Господь, мы поднимаемся - Николай Петрович Гаврилов
– Господь сказал: «Детей есть Царство Божие», и это поистине так, – продолжал негромко говорить то ли ангел, то ли монах.
Он говорил, что взрослые заражены многими грехами и поэтому не в силах верить так искренне, как дети. У взрослых где вера, там и сомнение, и как одна частичка грязи делает грязной всю воду в чашке, так и самое малейшее сомнение портит всю веру в чудо. Ни на что такая вода непригодна, вон выливают ее. Дети чисты и безгрешны, только им может открыться святыня, потому что лишь они способны верить безгранично. И ему, Стефану, всё дастся по его вере, надо только сделать первый шаг.
– Ничего и никого не бойся, – говорил ангел. – Не смотри на лица. Ты будешь говорить с богатыми и знатными, ты будешь проповедовать перед толпами народа, ты увидишь огромные города из камня, баронов, королей, но помни, что все они лишь пыль перед Богом, а ты – избранный. Над тобой будут смеяться, но и над Господом смеялись, они мертвецы, не обращай на них внимания. Говори так, чтобы тебя слышали только дети, они твое воинство; время взрослых прошло, наступило время детей. В теле или без тела, я всегда незримо буду с тобой, я могу находиться в любом обличии, буду стоять в двух шагах от тебя под видом слушателя, и ты меня не узнаешь: но помни, я всегда рядом и приду на помощь в нужную минуту.
– Но постойте, – очнулся мальчик. – Ведь я совсем не умею говорить. Мне всего одиннадцать лет. Кто меня послушает?
– То же самое и все пророки говорили. Моисей даже заикался, – усмехнулся неизвестный. – Язык – не от Господа ли? Сейчас ты пустой сосуд, а будешь полный. Главное, поверить, что ты избранный. Вот, возьми, – ангел полез в свою котомку и достал оттуда пергаментный свиток с красной сургучной печатью. – Это послание королю Франции. Передашь ему лично, – просто, словно речь шла о соседе по улице, произнёс он, кладя свиток на траву возле ног мальчишки. – Прочитав его, король тебе поможет. И ещё запомни: нет пророка в своём отечестве. Верят тому, кого не знают, кто появляется из ниоткуда. Не проповедуй в Клуа, иди в большие города, говори на площадях, рынках, и говори только детям. Взрослые не должны знать, что время Второго пришествия близко.
Помни, что я всегда рядом с тобой, во сне и наяву. Что бы ты ни делал, у тебя всё получится, потому что ты избранник неба. С утренней звездой уходи из Клуа. Тебя ждёт Земля обетованная.
Ангел поднялся с камня, перекрестил мальчишку, положил ему ладонь на голову, что-то прошептал и, вскинув на плечо пустую котомку, не прощаясь и не оглядываясь, пошёл по траве к вершине холма, в ту сторону, откуда появился. Просторная ряса делала его похожим на большого ворона. А затем вновь произошло чудо. Перед тем, как исчезнуть из вида, его одежды сделались белыми, блистающими, посох из рук куда-то исчез, а над головой засиял нимб.
Но, возможно, мальчишке это только почудилось.
Пастушок остался возле валуна. Солнце переместилось в зенит, нагретый воздух дрожал над холмами. Страх прошёл, но внутренняя дрожь, похожая на дрожь нетерпения, осталась. Ещё было ощущение какого-то пьяного восторга, безудержной радости, которую Стефан будет принимать за дары Святого духа. Около получаса он неподвижно сидел на месте, совершенно забыв о разбредшихся овцах, забыв обо всём на свете. В какой-то момент ему вдруг показалось, что это просто был сон, он вскочил на ноги, но тут же увидел лежащий на примятой траве свиток. Сел на землю, пытаясь совладать с сильнейшим волнением. Зачем-то потрогал свиток пальцами.
Позже многие умные люди, восстанавливая череду событий, так и не придут к единому мнению, кто же на самом деле был тот загадочный монах. Некоторые посчитают его одним из полусумасшедших нищих бродяг, наводнивших в те времена дороги Франции, другие – доверенным лицом Папы Иннокентия, сумевшим через мальчишку взбаламутить всю страну. Но не всё так просто. Навряд ли встреча с обычным человеком настолько потрясла бы мальчишку, чтобы он после этого полностью изменил свою жизнь и нашёл в себе силы изменить жизни и судьбы многих тысяч детей и взрослых.
С момента встречи все дальнейшие действия Стефана были чётко и мудро продуманы, будто им и вправду руководил кто-то невидимый.
В тот вечер он не сказал родителям ни слова. Письмо спрятал под туникой. За общим столом сидел вместе со своими братьями, ел луковую похлёбку, был бледен и сосредоточен. Ночью не сомкнул глаз, ворочался с боку на бок на соломенном тюфяке, а когда все в доме заснули, вышел во двор.
Над просторами полей раскинулось звёздное небо. Бесчисленные россыпи созвездий мерцали в черноте синим неземным светом. Деревня спала, в звёздном свете дома были видны как на ладони. Мальчик долго стоял во дворе и смотрел на звёзды, иногда ему казалось, что он видит в россыпях созвездий контуры раскинувшегося по всему небу лица своего ангела. Утром, на рассвете, когда звёзды поблекли и исчезли, а на горизонте поднялась заря, он отправился в церковь и, не вдаваясь ни в какие подробности, попросил у местного священника благословения на добрые дела. Пожилой священник с легкостью выполнил его просьбу. В дальнейшем мальчик очень умело использовал это формальное благословение, выдавая его за прямую поддержку церкви.
Из деревни он ушёл тайком, ничего не сказав своим родителям. Они были взрослыми, а значит, оставались слепы и глухи, его миссия предназначалась только детям. Дождавшись момента, когда отец с братьями ушли в поле, а мать завозилась по хозяйству, он быстро собрал котомку, спрятав туда свиток, и, никем не замеченный, вышел со двора. Ощущения были двойственными. С одной стороны, ему казалось, что он всегда знал, что достоин большего, чем до старости лет пасти овец в унылой скучной деревушке, на одних и тех же холмах, под одним и тем же небом; с другой стороны, он ещё не верил, что это происходит именно с ним.
Сразу за деревней дорога раздваивалась, жёлтый пыльный проселочный тракт поворачивал в сторону Орлеана, а вторая дорога, почти заросшая травой, уходила на восток, навстречу восходящему солнцу, на Париж. Этой дорогой крестьяне из Клуа давно не пользовались. Стефан, не колеблясь, повернул на восток, и это было второе, абсолютно
