Ушаков - Сергей Анатольевич Шаповалов
– Ну, это я знаю. Сам артиллерист, – слегка обиделся я, однако, боцман, как будто не услышал моё замечание.
Возле каждой пушки стояли пирамидки из ядер. Пирамидки ограждали кранцы из толстого стального каната. Нижние ядра для устойчивости лежали на специальных досках с углублениями. Все выверено до миллиметра. Орудия вычищены до блеска и смазаны пушечным салом.
– А зачем так крепко пушки привязаны к бортам? Их же очень сложно отвязывать.
– Сложно? – удивился он. – Для матроза ничего сложного не существует. Фёдор Фёдорович так вымуштровал канониров, они пушку к бою за минуту готовят. А представьте себе, если корабль попадёт в шторм. Видели, какие шторма бывают на море?
– Нет, – пожал я плечами.
То-то! Судно швыряет, как щепку. И если во время такой болтанки срывает пушку с места, она кувыркается по палубе, как лиса в курятнике, ломая все, что попадается на пути. Представьте: вот такая громадина, – он похлопал по самому большому орудию, – летит от одного борта к другому, а вы тут. Бац! И ни одной целой кости не останется!
– Вот и все, на сегодня, – подвёл итог боцман, громко свистнул в дудку и закричал: – Кончай перерыв! За работу!
– Как дела, лейтенант? – подошел ко мне артиллерийский майор.
– С погрузкой почти закончили, – отрапортовал я, показывая исписанные листы.
Он взглянул на листы, внимательно посмотрел, как матросы проталкивают в трюм мешки с пушечными пыжами. Вдруг на лице его отразилась тревога.
– Стоять! – скомандовал он, и достал из мешка пыж, скрученный из пенькового каната. Повертел его в руках и легко разорвал. – Это что такое? – набросился он на меня. – Вы что принимаете?
– Не могу знать, – растерялся я.
– А знать надо! За такие вещи на гауптвахту загремите. – Крикнул в люк крюйт-камеры. – Все мешки с пыжами поднять наверх.
– Что раскричались, Иван Анатольевич? – окликнул его капитан Сарандинаки.
– А вот что, Евстафий Павлович! – Майор достал из мешка второй пыж и с лёгкостью разодрал его в клочья. – Пыжи гнилые. Требую: интенданта – под суд.
Тем временем прибежал интендант. Он был высокий и сухой, похожий на циркуль. Его юное лицо с едва пробившимися усиками перекосил страх.
– Ах, это вы, сударь? Что за безобразие? – майор совал ему в нос куски пыжа. – Заставить вас вот этим забить пушку?
– Ничего не понимаю? – лепетал интендант. – Все проверяли.
– Тогда откуда вот это гнилье? – напирал на него майор.
Тем временем наверх подняли ещё восемь мешков с пыжами. Майор залезал в каждый и проверял пыжи. Но во всех мешках пыжи оказались прочные.
– Вот видите, только один мешок, – с облегчением выдохнул интендант. – Случайно попал.… Может, из старых запасов…
– Прошу прощения за грубость, – понизив голос, обратился к нему майор, но впредь прошу не присылать мне барахло на корабль. Иначе пойдёте под суд.
– Будет исправлено, – пообещал интендант и быстренько убрался с судна обратно на грузовой баркас.
– В другой раз будьте внимательны, – сказал мне майор уже спокойнее. – Вы же артиллерист и знаете, что в нашем деле каждая мелочь важна. Вот так будем раскалёнными ядрами стрелять. Попадётся гнилой пыж и прогорит. Что будет?
– Орудие разорвёт, – сообразил я.
–То-то! – и он, полез в крюйт-камеру лично проверить порядок.
– Теперь он за вас возьмётся, – сказал мне капитан и сочувственно похлопал по плечу. – Вы уж постарайтесь больше не огорчать майора. Он у нас человек жёсткий.
После погрузки был краткий обед из бобовой похлёбки и рыбы. В тесной кают-компании все ели жадно, быстро и молча. Лишь иногда кто-то в полголоса просил соседа передать хлеб или солонку. Во второй половине дня корабль чистили, драили, натирали, подкрашивали, подбивали, выскабливали…
Меня отправили в трюм следить за чисткой и перестановкой груза. Матрос Иван Дубовцев мне очень пригодился. Он подсказывал, как лучше ставить бочонки с порохом, чтобы во время качки не попадали; и куда складывать ядра: потом удобнее их поднимать к пушечным палубам. Впрочем, матросы и без моего руководства складывали все умело, крепили надёжно.
К закату экипажи покинул корабли. Остались только вахтенные команды.
* * *
Среди ночи меня поднял Дубовцев.
– Только что посыльный был, – сказал он, натягивая на меня сюртук, и помогая вдеть ноги в сапоги. – Всем офицерам приказано немедленно явиться в штаб.
Возле штаба ярко пылали факела. В здании были зажжены люстры. Офицеры толпились на улице, жужжали, словно растревоженный улей. Я наткнулся на лейтенанта Метаксу.
– Егор Павлович, что происходит? – спросил я.
– Сам не знаю, – пожал он плечами. – Говорят, французский флот обнаружили.
– Близко?
– Вряд ли. Не успели бы они так быстро подойти. Но, всякое может быть.
Вскоре всех пригласили в зал офицерского собрания.
– Господа офицеры! – сказал Ушаков. – Прошу прощения, что поднял вас в столь неурочный час. Но вести пришедшие из Средиземного моря требуют срочных решений. Французский флот беспрепятственно вышел из портов в составе семидесяти двух военных судов и четырёхсот транспортных. Каким образом хвалёная английская разведка не заметила отплытия столь огромной флотилии – одному Богу известно. Но не в том суть. Французская эскадра подошла к острову Мальта и взяла его без всякого сопротивления.
Офицеры зашумели:
– Как же это? На Мальте неприступная крепость. Отличная артиллерия. Гарнизон большой.
– Вот, так, – развёл руками Ушаков. – Уж не знаю, чем кавалеров мальтийского ордена так напугал бригадный генерал Наполеон, но магистр Фердинанд Гомпеш сдал Ла-Валетте без единого выстрела. По всему видно, дальше эскадра двинется к Корфу, а затем к Константинополю. Посему приказываю экипажам в полном составе прибыть на корабли. Быть готовым по первому же сигналу выйти в море. Береговой артиллерии подготовиться для отражения атаки с моря.
Хозяин продал мне за рубль и три копейки отличный деревянный рундук с оббитыми медью уголками. Закрывался он плотно. Даже если сей рундук окажется в море, то вода внутрь не просочится. Имелись скобы для навесного замка и крепкие петли. Мы с Дубовцевым уложили в него все мои вещи и отправили на корабль.
К полудню приказали всем офицерам срочно явиться в штаб. Адмирал объявил:
– Из Петербурга прибыла срочная депеша. Господа офицеры, как это не странно звучит, но нам приказано выдвигаться к Константинополю.
После недолгого замешательства, штаб взорвался возгласами:
– Ура! Идём брать Константинополь! Наконец то! Порта за все ответит!
– Не
