Крестоносец - Бен Кейн
Собрались почти все. Место Ричарда пустовало: он расхаживал по залу вместе с Генрихом Блуаским, графом Шампанским — светловолосым юношей, который находился в сложном положении, приходясь племянником одновременно Ричарду и Филиппу Капету. Открытый и смешливый, он явно был славным парнем и нравился королю. Через несколько дней Генриху предстояло отправиться в Святую землю, его задачей была осада Акры — прибрежного города, уступленного сарацинам почти три года тому назад. Как и большинство христианских крепостей, Акра пала вскоре после сокрушительного разгрома в битве при Рогах Хаттина.
Для матери Ричарда и его невесты Алисы были оставлены места справа от короля. Филип скромно держался в нескольких шагах позади, ожидая указаний. За двумя незанятыми местами расположился Жоффруа, сводный брат короля и архиепископ Йоркский. Он увлеченно беседовал с епископами Норвичским, Батским и Винчестерским, старательно не замечая Гуго де Пюизе, епископа Даремского, сидевшего напротив. Тот, в свою очередь, притворялся, что не видит Уильяма Лоншана, канцлера, епископа Илийского и своего собрата-юстициара. Уильям сидел сразу за Губертом, епископом Солсберийским, и разговаривал с братьями Маршалами, Уильямом и Джоном.
Присутствие такого множества высоких духовных особ разбередило рану в моей душе. Я собрался было исповедаться в убийстве Генри одному из прелатов, но тут же передумал. Мое раскаяние могло убедить клирика, но Бог понял бы, что я лгу. Чувствуя себя несчастным, я старался отвлечься, разглядывая присутствующих.
Слева от места Ричарда сидел Джон, его брат и граф Мортенский. Смуглый, рыжеволосый, рыхлый и склонный к полноте, он не унаследовал ни намека на королевскую стать и величие. Джон держался отдельно от других и частенько прикладывался к кубку, поглядывая на собравшихся своими змеиными глазками. Сидевший рядом с ним епископ вполне довольствовался, похоже, собственным обществом, не принимая участия в беседе с собратьями-клириками и знатью по другую сторону стола.
Джон навел меня на мысль о Фиц-Алдельме, и я посмотрел на врага. Наряду со мной, Балдуином де Бетюном, Андре де Шовиньи и группой рыцарей двора и чиновников, он стоял лицом к королевскому месту за столом, на почтительном расстоянии от него. Нам дозволили присутствовать на собрании, но не принимать в нем участия. Фиц-Алдельм болтал с Одо де Гюнессом, своим дружком, недавно принятым ко двору. Человек обаятельный, отличный боец — причина, по которой Ричард пригласил его, — де Гюнесс был также хитрым и изворотливым, как лис. Сомневаюсь, что король подозревал об этой стороне его натуры. Сам я узнал об этом, подслушав однажды его разговор с Фиц-Алдельмом. Я был убежден, что де Гюнесс не остановится перед убийством.
Открылась дверь личных королевских покоев в ближнем конце зала. Вышел майордом и зычно провозгласил:
— Королева Алиенора!
Затем он объявил Алису, сестру Филиппа Капета.
О том, что она невеста короля, не упомянули, и я обратил внимание на это. Прежде чем жениться на Беренгарии, Ричарду предстояло разорвать длившуюся двадцать лет помолвку с Алисой — опасная затея, чреватая войной с Францией. Из-за связанной с ней правовой загвоздки и пригласили столько епископов. Для решения этого вопроса следовало учесть все тонкости династического брака и соблюсти все положения канонического права.
— Они будут сидеть за этим столом до тех пор, пока я не получу желаемого, — заявил король.
О чувствах сестры французского короля он не упомянул, но я знал, что они переговорили наедине после приезда Алисы. Я не завидовал ее положению: пешка между двумя королями.
Сидевшие за столом встали. Ричард поспешил проводить мать к ее месту. Он сдержанно поздоровался с Алисой, скромно шедшей позади Алиеноры. Мы все поклонились, когда королева подошла к нам — в темно-зеленом платье, с волосами, убранными под тонкую как паутина золотую сетку. Все еще красавица, несмотря на свои годы, живое воплощение величия и достоинства, она улыбнулась королю, покуда тот хлопотал, устраивая ее поудобнее. Помог он усесться и Алисе, которая выглядела мило в своем небесно-голубом платье, но вела себя сдержанно. Я задавался вопросом, правдивы ли слухи о ее давней связи с отцом короля, Генрихом.
Заняв свое место, Ричард без обиняков приступил к делу. Обсудить предстоит многое, сказал он, но начать стоит с самого неотложного.
— Сдается мне, что после моего отъезда из Англии юстициары если не вцепились друг другу в глотку, то сильно повздорили.
Он посмотрел на де Пюизе, потом на Лоншана. Первый покраснел, второй остался невозмутимым.
Лоншан знает, что произойдет, подумал я. Ричард сказал ему.
— Как мне передают, то, что по душе одному, непременно огорчает другого, — продолжил король.
Де Пюизе кашлянул.
— Честно признаюсь, сир, мы не очень ладим.
Взгляд Ричарда переместился на Лоншана.
— Что до меня, сир, то я выразил несогласие с некоторыми предложениями де Пюизе, — заявил епископ Илийский, скользкий как угорь. — Тогда как он…
Ричард поднял руку, не дав канцлеру договорить.
— У меня нет ни времени, ни терпения выслушивать ваши взаимные наветы. Раз дела обстоят так скверно, когда я всего только за Узким морем, мне страшно представить, что произойдет ко времени нашего прибытия в Утремер. С этого дня управление моим королевством будет разделено пополам. Ты, де Пюизе, будешь юстициаром на землях к северу от реки Хамбр, до шотландской границы. А твоя власть, Лоншан, будет распространяться на остальную часть Англии.
Пока Лоншан, довольный, как кот, получивший миску сливок, рассыпался в благодарностях, де Пюизе изменился в лице, побагровев.
— Чем прогневал я вас, сир, раз вы поручили мне эту службу?
Последнее прозвучало презрительно.
— Ты собираешься сказать, что не хочешь исполнять ее?
— Н-нет, сир! — пролепетал смутившийся де Пюизе.
— Ну так бери, что дают, и радуйся.
Спасовав перед королем, де Пюизе забормотал слова благодарности. Его взгляд, обращенный на Лоншана, был полон ненависти.
Звезда канцлера продолжила свое восхождение: Ричард сообщил, что отправил папе Клименту послание с просьбой назначить епископа Илийского легатом в Англии и Шотландии — то была высочайшая из доступных ему церковных должностей. Еще король приказал Лоншану обнести лондонский Тауэр глубоким рвом, укрепив тем самым его оборону.
Речь зашла о Жоффруа, сводном брате Ричарда, и поведение короля стало еще более резким. Этому не стоило удивляться. Несколько месяцев назад, накануне нашего отъезда из Англии, ему пришлось улаживать бурную свару между Жоффруа и де Пюизе вкупе с несколькими епископами и другими высокопоставленными церковниками. Этот спор тянулся с
