Остракон и папирус - Сергей Сергеевич Суханов
«И сколько это будет продолжаться? — мрачно размышлял он. — Павсаний вернулся в Аркадию, трусливо прячется в тегейском храме Афины Алеи, хотя рано или поздно эфоры до него доберутся... А вот Фемистокл возвращаться в Афины не собирается, но тоже жив и на жизнь не жалуется... Еще бы он жаловался: получил от Артаксеркса в подарок двести талантов, женился на знатной персиянке, управляет городами — Лампсаком, Миунтом... С одной только Магнесии получает ежегодный доход в пятьдесят талантов... Так еще и охотится вместе с шахиншахом, принимает у себя его мать... Вот и меня все устраивает. Есть деньги, недвижимость, персы меня уважают, сатрап Мисии приезжает в гости... Но сидеть безвылазно в усадьбе — тоска, с этим пора кончать... Эфоры — тоже люди, а значит, честолюбивы и алчны. Предложу им кратер в обмен на свою неприкосновенность».
Наконец, Демарат разжал губы:
— Допустим, я соглашусь... Что от меня требуется?
— Деньги на расходы.
— И все? Тебе какой интерес?
— Мои враги нашли убежище на Самосе, — процедил Батт. — Но в одиночку мне их не одолеть.
— И как ты собираешься высадиться? Ополчение Самоса сомнет любой вооруженный отряд. Если у нас не получилось... — лакедемонянин развел руками.
— Воспользуюсь народным гуляньем на Великие Дионисии. Команда сойдет на берег в козлиных шкурах и масках сатиров. Во время праздничной неразберихи никто не заподозрит подвоха... Просто подменю кратер.
— Эллины пойдут на святотатство? — с сомнением протянул лакедемонянин.
— Нет! — отрезал Батт. — Команду наберу из киприотов. На Кипре и без эллинов хватает наемников.
Имей в виду, ее так просто не унести, она вмещает триста амфор, — с сомнением проронил Демарат.
Увидев, что наксосца это заявление не смутило, согласился:
— Хорошо! Пришлешь завтра кого-нибудь за деньгами. Только сначала поклянись, что не потратишь их впустую.
Наксосец кивнул, затем повернулся лицом к западу:
— Клянусь собственной жизнью не пропить твои деньги, не спустить их на роскошь и продажных женщин, не закопать, не потерять, не пожертвовать в храм... И пусть меня постигнет гнев Зевса Оркоса и месть Эринний, если обману.
На этом встреча закончилась.
Лакедемонянин задумчиво посмотрел вслед удалявшемуся гостю.
«Ничем не рискую, — теперь уже довольно думал он. — Деньги небольшие, даже если пропадут — не жалко. А вот выгода налицо... Когда подмена будет раскрыта, мое имя нигде не всплывет».
Батт только на улице сообразил, что не знает, как выглядит кратер.
4
До Хиоса Батт добрался к середине пианепсиона.
Гейкосора зашла в гавань около полудня дня Аполлона. По случаю праздника светоносного бога маяк дымил оранжевыми от хны клубами. Мачты пришвартованных кораблей зеленели лавровыми ветками. На вантах развевались разноцветные ленты. Даже крики чаек казались возвышенными.
Праздничное шествие-помпэ уже закончилось. Оно было не таким массовым, как в праздник Аполлона Боэдромия в самом начале осени или на весенних Таргелиях, а в жертву архонт разрешил заколоть всего десять быков.
Большинство горожан к полудню покинули торговую площадь-дейгму: женщины разошлись по домам, неся в передниках куски пахнущего дымом мяса, мужчины отправились на симпосии, молодежь разбрелась по садам, чтобы в спокойной обстановке заняться распевкой перед вечерним состязанием хоров.
Над пристанью витал запах жаркого. Возле прямоугольного алтаря на ступенчатом цоколе все еще толпились жрецы фиаса Аполлона, заканчивая положенные ритуалы.
Рабы в измазанных кровью хитонах граблями сгребали в кучу обугленные копыта, рога и кости за окружавшей алтарь веревкой-перисхонисмой, чтобы отвезти останки на телеге к храмовому ботросу для захоронения.
Жрецы допивали оставшееся от возлияний вино. Заляпанные жиром и копотью гиматии потеряли белоснежную величавость, венки сидели косо. Зато покрасневшие лица священнослужителей выражали торжественную сосредоточенность.
Бронзовый Аполлон-кифаред довольно взирал на алтарь с поросового пьедестала. У его ног возвышался холм из подношений: лавровых венков, символических луков, стрел, изящных дарственных кифар с серебряными струнами, а также деревянных и терракотовых фигурок соперников бога по гимнастическим агонам — Марсия, Ареса, Гермеса.
Рядом белела мраморная стела от делегации с Делоса, где, по преданию, родились Аполлон и Артемида. Букеты цветов еще не утратили благоухания. Раб старательно разравнивал лопатой свеженасыпанный гравий.
Батт вместе с капитаном и келейстом направился к Священной роще. На море ты можешь заниматься чем угодно, однако почтения к святыням никто не отменял. Как ты себя поведешь, сойдя на берег, так к тебе и отнесутся.
На агоре десятки колесниц упирались оглоблями в вымостку из керамических черепков вперемешку с гравием. В загоне скучал небольшой табун лошадей в ожидании вечерних забегов. Конюхи задавали скакунам корм, подгоняли сбрую, чистили копыта, украшали уздечку лентами.
В святилище Посейдона наксосец нашел заведующего храмовым имуществом — эпитропа, чтобы вручить ему двадцатую часть от ожидаемой выручки за рабов. Поклялся вернуться, если продаст мисийцев дороже. Спутники добавили от себя по паре оболов.
Потом троица уселась на ступенях храма в ожидании конвоя с корабля. Батт бросил мелкую монету уличному торговцу фисташковой мастикой. Пахучая смола липла к зубам, но сознание приятно задурманилось эфирными маслами.
Вскоре показалась вереница пленных мисийцев, которых пираты подгоняли ударами палок. Рабов повели в сторону поросших соснами холмов, где находился рудник.
На стволах раскорячились прибитые гвоздями тела с глиняной табличкой на шее. Выдавленная надпись «бунтарь» объясняла причину казни. Сидя на голове одного из
