бочки с вином, и народ принялся за угощение».
Петр жаловал генералов и адмиралов. Апраксин уже имел высший флотский чин, ему одному присвоили носить в море особый кайзер-флаг, давно прощенный Крюйс стал адмиралом, Меншиков и Сиверс — вице-адмиралами. Первым чин контр-адмирала из русских капитанов получил Наум Сенявин…
Как часто бывает, кто-то посчитал себя обойденным. Среди них протеже Крюйса, капитан второго ранга Витус Беринг, с обиды он вскоре подал в отставку…
Не обошли вниманием и создателя флота. «В знак понесенных своих трудов в сию войну» Петр принял от генерал-адмирала и других флагманов чин полного адмирала. На торжествах, где царь был удостоен титула Отца отечества, Императора и Великого, он не преминул в ответном слове напомнить: «Надлежит Бога всею крепостью благодарить, однако же, надеясь на мир, не подлежит ослабевать в воинском деле».
