Крестоносец - Бен Кейн
— Если речь о монетах, которые я должен… — начал Жоффруа.
— Не о них, — оборвал Ричард. — Не знаю, как еще сказать, если не напрямик, Жофф. Я прошу тебя поклясться на святом Евангелии, что нога твоя не ступит на английскую землю в течение ближайших трех лет иначе как с моего разрешения.
Жоффруа едва не поперхнулся глотком вина.
— Согласись с моей волей, брат. Иного пути я не вижу, — продолжил король.
— Хорошо, сир.
Голос Жоффруа был сдавленным, лицо перекосилось, но возражать он не осмелился.
Ричард наклонился вперед и посмотрел на младшего брата:
— О том же я прошу и тебя.
Джон болезненно поморщился:
— Ты желаешь, чтобы я оставался в Нормандии или в Анжу на все время твоего отсутствия, сир?
— Да.
— Ты отправляешься на войну, брат. Помимо ран или гибели в бою, тебе грозят морские бури, лагерные хвори или пленение.
— Я иду не просто воевать, но освобождать Иерусалим от сарацин, — поправил его Ричард.
— И все мы надеемся на успех и молимся о нем, — сказал Джон на удивление искренним тоном. — Тем не менее тебя подстерегают серьезные опасности. Бог милостив, все эти напасти обойдут тебя стороной, но если вдруг не обойдут, тебе понадобятся в Англии верные слуги, способные уберечь трон.
— Они у меня есть, — ответил Ричард. — Лоншан, де Пюизе, Маршал, Бардольф, Фиц-Питер и Брюйер.
Помимо двух старших юстициаров, король назначил Уильяма Маршала и еще троих союстициарами, и все они присутствовали на собрании.
Щеки Джона порозовели.
— Но они ведь не твоя плоть и кровь, сир!
— Воистину так, — согласился Ричард. — Зато наша государыня матушка — да. А она остается в Англии.
Застигнутый врасплох, Джон тем не менее быстро пришел в себя и посмотрел на Алиенору.
— По душе ли тебе такое решение? — спросил он.
Алиенора, потупившись, ответила не сразу.
— Твое молчание дает понять, что ты не согласна с Ричардом, мама, — закинул удочку Джон.
Ричард нахмурился.
— У меня есть сомнения, это верно, — сказала Алиенора. — Мы с твоим братом королем обсуждали это. И будем обсуждать дальше, но пока я прошу тебя исполнить его приказ и дать клятву.
Глаза у Джона сверкнули, но все же он кивнул.
— Ну хорошо, мама. — Принц посмотрел на брата. — Я даю клятву.
Ричард выглядел удовлетворенным.
Затем начали обговаривать вопросы канонического права, касавшиеся королевской суженой — Алисы, сестры Филиппа. С самого начала стала понятна цель — позволить Ричарду законным образом отказаться от помолвки. Алиса становилась все более мрачной. Королю хватило милосердия, чтобы принять огорченный вид, когда она сказала, что неважно себя чувствует и просит разрешения уйти. Разрешение сразу же было получено. Когда Алиса поднялась, Алиенора шепнула что-то ей на ухо, и та натужно улыбнулась.
Бедное создание, думал я, глядя ей вслед.
Филип подлил вина королю, после чего направился к комнате за дальней стеной зала, в которой держали яства и питье. Утомленный бесконечными речами епископов, бравших слово один за другим, я потихоньку последовал за другом.
Под неодобрительным взглядом дворецкого, на чьем попечении находились еда и напитки, я разжился небольшим серебряным кубком. Филип, легко угадавший мое желание, до краев наполнил его вином из нового кувшина.
— Божьи пальцы, я помру от скуки, прежде чем этот день закончится, — сказал я, пригубив напиток.
Дворецкий фыркнул. Я строго посмотрел на него, и он внезапно обратил свое внимание на служанку, что мела пол неподалеку от нас.
— Тебе хоть выпить можно, — заметил Филип. — А мне приходится оставаться трезвым.
— Соболезную.
Я отсалютовал ему кубком.
Он скорчил рожу.
— Будешь надо мной издеваться, не узнаешь новостей.
Мне вспомнилась его мысль — проследить за Фиц-Алдельмом. Я отошел подальше от дворецкого и незадачливой девки с метлой, которой грозила хорошая взбучка.
— Что ты видел?
Лицо Филипа приняло заговорщицкое выражение.
— Фиц-Алдельм воспользовался наружной лестницей, потому что не кто иной, как принц Джон, спустился по внутренней.
— Они не хотели, чтобы их видели вместе!
— И мне так показалось.
— О чем они говорили?
— Вот тут-то и загвоздка. Я последовал за ними в винный погреб, но не сумел подобраться достаточно близко, чтобы расслышать хоть слово. — Филип развел руками. — Ты уж извини, Руфус.
Я благодарно улыбнулся:
— Не извиняйся. На такой успех я даже не надеялся.
— Как-то скверно это выглядит. Зачем им уединяться втайне?
Филип был человеком, как правило, доверчивым. Его подозрительность только подстегнула мою.
— Измена, — заявил я.
— Не может быть!
— Люди, подобные Фиц-Алдельму, мать родную продадут. Джон из того же теста. Помнишь, он бросил умирающего отца, когда победа Ричарда стала очевидной?
— Поступок, достойный презрения. — Филип покачал головой. — Почему Ричард принял у Джона клятву верности?
— Ему свойственна та же слабость, что и его отцу. Генрих раз за разом прощал своих детей, в том числе и Ричарда, когда они восставали против него. Вот и Джону позволили вернуться в стадо.
— Думаешь, король разрешит принцу поехать в Англию?
Я подумал о разговоре Ричарда с де Пюизе и Лоншаном в Лондоне. Об уважении, которое он питает к матери. О ее сомнениях, когда Джон попросил Алиенору высказаться насчет запрета.
— Да, — устало проронил я. — Думаю, это вполне возможно.
Казалось, препятствиям на пути Ричарда не будет конца.
И мы можем вообще не попасть в Утремер.
Несколькими днями позднее Ричард снова встретился с Филиппом. Я присутствовал при этом. Принесенные королями клятвы не угрожать державам друг друга, пока они на войне, были возобновлены, и епископы пообещали отлучить того, кто нарушит соглашение. Приготовления к отплытию в Утремер задерживались с обеих сторон, поэтому договорились, что вместо первого апреля войска соединятся в Везле на День святого Иоанна Крестителя, двадцать четвертого июня. Неожиданный и печальный конец встрече положил всадник, перепачканный грязью и усталый. Он скакал во весь дух, чтобы привезти ужасную весть от французского двора: королева Изабелла, супруга Филиппа, скончалась при родах, произведя на свет двух мертворожденных близнецов.
Французский король отбыл, даже не попрощавшись. Ричард хмуро глядел ему вслед.
— Он не друг мне, Руфус, — сказал король. — Но такого несчастья никому не пожелаю. Да поможет ему Господь.
Немногим доводилось наблюдать человеколюбие Ричарда, но оно в нем было. Вскоре его вытеснил гнев. Мы снова отправились в поход через Мэн, Анжу и Пуату в Гасконь, к замку одного сеньора, чьи люди грабили паломников на пути в испанское святилище Сантьяго-де-Компостела. После короткой осады мы взяли крепость приступом и перебили всех, кто оказал сопротивление. Сеньор сдался довольно охотно, уповая на то, что будет помилован благодаря своему
